Олег Механик
Система
Алёнка начала отходить от шока и уже с интересом смотрела на разошедшегося Кира, взгляд которого метал молнии.
– Они все добрые честные и предприимчивые люди, – он обводит рукой прокуренный зал. И самое интересное, что они на самом деле о себе такого мнения. – Кир прикуривает сигарету и бросает зажигалку на стол. – Так чем же я хуже их всех? – он снова кивает головой в зал, – тем, что просто называю вещи своими именами?
Кир замолчал, и какое-то время они просто смотрят друг другу в глаза. Вокруг всё утопает в пьяных голосах, хохоте, бряканьи посуды и звоне стекла. Со сцены доносится очередной хит в исполнении певца-иностранца.
«Поздний час палявина перь-ва-ва…»
Недостаток слуха и знания русского не позволяют уложить длинную фразу в заданный аккорд и он успевает впихнуть столько слов, сколько позволяет темп песни, но завсегдатаев такое корявое исполнение, похоже, не смущает.. Три парочки умудряются даже танцевать под этот кошмар.
Наконец Кир решает прервать молчание:
– Извини, что такой разговор тяжёлый получился. Может мне и не нужно было… – Вдруг он как будто переключается на повышенную передачу. – Хотя, чего я перед тобой оправдываюсь. Всё равно, чтобы ты про меня не думала, я тебя уже никому не отдам.
Вдруг она обнимает его и утыкается холодным носиком ему в щёку.
Вот он сказочный момент. Ради таких моментов и стоит жить. За такие моменты не жалко и умереть.
– Никому не отдам, – шепчет он в её маленькое ушко.
Со стороны сцены доносятся знакомые аккорды песни Майкла Джексона «You are not alone».
– Пойдём танцевать? – Кир с опаской пригляделся, не исполняет ли песню восточный гость, но уже по голосу убедился, что в этот раз поставили оригинал.
В медленных плавных движениях они вжимаются друг в друга настолько сильно, как будто хотят стать одним целым.
– У меня ещё один сюрприз для тебя, – говорит он ей на ушко.
– Ещё? Да сколько их у тебя сегодня?
– Обещаю преподносить их тебе каждый день.
Когда они возвращаются, он ставит на столик что-то вроде большого колокольчика. Приглядевшись, Алёнка видит, что это ключ с массивным брелком.
– Что это значит? – спрашивает она.
– Бронь до двенадцати часов завтрашнего дня. Номер люкс. Мы можем идти прямо сейчас.
***
Номер «Люкс», проглотивший половину сбережений Кира кажется ему верхом роскоши. Он вмещает в себя большую прихожую , гостиную с диваном, двумя креслами и цветным телевизором и спальню с огромной кроватью. Маленький холодильник хранит в себе бутылку «Советского» шампанского, «Пшеничной» водки и закуску в виде банки с маринованными огурчиками и коробки конфет «Птичье молоко».
Кир долго возится с шампанским, отрывая фольгу и пытаясь справиться с витой проволочкой, которая как назло отламывается.
– У тебя руки трясутся, – смеётся Алёнка.
– Это от волнения.
Бутылка, наконец-то недовольно выплёвывает пробку с глухим хлопком и начинает захлёбываться подступившей к горлу пеной. Кир пытается поровну налить шипящую жидкость в гранёные стаканы, но от волнения рука предательски гуляет и пена льётся через края.
– Ты не умеешь наливать. Хочешь, покажу? – Алёнка тянется к бутылке, но Кир отставляет её в сторону и протягивает ей стакан через край которого на руку обильно льётся пена.
– Это не важно, главное, что шампанское в стакане и мы с тобой вместе здесь, на всё остальное плевать… – он уверенно звякает, врезаясь своим стаканом в её, и медленными глотками выпивает всё его содержимое.
Алёнка ещё не успела поставить стакан, а Кир уже крепко обхватил её за бёдра и целует нежную шею.
Глава 3. ТРЕТИЙ ДЕНЬ.
