Олег Механик
Система
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ВЫХОД
Глава 1. ЧЕРНЫЙ ВТОРНИК
11 октября 1994 г.
– Вот она пошла масть! – Кир выбрасывает уже четвёртый куш подряд. За̀рики как завороженные напрыгавшись на лакированной доске, ложатся одинаковым количеством маленьких отверстий кверху.
– Да как так-то? – причитает Емеля, наблюдая за тем, как на глазах разваливается красивая комбинация, которую он выстраивал всю игру. Начало было прекрасным, и он чуть не влепил Киру «домашний марс». Он нежно дул на зарики перед каждым броском; он загадывал числа, чтобы занять нужные ему ячейки, и эти числа выпадали; он умело загораживал Киру все пути и проходы так, что почти до самого конца не давал ему вывести часть своих фишек из «дома». Но в тот момент, когда Емеле казалось, что игра сделана, Кир начал выбрасывать длинные числа и куши. Его фишки одна за одной продвигались к дому семимильными шагами. Емеля уже привёл своих домой и начал сбрасывание, но вредные зарики позволяли сбросить одну две фишки за ход. Кир же выбрасывал куши один за одним и быстро нагнал соперника.
Теперь их шансы практически уравнялись, но у Емели всё ещё есть фора: четыре фишки против восьми Кира. Все его фишки рядком выстроились в первой ячейке, так, что при выброшенном куше можно закончить игру. Емеля дует на зарики не с ласковой нежностью, как в начале игры, а с неприязнью и злобой. Зарики отвечают ему взаимностью.
– Бля-я один-два. Это ж надо! – Емеля в сердцах бьёт ладошкой по столу.
Кир с загадочной улыбкой подбирает зарики и тут же небрежно бросает их на лакированную поверхность поля. Весело порезвившись, зарики выдают «шеш беш». Кир сбрасывает четыре фишки, а Емеля нервно качает ногой под столом. Кир виновато улыбаясь, мол «извини друг, я не хотел» снова бросает зарики.
– Бля-я! – Емеля вскакивает и нервно ходит вокруг стола.
– Что, Димка, продул? – хохочет Медный, который сидит под теликом, переключая каналы большим прямоугольным пультом.
– Да как так, – не может успокоиться Емеля. – Всю игру стараешься, думаешь, выстраиваешь, а тут бах… и одни ёбаные кушѝ лезут.
– Вот ты Димулька и расстраиваешься так из-за того, что много думаешь. А ты бы не думал и тебе было бы по фиг… – смеётся Кир, собирая фишки.
– К твоему сведению, дружище, в этой игре как раз таки надо думать.
– Ну вот тебе и результат – Кир показывает пальцем на игральную доску, – только он обратный.
– Да это потому что тебе просто повезло.
– Нет, это потому, что в игре, результат которой решает, как упадут кости, не надо заморачиваться стратегиями. Ты что-то задумываешь, планируешь, строишь козни противнику, надеешься сделать красивый «Марс», но вдруг кто-то швыряет кубики и вся твоя стратегия летит к чёртовой матери. Я вот, например, больше надеюсь на кубики, чем на свою голову, и кубики меня не подводят…
– Тихо, парни, смотрите… – Медный пытается уловить смысл речи диктора на только что переключенном канале.
«Таким образом курс доллара по отношению к рублю вырос на 27 процентов и составил 3926 рублей за один доллар. – Молоденькая диктор с певучим голоском так же весело перешла к другой забавной новости. – Сегодня Борис Ельцин провёл совещание…».
– Не понял! – Медный жмёт на пульт переключая каналы так, что на экране попеременно чередуются алкаш в застиранной майке по имени Лёня Голубков; Лолита и Цыкало, кричащие хором, что Хопёр Инвест отличная компания; Укупник, уверяющий Петруху, что восток дело тонкое; машущие крыльями тампоны. Странной новости больше нигде, нет, так что друзьям начинает казаться, что они ослышались.
– Это чё, четыре куска за один бакс? – побледневший Медный продолжает пялиться в телик, который кажет очередную муру.
– Нормальный ход! – Кир привстаёт садясь на край стола.
– А раньше сколько было? – спрашивает Емеля.
