Олег Механик
Система
Пока же, он наблюдает за танцующими под нетленный хит в исполнении всё того же исполнителя.
«Бе-елие рё-ёзы, бе-елые рё-ёзы бэз-защитны шипы,
Щто вами де.-елал нег и маро-озы, лёд видрин галюбых…»
Невнятное лажание восточного гостя компенсируется громкой ритмичной оранжировкой и мерцанием стробоскопов, в свете которых танцующие походят на персонажей из мультиков. Взгляд Кира залипает на мелькающей картинке, в которой видны фрагменты малиновых пиджаков, белых блузок и ножек в ажурных чулках.
– Привет!
Она появляется перед столиком внезапно, словно материлизовавшись из переплетённого лучами дыма. Его взгляд осторожно ползёт снизу вверх. От бардовых замшевых сапожек на тонких шпильках он поднимается выше по ярко красным брюкам, плотно обтягивающим стройные ножки, с них на того же цвета приталенный пиджак, подвязанный широким поясом, скользит по расстёгнутому широкому воротнику белой рубахи и добирается до лица. Она стала ещё красивее, от этого его сердце сжимается в комок. Идеально очерченный алой помадой правильный контур тонких губ делает её серьёзнее и старше. Это уже не та девчонка, это женщина, убивающая своей роскошной красотой. В глубине огромных серых глаз видно колебание сделать шаг вперёд, или развернуться и уйти.
Он не может не улыбнуться, как нельзя не улыбаться солнышку, луч которого внезапно падает на твоё лицо. Улыбка возвращает ему добродушный и чуть растерянный вид и сомнение в её глазах пропадает.
– Привет! – наконец произносит он, но не встаёт а чуть подбирается на стуле.
Она отодвигает стул и садится напротив. До него доносится еле ощутимый древесный аромат духов. Больше всего его поражают волосы. Выкрашенные в ярко рыжий цвет они аккуратно опускаются на плечи. Теперь ему становится понятно почему «Лисичка».
Она кладёт руки на стол и смотрит ему вглаза. В этом взгляде нет испуга, неловкости, ощущения вины. Он видит в нём утверждение «Ну вот я здесь. Говори, зачем звал?».
– Что будешь пить? – растерянно спрашивает Кир, косясь на подошедшего официанта.
– Мне бутылку минералки и чашку экспрессо, – обращается она к официанту.
– И всё? А за встречу? – криво ухмыляется Кир.
Она, улыбаясь в ответ, медленно крутит головой, как-будто отказываясь от заманчивого предложения.
– Не хочу пить. Спьяну всякая дурь в голову лезет. – Он замечает на секунду вспыхнувшие искры в глубине её глаз.
Она изменилась. Не то чтобы внешне, он чувствует сильное внутреннее изменение в ней. Если год назад она была ещё чем-то тонким, неустойчивым, готовым сломаться в любую минуту, то теперь во всём её виде явно ощущается присутствие твёрдого стержня.
Она испытывающее смотрит на него, а он молчит не зная с чего начать разговор. В голове крутится один вопрос. «Как такое могло произойти? Ещё меньше года назад невозможно было представить, чтобы их кто-то разлучил, разомкнул их обьятия, а теперь… Они совсем как чужие. Вместо маленького столика между ними огромная пропасть.
Он наливает себе стопку, выпивает её одним махом, не закусив, прикуривает сигарету. Только сделав две глубоких затяжки, выпуская дым через нос, спрашивает:
– Ну, расскажи, как живешь?
– Хорошо…отлично живу! Жизнь ключом бьёт! – при этих словах она вызывающе гордо задирает вверх маленький острый подбородок.
– С ним живёшь? – Спрашивает он , не уточняя о ком идёт речь.
– Да.
– А он же вроде женат был…
– Он и сейчас женат.
– А как же… – он поднимает глаза, в которых появляется надежда.
– А вот так, на съёмной квартире. Он с семьёй не живет…
Осознав, что только что рухнула его последняя надежда, он начинает закипать.