«Сколько я проспал – первое, что приходит в голову Кира, когда он открывает глаза – несколько секунд, или минуту? А может быть час? Как я вообще мог уснуть? А может это всё…» – но нет, она здесь, посапывает, уткнувшись ему в плечо. Он приподнимается на локте, и какое-то время наблюдает, как чуть заметно, в такт дыханию приподнимается её худенькое плечико, а потом снова прижимается к ней, утыкаясь носом в её приятно пахнущие каштановые локоны. Она откликается, глубоко вздыхая и прижимаясь к нему ещё крепче. Он целует её в приоткрытый, ещё не проснувшийся ротик, и руки снова ползут вниз, стремясь ещё более детально изучить её упругое гладкое тело.
– Опять? – притворно хнычет она – у тебя уже всё закончилось…
– Тут ещё целая упаковка на тумбочке… – в эту ночь Кир побил все мыслимые рекорды, но после этого короткого перерыва снова готов рваться в бой.
– Дай мне хоть в душ сходить, – жалобно просит Алёнка.
– Нет! – он не собирается разжимать объятия.
– Ну хоть в туалет отпусти один раз за ночь, – эй наконец-то удаётся вырваться и она перекатившись через него бежит в сторону туалета. Он вожделенным взглядом провожает обнажённое тело, и неумолимая волна желания заставляет его идти за ней в ванную.
В очередной раз бурная волна закрутила их в пенном водовороте и долго не хочет отпускать, заставляя задыхаться и кричать от наслаждения. Но вот волна отступает в последнем яростном шипении, унося с собой сводящую судорогами тело страсть, и оставляет после себя лишь влажный след. Кир жадно затягивается сигаретой, привалившись к подножью дивана. Полоска света начинает пробиваться через тёмно-зелёное сукно штор. Кир недовольно морщится, ему не хочется, чтобы наступал рассвет. Сейчас он чувствует себя, как вампир, у которого самые яркие мгновения в жизни происходят в это волшебное тёмное время, когда вся обыденная и серая жизнь замирает.
– Я есть хочу! – по-детски причитает Алёнка у него над головой.
– Сейчас всё будет, моя принцесса, – он целует её в щёчку и тянется к телефону, стоящему на тумбочке.
– Алло, а можно завтрак в 911 номер? Да, рассчитаемся на месте.
***
Они снова забываются в страстных поцелуях, и только глухой стук в дверь заставляет их вспомнить о заказанном завтраке.
На пороге всё тот же губастый официант, который обслуживал их в ресторане. Он вкатывает в номер тележку, накрытую большой кружевной салфеткой. Под салфеткой, которую официант откинул жестом фокусника, являющего публике чудо, обнаруживаются две тарелки глазуньи, тарелка с кремовыми пирожными и две железных вазочки с мороженным.
– С Вас три тысячи рублей, – говорит губастый иллюзионист, заканчивая выставлять тарелки на журнальный столик.
Отсчитывая деньги, Кир с состраданием осознаёт, что весь его остаточный капитал неумолимо стремится к концу.
– Ба, знакомые лица? – официант как будто только сейчас, после того как пересчитал деньги и убедился, что к ним добавлен косарь на чай, решил узнать старых знакомых. – И чего Вам в такую рань не спится? Семь утра, спать бы ещё да спать. Или Вы здесь в командировке?
– Нет, мы тут отдыхаем, как на курорте, – приветливо улыбается Кир. – А что, кроме нас здесь никто не завтракает?
– Да здесь вообще редко кто завтрак в номер заказывает. Обычно вниз спускаются, в ресторан, а в выходные так вообще пусто, особенно здесь в люксах.
Официант, распрощавшись, пятится задом, выкатывая из дверей тележку, а Алёнка тем временем с аппетитом хрустит поджаренным хлебом.
– В первый раз ем такую дорогую яичницу, говорит она, макая в глазунью кусочек тоста.
– Ну и как? Отличается от обыкновенной? – спрашивает Кир.
– Конечно! Она просто тает во рту, попробуй, – Алёнка обмакивает в желтке ещё один кусочек и протягивает Киру. Он берёт его губами из её руки, как невиданный дорогой деликатес и мычит от удовольствия.
– Вкуснотища, я и правда не пробовал ничего такого. А может из твоих рук всё такое вкусное?
– Не знаю, никого ещё не кормила с руки, тем более едой из ресторана.
– Ничего, сегодня вечером попробуем поэкспериментировать с обыкновенной едой из гастронома.