– Ещё вчера было три, а до этого ещё меньше было, – не отворачивая глаз от телика, говорит Медный.
– Ну и чё…слава богу мы не банкиры и валютой не торгуем… – недоумевает Емеля удивлению друзей.
– А то, что рубль превращается в говно, в простой фантик. – зло шипит Медный.
– Димон, ты помнишь, что я тогда в бане говорил, про туалетную бумагу? – спрашивает Кир.
– Я то помню, но удивляюсь, как ты помнишь… – смеётся Емеля.
– Кроме шуток, брат, это как раз то, о чём я говорил.
Медный опустил вниз крупную голову, обхватил её руками и сдавленно стонет откуда-то изнутри:
– Сука, столько движухи и всё зря. Чё то мутишь, надеешься заработать а тут…
– Кто-то выбрасывает за̀рики…– продолжает за него Кир.
Емеля, осознав серьёзность ситуации, вскакивает со стула и семенит маленькими ножками по периметру Ленинской комнаты.
– Нужно брать все бабки из кассы и менять их на баксы, – говорит он первое, что приходит ему на ум.
– Сейчас-то чего, это надо было вчера делать, – продолжает откуда-то снизу причитать голова Медного.
– Ладно, пацаны, не расстраивайтесь, заработаем ещё. Времени у нас полно, – Кир пытается разрядить мрачную обстановку.
– У кого то полно, а у кого-то дембель, – продолжает бурчать Медный.
– Ты же задержаться на годик хотел по контракту…
– Хотел… а теперь не знаю, чего я хочу. Я спать хочу… – по голосу Медного слышно, что он находится на дне.
– Бабки пришли, бабки ушли. Ничего страшного, главное, что мы на месте.
– Бля, Кир, давай только без этой романтической песни. Мне и так тошно. – Медный поднимает голову, на его широком белом лбу отпечатались красные пятна от ладоней. – Ты в одном был прав. Тут как и в этой паршивой игре нужно надеятся не на голову, а на руки и ноги. – Он смотрит на свой кулак, словно оценивая, не утратил ли тот своей мощи.
– Андрюха, поверь, ты уже завтра забудешь про эти потерянные деньги. Да не всё же мы просрали, тем более часть у нас в баксах. Так что, ещё поживём. Теперь только таксу поднимем, и весь заработок будем в баксы переводить.
Медный встаёт и направляется к двери.
– Андрюха, ты куда?
– Я спать…
***
Чик-чак, чик-чак, чик-чак – глаза капитана внимательно следят за никелированными шариками, которые бьются друг о друга, отскакивают, тем самым образовывая безостановочное движение. Им вторят позолоченная стрелка на массивных часах над креслом полковника. Тик-так, тик-так, тик-так.
Цык-цык, цык-цык, цык-цык, миниатюрная золотая стрелка под шлифованным стеклом круглых часов, закреплённых с помощью позолоченного браслета на хилом запястье полковника поддерживает странный хор. Эти тикающие и щёлкающие звуки единственное, что раздаётся в кабинете Манюрова последние пять минут. Капитан и полковник словно играя в молчанку не моргая смотрят друг-другу в глаза.
Чик-чак, тик-так, цик-цик…. – в голове каждого из собеседников щёлкая крутится своя секундная стрелка поочерёдно указывая на множество вариантов, один из которых необходимо выбрать.
Трель телефонного звонка разрушает гармоничную симфонию. Манюров, не глядя, приподнимает трубку и кладёт её на аппарат. Кто бы ни был этот звонящий, но он вывел собеседников из молчаливого ступора.
Поковник, как будто на что-то решившись, протягивает маленькую ручку над столом и капитан с радостью хватает её своей ладонью.
– Договорились! – Лицо Манюрова предельно серьёзно, в отличие от весёлой красной физиономии капитана. – Завтра займусь документами и как оформим, можешь считать себя полноценным владельцем доли.
– Спасибо Анатолий! Уверен, что ты не пожалеешь…
Пальцы полковника, словно щупальца спрута обхватывают запястье капитана и впиваются в него крепко, до боли.