– И давно? – он оттягивает вниз ворот душащей его водолазки.
– Давно ли я с ним живу? Около трёх месяцев…– она абсолютно спокойна. Ручка с красивым маникюром берёт бутылку и наливает минералки в бокал. Он смотрит как ровной тонкою струйкой льётся жидкость и ударяясь о дно бокала превращается в шипящую пену.
– Алёна скажи…– его голос срывается, он прокашливается и продолжает, – а ты меня совсем не любила?
Она выдерживает паузу, глядя ему в глаза.
– Любила! Ты даже не представляешь как я сильно тебя любила, но к чему сейчас эти разговоры? Всё осталось в прошлом.
– Почему? Что случилось?
– Ты меня спрашиваешь? – её глаза сужаются в щёлочки. Она чиркнув зажигалкой, прикуривает тонкую сигарету. – Игорь, ты наверное назначил эту встречу, чтобы мне предьявить. Ты думал что я буду перед тобой оправдываться, испытывать чувство вины? Ты наверное сильно удивишься, но всё это время я думала, что чувство вины должен был испытывать ты!
– Я? Ха-ха-ха – он зло смеётся,– Меня кинули два человека. Любимая девушка, которую я почти считал своей женой, и человек, которого я считал своим другом. Меня уничтожили, размазали по асфальту, и я должен испытывать чувство вины?
– Нет! – она кладёт локти на стол и наклоняется к нему. – Это ты меня кинул. Ты устроил тогда эту подставу, чтобы свалить подальше. Ты даже не подумал, в каком состоянии меня оставляешь, – льдинки в её глазах тают и превращаются в слёзы.
– Я сделал это для нас с тобой…
– Ты сделал это для себя! Ты почувствовал, что я подсела и не захотел брать греха на душу. Думал, свалю на годик другой, она одумается пока, и будет у меня хорошая, верная жена. Но ты ошибся. Думал я на эти кражи подсела? Я на тебя подсела, на эту свободу, которой у меня никогда не было, и которую я впервые обрела с тобой. Ты мне подарил этот новый мир, подарил себя, а потом взял и отобрал всё в один момент.
– Это он тебе рассказал про подставу? – Кир чувствует, что вместо уходящей обиды к нему приходит другое не менее тяжёлое чувство. Чувство сожаления, горькой досады.
– А мне не надо было ничего рассказывать. Сначала я просто чувствовала, что что-то не так, я ведь тебя насквозь видела, но всё таки до конца не могла поверить, что ты можешь сделать такое. Но когда мы попрощались с тобой там, в общаге, я посмотрела в окошко. И мне всё сразу стало ясно. Вы удалялись вместе с ним в одной компании. Вот тогда я испытала то чувство, когда по тебе проходятся катком. Ты понимаешь, я забитая девчонка из деревни, которая в жизни ничего не видела. Вдруг эта девчонка попадает в сказку. Пусть эта сказка неправильная и не всем понятная, но для неё лучше этой сказки нет. Это как Золушка, которая попала на бал, но фея исчезла, карета превратилась в тыкву, а она снова оказалась в грязном платье в осточертевшем месте. Но я больше не собиралась быть Золушкой.
Вдруг Кира озаряет внезапная догадка.
– Так получается, что это всё… Это месть? Ты мне отомстила так что ли? Я кинул тебя с Ботаником и ты решила кинуть меня? И сделала это так же с Ботаником.
– Нет…нет – смеётся она. – Не до такой степени всё просто. Это длинная история. Подозреваю, что ты хочешь её услышать.
– Хочу – Кир кивает головой, и она начинает рассказ.