– Сегодня мы будем ужинать дома каждый у себя, – со вздохом сожаления говорит Алёнка.
– Ты знаешь, а я бы остался ещё на ночку, – Кир с разбега плюхается на огромную кровать. – Я здесь каким то лордом себя чувствую. Как в фильме «Красотка», смотрела?
Алёнка возмущенно приоткрывает маленький ротик,
– Лорд, говоришь, как в фильме «Красотка»? А я значит кто, по-твоему, из фильма «Красотка»? Это намёк что ли? Она прыгает на него сверху и накрывает подушкой его голову. В шуточной борьбе они сбивают в комок застеленную простынь, лупят друг друга подушками так, что по всему номеру снегопадом кружатся перья. Баталия заканчивается новой приятной вознёй теперь уже на разгромленной кровати.
Через полчаса они находят себя лежащими в обнимку поперёк кровати. Взлохмаченный и мокрый Кир пускает белые кольца в потолок.
– Даже не хочется уходить отсюда. Я бы с удовольствием осталась здесь жить, – говорит Алёнка глазами изучая белый плафон на потолке.
– Во-первых: у нас впереди ещё четыре часа, – Кир садится на кровати, подвернув под себя ноги.
– Во-вторых: у нас ещё полбутылки шампанского. В третьих, ммм…– Кир замешкался, – в-третьих: мороженное уже растаяло. А в-четвёртых: если хочешь, мы останемся здесь ещё на ночь.
– Нет, это дорого, я же просто так, пошутила, – в голосе Алёнки Кир уловил надежду.
– Можно попробовать без денег.
– Как, опять эти штучки? – она вонзила в Кира укоризненный взгляд. – Это, пожалуйста, без меня.
– Всё, забудь, вспомни лучше пункт один: у нас ещё уйма времени.
***
Чем сильнее пытаешься зацепиться за время, удержать его, тем изворотливее и быстрее оно ускользает.
– Танцевать хочу! – захмелевшая Алёнка кружится со стаканом в руке. На ней мокрая рубашка Кира, на которую она пролила растаявшее мороженное, потом постирала и таким образом решила быстро высушить на себе.
Кир нашёл в телевизоре кабельный канал MTV и теперь оттуда льётся песня «Aerosmith». Алёнка извивается и кружится в такт музыке, и Кир с замиранием сердца смотрит на её миниатюрные гладкие ножки и на упругие вздернутые вверх соски, просвечивающие через мокрую ткань рубахи.
I go crazy, crazy, Baby, I go Crazy – хриплый бархатный голос и ритмичная плавная музыка наполняют Кира блаженным спокойствием. Он словно оказывается погруженным в центр самого крутого клипа, который когда-либо видел. Ударники отбивают медленный ритм, и вместе с ними замедляется ритм ударов сердца.
В глазах Кира всё вокруг пульсирует созвучно с этим неторопливым успокаивающим ритмом. Под гитарный перебор плавно колышется белая скатерть на журнальном столике, зелёные ромбы на обоях приходят в движение и переплетаются, образуя причудливые узоры. Всё кружится и танцует вокруг Кира в такт этой волшебной музыке, и в центре этого танца находится она. Она кружится около стула, где он сидит, словно порхает, быстро перебирая босыми ножками. Он пытается поймать её тонкую неосязаемую, но она ускользает из его рук как белый мотылёк. Её движения настолько свободны и легки, как будто она и есть источник этой музыки, музыки которая льётся прямо в душу, и которая не должна заканчиваться.
Он знает, что всё это: сладкий привкус шампанского, мягкий запах её тела, летающий как хлопья снега пух, и она, двигающаяся в такт музыке в этой большой неказистой рубахе, всё это в мельчайших деталях навсегда останется в его памяти. Но вот, уже заключительные аккорды, и она идёт виляя бёдрами прямо на него и ставит оголённую словно выточенную из золота ножку на стул прямо между его ног. Он хватает её всю, просто сгребает в охапку и снова несёт к кровати.
***
Неприятный металлический звук телефонного звонка заставляет их в который раз очнуться. Кир не открывая глаз, нашаривает рукой трубку.
– Да, через пятнадцать минут освободим, – уныло отвечает он писклявому голосу на другом конце провода.