– Только запомни, Серёжа, что мы с тобой теперь партнёры, а это значит, что ты должен озаботиться тем, как увеличить нашу прибыль и уменьшить расходы. Сейчас, чтобы что-то получить, ты должен будешь вкладывать соразмерно доле своего участия. Больше ни каких шальных и бездумных трат. Чем больше будешь отдавать солдатикам, тем меньше будет оставаться тебе. Понимаешь?
Томилов молча кивает, пытаясь освободиться от рукопожатия, но щупальца полковника не спешат разжиматься.
– А если понимаешь, то вопрос об увеличении ставок должен быть снят с повестки дня.
– Но как же тогда…Смута будет, Толя. Они теперь не дураки, об обвале рубля раньше меня узнали.
– А ты меня не спрашивай, как, Серёжа. Ты у нас здесь «Системой» рулишь, за что я тебя ценю и вот, даже в бизнес взял. Так что, тебе думать и решать, а на счёт увеличения расходов не может быть и речи. Мы и так много теряем с этой сраной политикой.
– Ладно, я подумаю, – улыбка капитана становится вымученной.
***
Машину пришлось оставить в парке для мелкого ремонта, и домой приходится возвращаться пешком. Моросит мелкий дождь, но он не замечает его, и даже иногда попадает белоснежным кроссовком в лужу. Он никогда не носит форму за периметром части. Его китель, брюки и до блеска начищенные ботиночки покидают часть, только в крайних случаях, когда нужно их постирать и погладить. Таким образом он уже давно пребывает в нескольких ипостасях. В училище он бравый офицер, командир подразделения и в тоже время подпольный теневой делец. За периметром он молодой человек в спортивной форме и кроссовках, который не прочь выпить и погулять от жены. Дома он заштатный подкаблучник. Сейчас ко всем ипостасям добавилось то, что он стал бизнесменом. Это чувство греет его даже в эту промозглую погоду и окрашивает в яркие цвета серый город и мрачный небосвод. Жизнь налаживается, постепенно катится в гору и в последнее время всё идёт так, как он запланировал. Он даже начинает чувствовать себя всесильным и всемогущим дельцом с большим будущим.
Чтобы ни произошло в далёкой перспективе «Система» уже сейчас сулит хорошие барыши. Объекты на застройку в деревне добавляются во многом за счёт грамотно проведённой операции по разгрому банды блатных. После этого, благодаря сарафанному радио появилось ещё три клиента на застройку. Ремонтов и внутренних работ тоже становится больше. Работы много, но чтобы её выполнять нужно задействовать всё больше людей. Теперь практически вся рота обеспечения в составе пятидесяти человек работает на Манюрова, а с сегодняшнего дня и на него тоже. Солдаты продолжают оставаться дешёвой, почти дармовой рабочей силой. Но сегодняшний день принёс Томилову не только хорошие новости. Верхушка «Системы» мгновенно среагировала на новость о падении рубля, так что после обеда он получил записку следующего содержания.
«Рубль подешевел на 27%, поэтому просим увеличить наши ставки на эту же разницу». Эти умники Медяник и Кирсанов, от безделья целый день пялящиеся в телик узрели в, никем не комментуруемой новости, неприятность для себя, и тут же среагировали. Для обсуждения их требований он и пошёл в кабинет к Манюрову, а вышел оттуда полноправным партнёром фирмы с душевным названием «Фортуна». Так бывает, пошёл за одним, а получил совсем другое. Но то, за чем он ходил и чего так и не получил, горькой ложкой дёгтя портит праздничное настроение. Он прекрасно знает, чем может обернуться невыполнение требований «Системы». Это ведь только Манюров думает, что он полностью руководит всеми движениями. Если бы он знал правду, то никогда не взял бы его в долю. И теперь, когда всё так удачно складывается, нужно решить лишь две глобальные проблемы: не дать «Системе» взорваться именно сейчас и не дать понять Манюрову, что он не управляет «Системой»
Томилов в замешательстве останавливается на перекрёстке. Ждать трамвая, или пойти пешком? Он выбирает второе и быстрым шагом идёт вниз по проспекту Гагарина. Хоть дождь и припустил, но на улице удивительно тепло, и после долгой сухой погоды асфальт блестит как зеркало, а вода в лужах прозрачная и чистая. Он идёт пешком, потому что на ходу лучше думается, а думать нужно много. Во-первых, большие задачи нужно разбить на более мелкие, а потом уже искать их решение. Сейчас нужно найти компромисс между требованиями этих выскочек и указанием Манюрова не поднимать ставки. Если не поднять ставки, они завтра же устроят саботаж; если уверить Манюрова, что не поднять ставки невозможно, тот может усомниться в его гении. Для начала нужно хотя бы потянуть время. Скажу им, что мы думаем над их предложением, но эти дела так быстро не решаются. Уговорю их подождать до начала следущего месяца. За эти две-три недели нужно избавиться от всей этой верхушки, и взять руководство «Системой» в свои руки. Капитан замедлил шаг, поразившись пришедшей в голову мысли.