– Когда ты…когда я осталась одна, меня накрыла ужасная депрессия. Я места себе не находила, в голову всякая дрянь лезла вплоть до самоубийства. Не хотелось ничего, ни есть, ни спать, ни учиться. Мне стал противен этот мир, куда пришлось вернуться. Но я нашла средство от своей депрессии. Дня три провалявшись дома, я вдруг встала, оделась и пошла на Привоз. К вечеру этого же дня подрезала пухлый лопатник. Один лох зазевался, пока джинсы на прилавке рассматривал, а барсетку рядом поставил. Всё получилось как-то играючи, легко. Я даже не заметила, как лопатник перекочевал ко мне в карман. И дело пошло. Я стала ходить на рынки как на работу. Каждый день недели был расписан. В понедельник Привоз, во вторник Ленинский, в среду Центральный, в четверг по крупным магазинам, типа ЦУМа или «Океана», в пятницу барахолка под мостом, в субботу и воскресенье Туча. Выходных не было, зато депрессию, как рукой сняло. Я бомбила всех подряд, зевающих покупателей, палаточников, продавцов и даже шашлычников. Меня просто несло и мне стало казаться, что я какая-то неуязвимая. Я начала наглеть, залазила как домой в карманы, сумки, барсетки и мне было по барабану, кто передо мной и сколько вокруг народу. Так продолжалось около двух месяцев. Я приоделась сама, да ещё всем подружкам помогала деньгами. С учёхи меня отчислили за непосящаемость, но жить я пока продолжала в общаге. Благо, что комендантша и все вахтёрши были при подарках и брызгались французскими духами. Всё это время я жила как-будто в глубоком сне, когда ты знаешь, что спишь и поэтому делаешь всё, что взбредёт тебе в голову. Но, в один прекрасный день, меня разбудили. Я проснулась от дикой боли. Мою руку, находящуюся в чьём-то карамане, сжимала стальная клешня. Я даже не знала, что человеческая рука может быть такой твёрдой. Моя рука как-будто попала в железный капкан. Я чуть сознание тогда не потеряла, но это сразу же заставило меня проснуться. Я вмиг осознала, что со мной происходило до этого, что я вытворяла, и мне стало страшно. Его звали Бендер. Они с братками затащили меня в джип и куда-то повезли. По дороге решали что со мной делать, грохнуть, или пустить на круг. И тут ему позвонили на мобилу. По разговору, было понятно, что он кому-то должен и должен давно. Сейчас этот «кто-то» в очередной раз звонил, чтобы потребовать с него долг.
«Хочешь, я тебе тёлку отдам рабочую? – он посмотрел на меня, – у тебя там с кадрами постоянные проблемы, а эта крутая овца, не пожалеешь». Видимо тот на другом конце сказал, что хочет посмотреть, потому что Бендер ответил «только двести кусков с меня спишешь…».
Они привезли меня в какой то двор, волоком затащили в какой-то подъезд, и постучали в дверь на третьем этаже. Когда дверь открылась, я увидела его, и ты знаешь, мне почему то сразу стало легче. Он хоть и представлял непонятную ещё опасность, но был мне знаком. Он тоже сразу меня узнал. Ну что , говорит, опять попалась. Я же тебя предупреждал. Но сказал он это как то незлобно. Как взрослый человек говорит ребёнку, как учитель разговаривает с учеником. В общем забрал он меня у этого Бендера и долг ему простил. Я поняла, что попала на блат-хату. Квартира хоть и большая была четырёхкомнатная, но полная блядей. Всюду стояла суета, одни собирались, наводили марафет, уезжали, другие наоборот возвращались, пили, курили, ржали, рассказывали про клиентов. Они относились к нему с любовью, как к родному отцу. Он тоже общался с ними очень нежно. Весь этот день до самого вечера я просто сидела на кухне и наблюдала всё, что творится вокруг. Меня он никак им не представил, и сам особо не подходил, всё суетился звонил клиентам, короче был весь в работе. За это время я могла десять раз оттуда удрать, но, почему-то, не делала этого. Не знаю, что меня удерживало. Меня словно пригвоздили к этой табуретке. Может быть мне стало интересно, а может я просто поняла, что бежать мне уже некуда. Вечером он закрыл дверь на кухню и стал поить меня чаем. Он улыбался, рассказывал какие-то байки, шутил. Мы говорили на отвлечённые темы, как-будто старые знакомые. Прошло всего полдня, а я как будто знала его целую вечность. Он сказал мне, что не рабовладелец и насильно никого не удерживает, а меня выкупил, потому что просто понравилась. Про тебя, почему-то, он ничего не сказал, и я тоже промолчала. Потом он сказал, что как раз ищет мамочку, и если я согласна, может взять меня на работу.