– Уже выгоняют? Не хочу! – Алёнка притворно хнычет, уткнувшись в подушку.
Кир, сев на кровати, задумчиво раскачивает массивный, похожий на колокол брелок, висящий на маленьком ключе от номера.
В холле гостиницы он лишается ещё двух тысяч за бутылку шампанского и порванную подушку.
Из приятного оазиса гостиницы они попадают в колючую морозную реальность. Утренний субботний город пуст, как будто вымер. Всё побелено свежевыпавшим снегом.
– Там так хорошо было. Домой не хочется – Алёнка зябко обхватив плечи с сожалением поднимает глаза на верхние этажи гостиницы.
– А зачем домой? Сегодня же суббота. Погуляем немного, смотри, какая погода классная, а вечером опять сюда.
– Как сюда? Без денег? Я же сказала, если это какая-то авантюра, то без меня. – Алёнка говорит, почему-то улыбаясь, но Кир крепко сжимает её плечи.
– Просто скажи: ты хотела бы ещё раз оказаться там со мной?
– Хотела бы, но смотря, какой ценой?
– Значит, не очень хочешь, если думаешь о цене. Ты мне доверяешь? – он пристально смотрит ей в глаза, ещё сильнее сжимая плечи.
– Доверяю!
– Сейчас проверим. Закрой глаза. – Алёнка недоуменно смотрит на него. – Просто закрой глаза. Ты можешь это сделать?
Алёнка зажмуривается, и её улыбка становится растерянной.
– Только по-честному, не открывай, – он обходит её сзади и становится за её спиной на расстоянии метра. Вокруг ни души, и они выглядят одинокими чёрными силуэтами на общем белом фоне.
– Теперь падай назад. Просто падай, – командует Кир.
– Ты хочешь, чтобы я убилась? – с тревогой в голосе говорит Алёнка.
– Я сзади и я тебя поймаю. Просто падай.
– Я боюсь! – Голос Алёнки жалобно дрожит.
– Не бойся, просто падай.
Наконец решившись, она переносит вес тела с носков на пятки, на какое-то время зависает в наклонном балансе на углах каблуков, а потом с визгом падает плашмя, как подрубленное деревце. Кир приседает на корточки, и, согнув руки в локтях, ловит её уже у самой земли. Она жалобно стонет, продолжая лежать на его руках.
– Классно! Ещё хочу! Давай ещё!
Они снова повторяют эксперимент, и она снова кричит от восторга.
– Как будто падаешь куда-то в пропасть…– Алёнка с восторгом делится впечатлениями, – сначала меня охватил дикий ужас, казалось, сейчас сердце разорвётся. Но потом, когда ты подхватил, это как…– она не может подобрать слов, – в общем, это круто!
– Теперь ты поняла, что значит доверять человеку? Ты можешь падать в любую пропасть и знать, что тебя подхватят. Так ты мне веришь? – Кир испытывающее смотрит на Алёнку.
– Я тебе верю, – она, встав на цыпочки, целует его в губы.
– Тогда падаем?
– Падаем!
***
Короткий день пролетает мгновенно. Они мотались по городу в поисках хороших вкусных продуктов, как будто готовились к большому празднику. Алёнка заскочила в общагу, чтобы передать подружке, что она уехала к себе в деревню по семейным проблемам. Кир тоже заскочил домой, чтобы сообщить родителям, что он пару дней переночует у Безумного. Безумному он позвонил после, и терпеливо выслушав его причитания по поводу покинутой братвы, попросил подтвердить версию с ночёвкой в случае звонка родителей.
И вот они снова на пороге гостиницы «Восток», всё те же, но с большим пакетом наполненным едой и вином.
Проскользнув мимо дремлющего администратора, они направляются прямо к лифту. Зайдя в кабину, Кир нажимает кнопку девятого этажа, и лифт с натужным грохотом трогается вверх. Алёнка, молча, смотрит на Кира и в её глазах он видит вопрос «Ну и что ты собираешься делать?»
Двери лифта, явно страдающие без смазки, растворяются неохотно, рывками. Кир выглядывает в коридор и смотрит сначала направо, потом налево. Длинный километровый коридор, застеленный алой ковровой дорожкой безлюден и пустынен. Кир увлекает за собой Алёнку, и они идут в звенящей тишине, в которой гулко отдаётся только звук их шагов. Подойдя к номеру 911, Кир останавливается и ещё раз оглядывается по сторонам. Он три раза стучит в дверь: тук-тук-тук.