«Хорошая мысль, но это только направление, вектор. Это цель, достигнув которой он решит все проблемы. Как это сделать, большой вопрос. Но главное то, что он ясно увидел цель». – Капитан достаёт из кармана кожаной куртки пачку «Мальборо», но только сейчас замечает, что сигареты промокли, да и сам он мокрый насквозь. Он бросает пачку на газон и уверенными шагами шлёпает по лужам. Цель обозначилась, осталось искать возможности, а кто ищет, тот всегда найдёт. В голове капитана закрутилась весёлая советская песенка
Воодушевлённый, счастливый, весёлый, до нитки промокший, он поднимается по лестнице, напевая прилипшую песенку.
Кто весел, тот смеётся,
Кто хочет, тот добьё-ётся – Он давит на кнопку звонка.
В открывшейся двери недовольное опухшее лицо жены.
– Чё раззвонился, как на пожар?
– Кто ищет, тот всегда-а найдёт…– весело поёт пришедший с работы муж.
– Опять нализался и мокрый, как чёрт…– ворчит жена, удаляясь на кухню.
«Эх дорогая, дай мне время, хотя бы максимум полгода и я пошлю тебя и дорогого тестя на три буквы».
Глава 2. СНОВА КИЧА
15 октября 1994 г.
О том, что Медный уезжает в отпуск, друзья узнали только накануне вечером. Удивившись такой внезапности, и недоумевая, почему он всё это время молчал, друзья решили проводить его, а заодно и посидеть вместе вне периметра.
Посадив Медного, на поезд, отправлявшийся в девять вечера, они до полуночи просидели в привокзальном кабаке. В училище, находящееся всего в нескольких кварталах от вокзала, идут пешком. Они так редко собираются вместе, своей маленькой компанией, в которой чувствуют себя абсолютно свободно, поэтому каждый из них наслаждается этой ночной прогулкой по спящему осеннему городу.
Емеля одетый в костюм «Радость лоха» вальяжно разбрасывает ноги в огромных, на два размера больше кроссовках и то и дело попивает пиво из горла бутылки. Афоня, одетый в джинсовый костюм «Левайс», недавно купленный на рынке, и составляющий предмет его гордости, со свистом затягивается зажатой в пригоршню папироской. Задержав в себе пряный дым, он передаёт папироску Киру, который в своей восьмиклинке и кожаной куртке смотрится самым модным из троицы.
– И чё ему в этот отпуск приспичило, перед самым то дембелем. – Емеля делает несколько жадных глотков из горла бутылки.
– Какие то проблемы дома…ты же знаешь, Медный не любитель откровенничать. Тем более, он сам сказал, что ему нужен таймаут, чтобы решить, идти по контракту, или нет. – Кир, лизнув палец смазывает слюной кончик папироски.
– Вроде он всё уже раньше решил, а теперь опять думать будет, – пожимает плечами Афоня.
– Всё изменяется, жизнь на месте не стоит. Я смотрю, он в последнее время сам не свой ходит, как в воду опущенный.
– Да его этот «чёрный вторник» в депрессняк вогнал. Не пойму я, чё так париться? – выпивший коротышка орёт, словно хочет перекричать рёв трактора.