– И ты согласилась?
– С радостью! Благодаря ему я спаслась от этих мразей и он не выгнал меня на панель, хотя мог это сделать. Он мог воспользоваться мной сразу, этим же вечером. Я же видела, как ему нравлюсь. Но он и этого не сделал.
– Да, он благородный человек, – Кир прикуривает третью подряд сигарету. – И когда же он всё таки соизволил тобой воспользоваться, – с сарказмом спрашивает он.
– Не он… Я сама… – эти слова звонкими оплеухами хлещут его по лицу. Она словно говорит. «Получил? Ещё хочешь?»
– Спасибо тебе за откровенность, – он пытается изобразить что-то вроде улыбки.
Теперь он понимает «Это точно всё». Она пришла сюда, чтобы поставить точку.
К столику подходит длинный, сутулый как знак вопроса паренёк в запрвленном в джинсы свитере. Он обходит стол, и встретившись с Алёнкой взглядом, улыбается, ощерив два кроличьих зуба впереди.
– Привет, Лисичка! Гуляешь сегодня?
– Привет, Балаган! Да, решила развеяться.
– Ты без Ботаника? – он с прищуром смотрит на Кира, который понуро отводит взгляд.
– Да, я старого знакомого встретила.
– А, так если чё, давайте к нам! – он показывает рукой куда то в зал, где по-видимому гуляет его компания.
– Нет, Балаган, у нас разговор, извини.
– Ну ладно, не буду мешать, – длинный с ехидной улыбкой исчезает в дыму.
– Ну, всё, сейчас позвонит Андрюше, и тот мигом нарисуется.
«Андрюша, вот так ты его называешь?» – Кир чувствует ненависть по отношению к Ботанику, но пытается не подать вида.
– Ничего, я скоро пойду, так что Андрюше не в чем будет тебя упрекнуть. – После истории, рассказанной ей, он понимает, что выяснять отношения с Ботаником бессмысленно.
– А может станцуем в последний раз? – В динамиках только что зазвучало вступление лиричной песни группы «Браво», и несколько пар вышли на танцпол.
– Нет, – она грустно улыбается и переводит взгляд на танцующие пары. Украдкой он следит за её взглядом и видит накатившиеся слёзы в глазах. Она смотрит на высокого седого мужчину в парадном офицерском мундире обнимающего в танце женщину небольшого росточка. Они двигаются чуть заметно, медленно, не попадая в ритм композиции, и нежно смотрят друг другу в глаза.
«Как жаль, но ты сегодня не со мной
И только каждый раз,
Когда иду по этой мостовой,
Я думаю о нас…»
Ему невыносимо слушать эту песню. Он чувствует, что слёзы вот вот польются по щекам. «Всё нужно уходить».
Вдруг, она отворачивает взгляд от танцующих и говорит:
– У нас всё равно бы ничего не получилось… – он снова видит нежность в её глазах.
– Почему?
– Посмотри на них, – она снова бросает взгляд на красивую пару. – Они правильные, они положительные, по ним сразу видно… А мы с тобой, мы неправильные какие-то.– Она пожимает плечами, как-будто извиняясь. Нам с тобой нужно иметь рядом, хоть кого то, кто будет лучше…
– Да, ты уже нашла себе правильного… – горько ухмыляется он.
– Ты зря смеёшься. Несмотря на всё, чем он занимается, он надёжный. Он всё сделает для своей семьи.