За дверью такая же нетронутая тишина. Кир достаёт из бокового кармана Аляски маленький ключик и вставляет его в замок. Щелчок, и он, отжав ручку, открывает дверь. Заглянув в номер и убедившись, что там пусто он раскрывает дверь шире и поворачивается к Алёнке.
– Прошу Вас, мадам! – она стоит, не решаясь зайти. – Давай быстрее, зайчик, – он подталкивает её в спину, и они оба оказываются в знакомой обстановке. Номер снова убран, и кровати аккуратно застелены.
– Как ты это сделал? – улыбаясь, спрашивает Алёнка.
– Ловкость рук и никакого мошенничества, – Кир прямо в одежде бухается звездой на широкую кровать. Алёнка прыгает вслед за ним и, оказавшись сверху, теребит его за уши.
– Расскажи!
– Помнишь этого официанта?
– Конечно!
– Он то и навёл меня на мысль, когда сказал, что по выходным здесь никого не бывает. Остальное было уже делом техники. Я просто поменял ключи на брелке, – Кир болтает в руке блестящим ключиком, подвешенным за колечко.
– А где ты взял другой ключ?
– А у меня похожий ключ от квартиры, мне-то он всё равно ближайшие два года не понадобится.
Алёнка пристально смотрит на него сверху вниз и её глаза сверлят его насквозь, пытаясь пробиться на самую глубину.
– Ты как ужастик, – говорит она, и щёки её возбуждённо горят.
– Как кто? – Кир, перевернувшись, подминает её под себя.
– Я имела в виду фильм ужасов, – хохочет она, – смотреть страшно и не оторвёшься.
– Это я-то страшный? – Кир, рыча, расстёгивает пуговицы её пальто.
Глава 4. ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕНЬ
Опять время ускользает и его огромный пласт отваливается разом, как будто пролетело одно мгновение. Оно коварно проникает сквозь зелёные шторы рассветной белизной, беспощадно врывается в их уютный сумеречный мирок, чтобы напомнить : «Я здесь, и Вы меня не обманете».
В темноте, под диваном Кир отыскивает брюки, из которых на ощупь извлекает пачку сигарет. Он закуривает, пуская кольца в потолок. Как быстро пролетела ночь! С одной стороны, когда они рвали её на маленькие кусочки, она казалась бесконечной, но сейчас, когда всё позади, кажется, что она пролетела в одно мгновение.
Кир поворачивает голову на подушке и снова видит её, обнажённую растрёпанную и до сумасшествия красивую. Она уже не спит, и, молча, изучает потолок.
– О чём задумалась?
– Так, оцениваю себя в новой шкуре.
– В какой ещё шкуре?
– Никогда ещё не приходилось быть соучастницей преступления.
– А в чём здесь преступление? – Кир приподымается на локте. – В том, что мы переночевали в пустующем номере, за который гребут столько бабок, что он вообще редко бывает занят?
– Ну, так можно оправдать любое преступление, – Алёнка не отрывает взгляда от серой коробочки пожарной сигнализации, закреплённой на потолке.
– Да не оправдать, а просто посмотреть на это по-другому. Котёнок, ты посмотри, что происходит вокруг. Все как будто с ума посходили с этой рыночной экономикой. Накалывают друг друга, дерут в три шкуры. Акции, ваучеры, инвестиционные фонды, барыги кругом. Завод, на котором отец всю жизнь работал, за один год разворовали. Всё перевернулось с ног на голову. Тех, кого ещё год назад называли спекулянтами, жуликами, сейчас называют предпринимателями и кооператорами.
Он прижимается ухом к её горячей груди и чувствует гулкие и частые удары, похожие на топот маленьких ножек.
– Ты пойми, я не оправдываюсь и не считаю, себя белым и пушистым, но мне ещё очень далеко до всех этих «бизнесменов», – шепчет он, слушая топот.
– Игорь, существуют определённые правила, законы, которые не нами придуманы и не нам их нарушать. – Ножки начинают топать быстрее.