– Тихо! – Кир толкает Емелю кулаком в плечо и выбрасывает папироску. Пересекая узкую одностороннюю дорогу, им наперерез уверенной походкой направляются четыре человека. Три внушительных размеров солдата в туго подпоясанных зелёных бушлатах с чёрными погонами и старшина в коричневом берете, из под расстёгнутого бушлата которого видна тельняшка.
Друзья, понимая, что процессия направляется к ним, замедляют ход.
– Молодые люди, можно посмотреть Ваши документики? – с ходу тараторит старшина, веснушки на лице которого в темноте смотрятся как оспы.
– А в чём дело?
– Какие документы? Мы просто гуляем… – наперебой недоумевают друзья.
– Комендантская проверка. Досматриваем всех особей мужского пола призывного возраста. – Старшина делает знак, кивнув головой в сторону своих подручных и те обступают компанию друзей.
– А чё досматривать. Мы вообще школьники, – пожимает плечами Кир. – Живём здесь, документов с собой нет.
– Далеко живёшь, школьник? Адрес можешь сказать? – мгновенно тараторит старшина, как будто заранее знал, что ему ответят и держал наготове этот вопрос.
– Ленина 18, – так же быстро отвечает Кир, понимая, что здесь нельзя думать. Адрес называет спонтанно, зная, что улица Ленина есть в центре каждого города.
– В какой школе учишься?
– В пятьдесят восьмой – так же не думая отвечает Кир и попадается.
– Так пятьдесят восьмая на сортировке. Чё то далеко ты в школу ездишь, через весь город. – улыбается старшина, довольный тем, что его ловушка сработала.
– А мы полгода назад переехали в центр, не менять же школу в десятом классе.
– На каком автобусе ездишь? – не даёт передохнуть въедливый старшина.
– Меня отец на машине возит.
– В какой стороне находится улица Ленина?
– Перед нами – выкинув руку вперёд наугад отвечает Кир, и по лицу старшины видит, что попал в точку.
Но рыжий мордоворот даже не думает униматься:
– Где твой дом, справа, или слева?
Кир окончательно уверовавший, что ему сегодня сопутствует удача, указывает направо.
– Нет! Ленина семнадцать находится в противоположной стороне. – торжествует старшина.
– Не семнадцать, а восемнадцать…
– Не важно, память у тебя хорошая, а вот правду говорить почему то не хочешь.
– Вы чё нас в армию забрать хотите? – улыбается Афоня.
– Нет, этим военкомат занимается. Мы по другому вопросу. Если не служите в армии, отпустим, а если служите…добро пожаловать с нами.
– А как вы это, на лбу прочитаете, если документов при нас нету, – продолжает веселиться Афоня, не осозновая надвигающейся опасности.
– Мы это по Вашим трусам прочитаем. От Вас требуется одно: отогнуть штаны и вытащить краешек трусов, чтобы я увидел.
– Ну у Вас и приколы в армии, – парни по очереди показывают старшине резинки своих трусов. Здесь у комендача вышла промашка. Друзья уже полгода не носят казённого белья.
– Ну что, мы можем идти? – улыбается Кир.
– Подожди, щас ещё нюхать будут – хихикает Емеля.
– С нами поедете, – старшина машет рукой, делая маяк кому-то в темноте. В ночной тишине громко взревел заведённый мотор, в переулке жёлтым светом вспыхнули фары и зелёный Уазик в считанные секунды подлетает к образовавшейся компании.
– Не имеете права…Это как так? Нас родители потеряют. Это беспредел какой-то – наперебой возмущаются друзья, которых назойливо хватают за предплечья обступившие их комендачи.
– Из части три солдата сбежали, по приметам похожи на Вас. Мы только проверим, и если всё нормально, поедете домой. Скажете телефоны родителей, мы им сами позвоним. Давайте парни, грузитесь. Друзей по очереди запихивают в Уазик через заднюю дверцу.
На гауптвахте друзей определили в карантинную камеру.
– Вы же разобраться хотели! Чё за беспредел! – кричит Кир высунув нос в щель между прутьями решётки, прапорщику, который несколько раз проворачивает массивный ключ, запирая дверь.
– С утра будем разбираться, ночь уже. А будешь шуметь, я тебя в карцер определю… – с этими словами прапор удалился, затворив за собой ещё две решётчатые двери.