– Или семей – с сарказмом качает головой Кир.
– Пусть семей. Он сделает всё. Он планирует свою жизнь на долгие годы вперёд, он умеет ставить цели и добиваться их. От такого человека не страшно родить детей, – её тон снова становится холодным. Говоря с нажимом, как робот, она словно хочет заглушить в себе снова появившиеся чувства.
«Официант!» – Кир поднимает руку вверх, подзывая губошлёпа. – Принеси счёт.
– Уходишь? – её взгляд всё-таки не хочет его отпускать.
– Не хочу становиться причиной семейных распрей. – Из внутреннего кармана куртки он достаёт пачку денег.
– А я думала, ты коробок с тараканом достанешь, – она видимо хотела пошутить, чтобы как то скрасить расставание, но эта шутка ещё больше обижает Кира. Он наливается краской и трясущимися руками достаёт сигарету.
– Знаешь, а я и тогда мог обойтись без тараканов, – со злостью говорит он, – но с тараканами жизнь веселее.
– Извини, я не хотела тебя обидеть. У тебя всё будет хорошо, – в её глазах снова то самое тепло, – ты найдёшь себе хорошую девчонку. Только никогда больше не убегай от тех, кого любишь. – На её левой реснице набухает большая капля, которая вдруг колобком катится по щеке вниз оставляя за собой серую борозду. За ней следом брызнул ручеёк и параллельно с ним потёк точно такой же из другого глаза. Он встаёт, чтобы взять её в охапку, обнять, прижать к себе, чтобы никогда больше не отпускать…
– О, сколько лет сколько зи-им! Игорёша, пгивет! – Перед ним возникает широкое, лоснящееся лицо Ботаника. Кир не успевает среагировать, а Ботаник уже крепко прижимает его к себе. Он не отвечает на объятия, и его руки безвольно болтаются внизу.
– Ну ты чё, как не родной? – Ботаник трясёт его за плечи. В стёклах его очков мелькают блики отражающиеся от стеклянного шара, который вращается на потолке в центре зала. Он не то, чтобы похудел, но как-то подобрался. На нём кожаный пиджак, чёрная водолазка, поверх которой висит толстая золотая цепь. Как всегда этот тонкий аромат духов и его обезоруживающие ямочки на щеках, на которые теперь противно смотреть Киру. С ним этот длинный неприятный хлыщ, которого Алёнка называла Балаганом.
– Вот, знакомься, – Ботаник показывает длинному на Кира. – Это мой друг. Мы с ним такие дела вытворяли, – он снова треплет Кира за плечо.
Кир чувствует, что его тело становится ватным, и сам он, как-будто наблюдает всё происходящее откуда-то со стороны. Они сели за стол, Ботаник что-то заказал губошлёпу, а Балаган убежал чтобы притащить бутылку со столика, где он пировал. Кир наблюдает, как Ботаник целует Алёнку в щёчку, что-то шепчет ей на ухо, что-то отвечает на его дежурные вопросы, как в немом фильме видит его двигающиеся губы, пухлые маленькие ручки, которыми он активно жестикулирует, рассказывая какую-то весёлую историю. Вернувшийся Балаган ставит на стол початую бутылку шампанского и бутылку водки, и рывком выдвигает из под стола стул, находящийся по правую руку Кира.
– О, а это чей веник? – он берёт со стула букет.
– Дай сюда, – Кир выдёргивает из его рук цветы и кладёт их на стол по правую руку от себя.
– Извини, братан, просто лежало тут…– улыбаясь отмазывается длинный.
Ботаник невозмутиво разливает по стаканам шампанское, делая вид, что ничего не заметил.
Кир отстраняет его руку с бутылкой и доливает остаток водки из своей бутылки себе в фужер.
– Это по-нашему, – смеётся Ботаник.
Ударная доза водки оглушает Кира, и он словно издалека слышит голос Ботаника.