– Котёнок, вот только не превращайся, пожалуйста, в школьную училку, – Кир, приподнявшись, мягко хватает её за вздёрнутый носик. – Ты сейчас говоришь словами, которые вдолбили тебе в голову разные дяди и тёти. Этим дядям и тётям в своё время тоже кто-то это вдалбливал. Правила придумывают для того, чтобы дурить идиотов, которые думают, что играют в честную игру. Но потом оказывается, что по правилам играют только эти идиоты, а все остальные их просто обжуливают. И всё потому, что они не могут понять, что эта игра без правил, и каждый играет, как может, в меру своих способностей.
– Значит, я просто по-другому воспитана. Отец всё время говорит, что ни копейки не украл…
– Честных людей, таких как наши отцы очень мало, и это те люди, которые будут играть по правилам до конца.
– Честный… – Алёнка садится, обхватив руками колени и положив на них голову. – Не такой уж он и честный. Так же, как все яйца и куриц с фермы таскает. Так же, как все, мать по пьяни избивает. Изменяет ей, так же, как все. – В её голосе Кир улавливает металлические нотки.
– Тем более, грош цена всем этим его словам. Ты же сама видишь, что они ничего не значат. За такими словами легко прятать бесконечное воровство и обман.
Я, в отличие от твоего отца, хотя бы честен перед тобой и перед собой тоже.
– Это и страшно! Может все эти люди и мой отец живут так и не понимают, что это неправильно. А ты делаешь это сознательно.
– Да, сознательно, – голос Кира твердеет. – Я делаю это ради азарта. Мне просто нравится рисковать, нравится что-то придумывать. Да, я делаю всё тоже, что и эти «бизнесмены», только в отличие от них, меня больше увлекает процесс, а их цель заработать побольше бабок, и сделать это любыми путями.
– Хочешь сказать, что тебя не интересуют бабки? – Алёнка смотрит на него с интересом, как будто зацепившись за что-то, пытается вытащить это на свет, чтобы рассмотреть поближе.
– Нет, старше тридцати не интересуют. – Шутка Кира доходит до Алёнки не сразу, она какое-то время наморщив лоб, пытается понять, о чём это он, пока не замечает улыбку в уголке его рта.
– А если серьёзно?
– А если серьёзно, – Кир делает глубокий вдох, и продолжает говорить на выдохе, – я получаю удовольствие от самого процесса, от риска, от свободы, от жизни. Иногда это опасно, но не опаснее, чем откровенно нагибать людей, рискуя получить пулю в лоб.
– Может это и хорошо, когда ты один. А ты не задумывался о том, что в твоей жизни появится ещё кто-то? Что тогда?
– Уже появился. В моей жизни уже появился «кто-то»! – Кир целует округлую небольшую грудь и утыкается в неё носом.
– Как же тогда быть с твоей свободой, если этот «кто-то» вдруг поставит тебе ультиматум: или я, или свобода?
Кир берёт паузу, собираясь с мыслями, наконец, решившись, начинает говорить.
– Зайчик, если ты сейчас поставишь мне такой ультиматум, я выберу тебя.
– Ты говоришь это как-то обречённо. Знаешь? Я не хочу ставить тебе никаких ультиматумов. Почему мы не можем наслаждаться свободой вместе?
– Ты просто прочитала мои мысли, – Кир счастливо улыбается.
– Я готова! – говорит Алёнка, как будто решившись на что то. Кир поднимает голову и смотрит на неё в недоумении.
– Я готова разделить с тобой эту жизнь, – её глаза вдруг загораются как у кошки, а щёки начинают наливаться румянцем.
– Ты хочешь сказать, что готова жить с преступником?
– Жить с преступником и быть преступницей это одно и тоже. Я готова стать преступницей. – Кира повергает в шок эта фраза, и он мотает головой из стороны в сторону.
– Не-ет! Не-ет, ты не такая, ты не можешь… – Алёнка придвигается к нему в плотную, так что её губы находятся напротив его глаз. Он видит, как оттягивается нижняя губа, обнажая розовые дёсна и ровные белые зубки.
– Па-да-ем! – она произносит это медленно, по слогам, как волшебное заклинание. И только в этот момент Кир осознаёт, что зайчик превратился в хищного волчонка.