– Зашибись! – Кир бухается на узкую шконку прикреплённую вдоль стены. – Чё то у меня в последнее время пруха на эти камеры.
В помещении два на два нет ничего, кроме побеленных извёсткой стен и двух шконок углом прибитых вдоль них. Размеров шконок хватает только для того, чтобы три человека могли сидеть. О том, чтобы прилечь не может быть и речи.
– Нужно Томилова вызванивать. Он нас выдернет. – говорит Афоня.
– Утром будем просить, чтобы дали позвонить, хотя, мне кажется, что он нам не поможет – обречённо говорит Кир.
– Почему ты так думаешь? – спрашивает Емеля.
– А ты вспомни, что он сделал, когда меня закрывали. Он и пальцем о палец не ударил.
– Тогда другое дело было. Да и мы в роте оставались. А сейчас никого нет. Медный в отпуске, мы на киче. Нарочно не придумаешь.
– Посмотрим! – Кир откидывается спиной к стене и закрывает глаза.
16 октября 1994 г.
Предположение Кира оказалось верным. Капитан появился только ближе к вечеру, хотя Кир позвонил ему ранним утром. Томилов договорился, чтобы его пропустили к задержанным, якобы для их идентификации. Зайдя в камеру, он попросил сопровождающего его прапора оставить их наедине с арестантами.
«Я им сейчас по-свойски пистона вставлю» – сказал он сопровождающему, который с понимающей улыбкой, прикрыл дверь в камеру.
– Ну что, парни, вляпались? Кирсанов, ты уже второй раз меня подводишь. Что теперь делать? – он приоткрывает дверь, чтобы посмотреть, не слушают ли их снаружи.
– Надо нас вытаскивать, товарищ капитан, – говорит Афоня, уверенный в том, что капитан сделает всё, чтобы их освободить.
– Надо! – раздраженно трясёт головой Томилов, скрестив руки на груди. – И как прикажешь это сделать? Вы попались на самовольном оставлении части. Какой-то срок Вам в любом случае впаяют. Единственная возможность сократить Ваше здесь пребывание, это способствовать тому, чтобы срок был максимально коротким. Это зависит от Ширдяева, Манюрова и тех законов, под которые подпадает ваше правонарушение.
Слушая капитана, Кир думает о том, что если бы он приехал хотя бы до девяти утра, их можно было вытащить отсюда без особых проблем. Сейчас их определили официально, поэтому то, что он говорит отчасти правда. Но он не мог не знать об этой возможности, тем более, Кир в телефонном разговоре так жарко на неё намекал.
– Если бы Вы приехали с утра…– кусает губы Кир, – сейчас конечно уже поздно.
– Я приехал, когда смог. Думаешь, у меня дел других нет? За мной вообще то целая рота, – раздражённо отвечает капитан.
Кир молчит в ответ, думая о том, что капитан, почему то поступился одним из самых важных своих дел, ради более незначительных.
– Ладно, времени мало, поэтому нужно говорить о делах. По поводу Вашего срока постараемся решить быстро. Лишь бы Вам ещё чего нибудь не впаяли. Вы не пьяные были?
– Да так, немножко… Но они нас не проверяли. – отвечает Емеля.
Капитан хватается за лоб, изображая сильное расстройство.
– Да тут не нужно никакой проверки. Напишут в протоколе, что бухие, потом не отбрехаетесь. С ними спорить себе дороже выйдет. Ну ладно, будем надеяться, что всё будет без осложнений. Теперь о главном: Ребята, получается, что я остаюсь один на хозяйстве. Медведева в счёт не берём, я ему не очень то доверяю. Мне нужны все каналы управления «Системой». Вы же понимаете, мы не можем стоять на месте.
Кир садится на шконку, закидывает ногу на ногу и скрещивает руки на груди.
– А может, пока мы отдыхаем здесь, «Система» тоже отдохнёт?
– А вот это уже не смешно, Игорь, – капитан заметно побледнел. – Дело не должно страдать из-за того, что кто-то, мягко говоря, обосрался. И это кстати не первый раз за месяц. Наверное этот «кто-то» просто расслабился и забыл, что есть ещё большое и важное дело. Надеюсь, этот арест станет для Вас большим уроком.