– Это друг Макса, брата моего. Мы ещё в школе познакомились, я ведь у них учителем был. Максик у меня туповат, а вот этот пацанчик далеко пойдёт. Мы ещё о нём услышим. Он в армии сейчас служит. Так он и там делюгу замутил, даже помощь моя потребовалась. Мы с Ларкой к ним в Ё-бург ездили, там небольшой спектакль разыграли. Это просто умора…Я же тебе рассказывал…
Он говорит, так, словно перед ними сидит не живой Кир, а стоит его фотография в чёрной рамочке. Алёнка, улыбаясь рассказу Ботаника, часто бросает взгляд в сторону Кира. Две чёрных борозды опускаются от ресниц до подбородка, но их как-будто никто здесь не замечает.
– Ты сейчас в отпуск? Надолго?
– Послезавтра уеду…
– Давай возвращайся, у нас с тобой много работы.
– Я больше не буду с тобой работать, – говорит Кир, чувствуя, как хмель ударяет его в голову.
– Что так? – Ботаник делает вид, что удивился.
– Я вообще работать не буду. То есть в этом смысле не буду. Я на нормальную работу устроюсь, на завод пойду, или торговать куда-нибудь. В институт пойду учиться…
Ботаник и Балаган переглядываются, пожимая плечами, даже Алёнка смотрит на него с новым интересом.
– Ты это серьёзно щас? – Ботаник заглядывает ему в глаза, как психиатр к душевнобольному.
– Надоело всё это. – Кир неприязненно сморщившись обводит глазами зал. – Всё это враньё, обманки, подставы… Хочется другой жизни, более правильной.
Ботаник прыскает в кулак. А потом снова треплет Кира за плечо.
– Ну ты шутни-ик. Вот это прикол, – он толкает локтём Балагана – Во насмешил…
– Я не шучу. Мне недавно, кое-что открылось и теперь я начинаю новую жизнь. Буду всё делать по плану, научусь ставить перед собой цели, и, не смотря ни на что, их добиваться. – Всё это время он смотрит в глаза Алёнке и видит как расширяются серые зрачки. – Понимаешь, хорошая женщина никогда не полюбит жулика, или хулигана. Они любят правильных надёжных людей…
– Здесь ты ошибаешься и есть масса тому примеров. Женщины как раз таки больше ведутся на распиздяев…– говорит Ботаник.
– Меня не интересуют все женщины. Только те, с которыми я хочу быть рядом. А они любят надёжных людей…
– Ну ты братан совсем загнался, – хохочет Балаган.
– А ты бобла на белый билет жмёшь, – смеётся в ответ Ботаник.
– Ладно, я пойду, – чтобы встать Киру приходится опереться на стол. – Это вот тебе, – он протягивает букет Алёнке. Она покраснев, берёт его двумя руками.
– За цветы конечно спасибо, но ты с этими настроениями заканчивай. Ты нам нужен! – улыбается Ботаник, не вставая из за стола.
– Зачем благодаришь, это не тебе.
– Грубовато…– подаёт голос Балаган.
– Пошёл на хуй, – презрительно бросает Кир, даже не глядя в его сторону.
– Э… ты чё рамсы попутал? Я тебя ща в момент размотаю! – Длинный вскакивает со стула в попытке броситься на Кира, но его хватает за руки тут же подоспевший Ботаник.
– Успокойся, видишь, перебрал немного, бывает. – он оттаскивает брыкающегося длинного подальше от стола, и, не выпуская его рук, пытается ему что-то объяснить.
«Ну, вот теперь точно всё» – Кир через стол протягивает ей руку.
– Ну, прощай!
Она поднимает свою, и кладёт в его ладонь.
Снова всё как тогда, когда они встретились в первый раз. Он чувствует тепло этой маленькой ручки и всё вокруг пропадает. Словно вокруг выключили свет, погрузив во тьму весь зал ресторана с танцующими, пьющими, орущими людьми, с Ботаником и Балаганом. Нет никого, только он и она. Ему хочется остановить это мгновение, стоять вечность вот-так не выпуская этой тёплой ладошки. Но так же, как и тогда ладошка начинает выскальзывать, выбираться из его руки, как маленький зверёк. Всё так же, как тогда! Только тогда всё начиналось, а теперь всё заканчивается. Круг замкнулся. Зверёк освободился.