***
Он сидит на диване и мелкими глотками тянет приторно сладкий пряный «Херес». Из головы не выходит их последний разговор. Он понимает, что взял на себя некую ответственность и теперь ощущает её бремя. Что они будут делать дальше? Что они будут делать уже сегодня вечером? Когда он был один, или с друзьями эти вопросы никогда не возникали в его голове, он всегда жил настоящим моментом. Но сейчас появился кто-то, перед кем он чувствует ответственность и хочешь не хочешь нужно строить какие то планы на будущее, хотя бы на ближайшее. Алёнка уже двадцать минут в душевой, из которой доносится весёлый шум воды. Номер нужно покинуть ближе к вечеру, оставаться дольше уже опасно. Вино приятно кружит голову и в ней начинают появляться кое-какие наброски. Ухватившись за новую идею, Кир говорит сам себе «Как же я про тебя забыл? Сегодня жди гостей».
Алёнка выходит из душевой в белом вафельном халате, растирая голову полотенцем.
– Ты с кем говоришь?
– Да это я так, мысли вслух.
– Вот тебе и люкс. Тараканов больше, чем у нас в общаге, с потолка падают.
– Где, в ванной? – Кир подскакивает с дивана, словно услышав новость, что с потолка в ванной сыплются деньги. – Тараканы, это хорошо… – мычит он себе под нос, хватая со стола спичечный коробок и вытряхивая из него содержимое.
Алёнка недоумённо пожимает плечами.
– Зачем они тебе?
– Как зачем? Это же наши кормильцы, – уже из ванной слышится голос Кира. – Иди сюда, мой золотой… Вот так. Ох какой красавчик.
Он выходит из ванной с довольным видом. На повторный вопрос Алёнки, зачем ему тараканы, он целует её в щёку.
– Вечером увидишь…
Когда они идут через пустынный холл от лифта к стеклянным дверям, Кир замечает, что администратор так же исправно несёт вахту, уткнувшись лицом в подставленные ладони.
Уже смеркается, снегопад сменился терпким морозом, от которого из носа и рта обильно клубит пар.
– Я бы съела сейчас чего-нибудь горяченького, – мечтательно говорит Алёнка.
– Я бы тоже не отказался. Тогда идём искать место, где кормят горяченьким. – Кир решительно берёт Алёнку за руку, и они переходят на другую сторону пустынной заснеженной улицы. Они идут вдоль серых кирпичных домов, то и дело скользя по наледи. Кир хорошо знает этот район. Здесь он почти дома. Район «Площади» граничит с районом «КПД», поэтому здесь он чувствует себя спокойно и уверенно. За последний год здесь всё поменялось. В первых этажах жилых домов открылось множество магазинов, мастерских и кафе.
Кир внимательно читает вывески:
– «Енот», комиссионный магазин. Хм… Странно, почему Енот. Наверное погремуха хозяина, – вслух рассуждает он.
– «Прогресс», промышленные товары. Нет это нам не нужно, вот. – он останавливается перед вывеской «Кафе-бар Мираж». – Пойдем посмотрим, что это за «Мираж» такой.
Киру с трудом удаётся удерживать подпружиненную тяжёлую дверь, пока Алёнка проскакивает вперёд. Внутри помещения их обдаёт теплым и мягким запахом сдобы. Крохотный зал, вмещающий в себя пять столиков, стоящих в ряд как парты в школьном классе, абсолютно пуст. Откуда-то из-за двери в дальнем углу слышатся позывные радио «Европа плюс». Это единственный признак, говорящий о том, что в кафе должен быть ещё кто-то живой.
Они решаются сесть за последний от двери столик и продолжают растерянно разглядывать помещение.
Полный дядька средних лет, в бардовой жилетке поверх серой рубахи, выходит из боковой двери и идёт в противоположный от них конец зала, словно не замечает посетителей. Кир взмахом руки пытается обратить на себя внимание, и дядька отвечает жестом указательного пальца, мол я всё прекрасно вижу, сейчас закончу важные дела и подойду. Он протирает стойку, потом берёт меню и не спеша направляется к ним.
– Здравствуйте! Нам бы поесть чего-нибудь и выпить! – Кир открыто улыбается, но одутловатое лицо с красными глазками никак не реагирует на его добродушный посыл. Тяжелая папка меню падает на стол. Кир с детства приученный к такому сервису никак не реагирует на хамоватого официанта.