– Не забывайте, что этот «кто-то» и создал это большое и важное дело, о продолжении которого Вы так печётесь. И ему становится обидно, когда его даже не пытаются вытащить из задницы. Поэтому, я надеюсь, что наш арест и для Вас станет большим уроком.
– Ты зарываешься, солдат, – нижняя губа капитана угрожающе выпячивается из под щеточки аккуратно постриженных усов.
– Товарищ капитан, мы не собираемся киснуть на киче, пока кто-то пользуется плодами наших трудов. Вы должны быть заинтересованы в том, чтобы нас вытащить.
– Я никому ничего не должен. Особенно тебе щ… – капитан с трудом сдерживает, готовое сорваться с языка оскорбительное слово. Нижняя губа капитана становится белой, а глаза сужаются в маленькие щёлки. – Не хотите по-хорошему, ладно… я сам во всём разберусь. – Подойдя к двери, он качает головой. – Зря Вы так, ребята…зря.
17 октября 1994 г.
За эти два дня Монтана чуть не сошёл с ума. Со всех сторон на него сыпется куча вопросов, на которые он не знает ответа. В роте назревает паника. Да что там в роте, Куба и Кацо тоже в прострации, они не знают, что им делать. Такое ощущение, что плывущий на полном ходу корабль вдруг лишается капитана и всех его помощников. Штурман, лоцман и капитан, оказались за бортом. Команда в панике, матросы не знают, что им делать, корабль виляет, он сбился с курса. Впереди могут быть рифы и нужно вернуть управление, либо заглушить двигатели, чтобы корабль дрейфовал, но как это сделать, если рубка закрыта и ни у кого на корабле нет от неё ключей.
Со вчерашнего утра, когда вся четвёрка, управляющая системой, внезапно сгинула, все движения замерли. Разнорядок о требуемых на объекты людях не поступает. Раньше они каким-то образом передавались Киру, а пока его не было Емеле. Каждый вечер перед отбоем, собирались все Кир, Медный, Емеля, Афоня и он, чтобы распределить людей по объектам, но теперь собираться некому. Один он ничего не сможет решить. Если бы даже сейчас он получил эти требования и, каким-то образом, сумел распределить людей, то всё равно не смог бы заставить их выдвинуться на объекты. Он просто не знает, что ему делать. На вопросы Мокрого, Поварёнка и Ицмайлайфа о том, что случилось, и чем им заниматься он огрызается:
«Сидите по местам, дрочите духов, мойте полы. Ждите, пока не прояснится. Только не слоняйтесь по учёхе». Единственное место, где ещё как-то работает «Система» это деревня, где Жулик с подручными строят коттеджи. Но туда тоже почти каждый день должен ходить транспорт, либо с людьми, либо с деньгами, или продуктами. Им тоже необходима связь и указания с большой земли. Это похоже на дёргающуюся ногу у тела, которому только что отрубили голову. К ноге уже не поступает никаких сигналов, она двигается инстинктивно. Но скоро и она замрёт.
Сам он почти всё время не выходит из каптёрки, которую то и дело меряет шагами. На носу дембель, нужно подбивать итоги, а тут такое…
Разъярённый старшина Бажин заставляет духов вылизывать все углы казармы. Его трёхэтажный мат создаёт непрерывный фон для размышлений Монтаны уже вторые сутки. Томилов тоже не появлялся со вчерашнего дня, но может сегодня всё прояснится. Чтобы хоть как-то подавить тревогу и бесполезное мыслеблудие он читает старые пожелтевшие газеты, которые старшина использует как сырьё, для производства туалетной бумаги. «Пролетарии всех стран объединяйтесь» – Монтана никогда не понимал значение этого слогана. Он кажется ему слишком уж заумным для тех людей которым была адресована советская газета «Правда». В правом углу пожелтевшей газеты он видит дату выпуска 21 сентября 1983 года.
«Интересно, с какого года он не выбрасывает газеты» – Монтана представляет заваленную стопками газет квартиру Бажина. Тяжело вздыхая, он пытается углубиться в чтение передовицы, которая рассказывает о трудовом подвиге очередного стахановца, но тут в каптёрке появляется Томилов.