– Прощай! – он разворачивается и идёт к выходу. Уже у стеклянных дверей не оборачиваясь он поднимает вверх руку.
«Всё!». Весь, алкоголь выпитый за эти сутки, словно дождавшись момента, когда он выйдет на улицу, разом начинает своё воздействие. Плывёт уложенное плиткой крыльцо, жёлтыми пятнами ползут фары машин, волнами вздымается пустующая площадь перед гостиницей. Потом всё вокруг него начинает кружиться. Огромная карусель набирает обороты и разгоняется до бешенной скорости, только он, словно являясь осью этой карусели остаётся неподвижным. События начинают нестись так же быстро и он успевает замечать только моменты высвеченные вспышками стробоскопа.
Вспышка, – синюшно-красный нос таксиста.
Вспышка, – довольная ухмылка Кота.
Вспышка, – две незнакомые бабы за столом.
Вспышка, – блондинка тянется сигаретой к его зажигалке.
Вспышка, – шершавый язык брюнетки у него во рту.
Вспышка, – извивающаяся в танце блондинка.
Вспышка, – Кот выпивающий с локтя.
Вспышка, – женский голос: «А ты забавный, Игорёк»
Вспышка, – Его рука хватает блондинку за воротник: «Какой я тебе Игорёк? Меня зовут Ибрагим!!!
Вспышка, – Руки, много рук, обхватывают его как щупальца.
Вспышка, – спинка стула в его руке, замах…стул летит в стеклянный витраж.
Вспышка, – квадратное окошко с решёткой, всё трясется, его куда-то везут.
24 сентября 1994 г.
Над ним низкий серый потолок. Запах подвальной сырости и полумрак.
«Где я?» задаёт он про себя вопрос и осознаёт, что спал так, с открытыми глазами. Сейчас при пробуждении, он не открывал глаз. Он видел этот потолок, смотрел на него очень давно, но только сейчас сознание вернулось в его лежащее с выпученными глазами тело. Где то в ногах он чувтвует шевеление и приподымается на локтях. Тяжёлую голову тянет опуститься назад, но он всё же пытается сесть. Он обнаруживает себя на голой шконке. На поперечой шконке стоящей углом сидит мужик в кепке.
– Привет! – он не слышит своего голоса.
– Привет! – отвечает мужик. – Ты мне всю ночь на морду свои ласты складывал.
– Ну извини. Мы где?
– В Ленинском ГОМе. Ты совсем ничего не помнишь? Тебя хорошим сюда доставили.
Кир сжимает руками распухшую, ставшей квадратной голову.
– Ничего не помню. За что меня замели?
– А я почём знаю? Часа в два тебя привезли, ты сразу вырубился.
Первым делом Кир осматривает себя. Вроде всё на месте, руки ноги целы. Даже новая куртка на нём почти в порядке, только рукав в засохшей грязи. Кепка лежит тут же на лавке. Он поднимается и подходит к решетчатой двери. В пустом проходе ни души. За столом, уронив голову на руки, спит милиционер.
– Сколько сейчас времени? – спрашивает он у соседа.
– Не знаю, без часов. Но уже утро.
Кир осознаёт анекдотичность и вместе с ней ужасную нелепость ситуации. Каким-то образом он угодил в обезьянник здесь в Тюмени. В Ё-бурге, под его именем, вместо него на губе сидит человек. То есть он по факту одновременно чалится в двух местах.
Эти два маленьких наказания готовы вылиться в одно большое и серьёзное. Это конечно при условии, что он сейчас не натворил ничего такого. А что, в том состоянии, в котором он был вчера, он запросто и убить кого-нибудь мог.