– Из горячего только пельмени и солянка, – вдруг соизволил промычать мужик, не успел ещё Кир открыть меню.
– И всё? – Кир подбрасывая, взвешивает на руке толстую папку. – Зачем тогда нужен этот талмуд?
Мужик выдёргивает папку из руки Кира,
– Заказывать что-нибудь будете?
– Хоть выбор и сложный, но мы пожалуй возьмём две порции солянки и две пельменей. – Кир видит, как, прикрыв лицо руками, смеётся Алёнка.
Ужин оказался невкусным. Солянка напомнила Киру суп из килек в томатном соусе, который часто готовила мать, а пельмени были явно сварены не сегодня и просто подогреты.
– Зайчик, ты ещё хочешь чего-нибудь?
– Ты имеешь ввиду солянки, или пельменей? Нет, спасибо, – смеётся Алёнка, отодвигая наполовину недоеденную тарелку.
Кир поднимает руку, снова пытаясь привлечь внимание занятого мужика. Тот снова не спеша плывёт к столику. Кажется, что в нём вот-вот закончатся батарейки и он остановится совсем.
– Это что у Вас такое? – Кир тычет пальцем в тарелку с недоеденными пельменями.
– Как что? Это пельмени.
– С тараканами? – Кир суёт тарелку в руки мужику, и тот долго смотрит на плавающее в бульоне насекомое.
– Вообще то у нас не бывает… Это в первый раз такое, – бурчит мужик, и по краске наполняющей его лицо видно, что он наконец то пробуждается от летаргического сна.
– Котёнок, жалко, что мы с тобой в меню не посмотрели. Там, скорее всего, было написано, что пельмени фаршированы тараканами, – обращается Кир к Алёнке.
– Ладно, где Ваша жалобная книга, или сразу в санэпидемстанцию будем звонить?
– Да какая станция! Ну чё ты парень тараканов не видел ни разу? Давайте по нормальному решим. Вся еда за наш счёт. Разбегаемся и забываем всё. Ну как по рукам?
Кир встаёт, проигнорировав протянутую ему руку.
– Об этой сраной тошниловке мы точно забудем раз и навсегда. Пойдём, дорогая!
***
– Когда ты успел его подсунуть? – Алёнка смеётся вцепившись ему в локоть, когда они заворачивают в арку между домами.
– Тут много времени не надо и ума тоже.
Они заходят в маленький тихий двор, где Кир знает всё до мелочей. Здесь рядом находится школа, здесь прошло всё его детство. Алёнка бежит к одиноко стоящим двойным качелям.
– Как я давно не качалась, это так классно, – она блаженно закатывает глаза, когда Кир мягким толчком приводит в движение шаткую скрипящую конструкцию. Он раскачивает качели всё сильнее, придавая им максимальную амплитуду, а Алёнка на каждом взлёте взвизгивает. Как маленькая девочка она запрокинула голову назад и вытянула ноги. Он долго качает её, по-детски визжащую от восторга, пока она наконец-то отпустившись, не прыгает в его объятия. Он подхватывает её, но не может удержаться и падает в сугроб, увлекая её за собой. Она весёлая азартная с горящими щеками смотрит на него сверху блестящими жадными глазами.
– Я тебя люблю! – Её глаза разгораются пламенем хищной страсти, и она прижимается к нему влажными мягкими губами. Они ещё долго целуются, лёжа в сугробе, пока инстинкт самосохранения не загоняет их в подъезд.
– Куда мы сегодня? – Он сидит на ступеньках, а она примостилась к нему на колени и крепко прижимается, ласкаясь щекой об его щетинистый подбородок.
– Куда? Мм…сейчас что-нибудь придумаем.
– А ты ещё не придумал? Я думала, у тебя есть какой-то план.
– А зачем думать заранее? Хорошо думается тогда, когда есть острая необходимость. Вот, нам захотелось есть, и мы поели. Сейчас пришло время задуматься, где мы будем ночевать.
– Ты всегда решаешь всё на ходу? – Алёнка продолжает бурить глазами отверстия в Кире.
– Нет, не всегда, но моя мечта жить так, чтобы не было ничего запланированного.