– Здравия желаю, – облегчённо вздыхает Монтана и, вместо, того чтобы отдать честь, протягивает руку капитану. Злой, невыспавшийся Томилов сухо встречает рукопожатие.
– Ну что случилось то? – спрашивает Монтана, устало упавшего на стул капитана.
– На губе все втроём. Замели в самоходе, да ещё пьяных.
– Как они так попали?
– Хуй знает как. Мало что ли патрулей по городу шастает. Расслабились совсем наши друзья. У них по-моему звёздная болезнь началась и вот её результат. – Капитан нервно крутит в руках пустой гранёный стакан.
– И сколько они там проторчат?
– Думаю суток пятнадцать, не меньше.
Монтана присвистывает.
– Бля-я и чё теперь делать?
– Да не паникуй ты так, тёзка. Нужно как-то продолжать жить. Не весь же свет на них клином сошёлся. Мы с тобой есть, исполнители все на месте. Надо просто всё наладить так же как это было при них. Вот тебе разнарядка по людям. Раньше я каждое утро оставлял её в условленном месте для Кирсанова и Медяника, теперь их будешь получать ты. – Томилов достаёт из внутреннего кармана бушлата сложенный вчетверо лист бумаги и расправляет его на столе.
Монтана разворачивает его к себе и смотрит на столбики с названиями объектов и количеством требуемых людей напротив.
– И что дальше? – этот вопрос заставляет Томилова насторожиться.
– Как что дальше? Объекты известны, количество людей известно, исходное количество людей есть, где их взять тоже понятно. Это же задача для первоклассника. Или тебе помочь нужно?
– Если бы это было задачей для первоклассника, её мог бы решить любой. Но «Система» устроена так, что управляется только определёнными людьми, а точнее человеком.
– Стоп…стоп…стоп – Томилов вытягивает вперёд руки, – ты чё такое несёшь. Давай не будем усложнять вещи и делать из мухи слона. Если тебя так научили твои друзья, то ты должен понять, что сейчас форс-мажорная ситуация. Их закрыли и неизвестно когда выпустят. Если их нет, всю их работу мы возьмём на себя, так что давай без этих шпионских заморочек. У тебя есть требование, распределяй людей и отправляй на работы.
– Распределить-то я распределю, а вот кто их отправит на работы?
– Ты и отправишь. В чём проблема? Как Вы это раньше делали? – верхняя губа Томилова начинает подрагивать, отчего аккуратные усики приходят в движение.
– В том-то всё и дело, что я не знаю, как они это делали.
– Ну что ты всё усложняешь – мучительная улыбка появляется на лице капитана, – собираешь людей и говоришь, сегодня идёте туда-то, занимаетесь тем-то и тем-то…Что я тебе, как маленькому ребёнку всё разжовываю.
– Никто даже с места не сдвинется. В «Системе» существует строгая иерархия и субординация и все её участники выполняют приказания только одного человека.
– А ты не забыл, солдат, что вся эта сраная «Система» находится в военной части, где все безприкословно должны подчиняться приказам старших офицеров. – Томилов переходит на злобное шипение.
– Вы хотите приказать им как офицер? Можете попробовать, но рядовые участники не знают, какое место вы занимаете в «Системе». Так вы можете только выдать себя, но и в этом случае нет гарантии, что Вам подчинятся. Училище уже давно живёт по законам «Системы».
– Ты хочешь сказать, что они не подчинятся приказу офицера? – Томилов над столом склоняется к Монтане.
– А что им грозит? Вы можете наказать их официально? Можете сделать выговор, письменное взыскание, отправить солдата под трибунал за то что он не пошёл ремонтровать кабинет, который по официальным документам должна ремонтировать сторонняя фирма? Товарищ капитан, я, Вы, они все давно уже живут по законам «Системы». «Система» их кормит, она гарантирует их безопасность, поэтому они чётко знают правила. Они знают, что можно, а чего категорически нельзя делать. Здесь уже давно нет солдат и курсантов, здесь все участники «Системы». В лучшем случае от себя вы можете отдать приказ, только кучке жалких духов, которые пришли в прошлом месяце. Но наврят ли вы с ними сварите кашу.