От этой мысли его пробирает дрожь. В добавок ко всему ужасно хочется пить и болит голова. Если он не выберется отсюда в ближайшее время, то в лучшем случае попадёт в дисбат, да ещё подставит Ибрагима. Нужно как-то выбираться, но чтобы выбраться, нужно хотя бы прояснить ситуацию.
Он шарит по карманам куртки и джинсов и обнаруживает их пустыми.
«Нет ни копейки, этого и следовало ожидать. Или просадил вчера у Кота, или менты при обыске выскребли, а скорее всего и то и другое вместе. – думает он, снова ложась на шконку. И вдруг, как-будто что-то вспомнив, тут же садится.
– Какое сегодня число? – спрашивает он у соседа по камере.
Тот немного подумав, ответил, что сегодня двадцать четвёртое сентября.
«Есть один плюс. Я прогудел всего одну ночь. Но завтра двадцать пятое, и мне к обеду нужно быть в Ё-бурге возле здания комендатуры» – он ерошит без того лохматую шевелюру. Вдруг его взгляд падает на кепку. Осторожно, словно боясь спугнуть удачу, он берёт её в руки и начинает аккуратно щупать высокий клин над козырьком.
«Есть!» – пальцы ощупывают твёрдый предмет. Бросив взгляд на соседа, который лежит отвернувшись к стене, он выворачивает подклад и достаёт плоскую коробочку. Открыв её, он убеждается, что её содержимое на месте. «Хоть какой-то шанс, – думает он. – Главное, чтобы следак нормальный попался».
***
От добродушного на вид следака средних лет он в деталях и красках услышал историю своих вчерашних похождений. Местами его даже веселил рассказ, зачитываемый следаком с протокола. Сухой протокольный язык только подчёркивал комичность истории в которой группа неустановленных лиц, состоящая из двух девушек и двух парней пыталась прорваться в ночной клуб «Джамбо». Они избили двух охранников и совершили порчу имущества, разбив витраж, заехав в него стулом. К приезду наряда милиции всем неустановленным лицам кроме одного удалось скрыться. Он не убежал только потому, что не смог этого сделать физически. Милиционерам ничего не стоило догнать злоумышленника, который пытался скрыться от них на четвереньках. Апофеозом этой весёлой истории явилось то, что при установлении личности, он называл себя именем Ибрагим.
– Ну какой я Ибрагим, товарищ следователь, – Кир улыбается глядя на светловолосого мужичка в свитере «Boys».
– А кто ты?
Кир называет свои настоящие имя и фамилию.
– Подтверждающий документ есть? Паспорт, свидетельство о рождении.
– Нет. То есть с собой нет, так то есть… – Кир растерянно улыбается, изображая из себя простачка.
– Ну раз нет, придётся оформить тебя на трое суток до выяснения, а пока будешь Ибрагимом.
– То есть в то, что я Ибрагим вы больше верите?
– Я верю сухому языку протокола, – следак тычет пальцем в бумагу, – а тут сказано, Ибрагим. Знаешь поговорку, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. Откуда ты имя это взял? Может погоняло твоё?
– Да какое погоняло, товарищ следователь, я не блатной.
– Вот мы и проверим, у нас целых три дня на это. Может ещё какие нибудь фокусы с твоим участием обнаружатся. А пока, Ибрагим, отправляйся ка ты назад в камеру. – следак тянется к кнопке под столом.
Киру ничего не остаётся как идти ва-банк.
– Товарищ следователь, мне три дня никак не можно, отпустите меня, пожалуйста! – Кир кладёт ладонь на сердце.
– Это с какого перепуга я тебя должен отпустить, – веселится следак.
– На самом деле, всё гораздо сложнее, чем кажется. Это вопрос жизни и смерти.
– О, это уже интересно! – Следак подпер ладошкой голову, в готовности выслушать очередную интересную байку.
– Я в армии служу в Ё-бурге. Позавчера получил письмо, что девчонка моя загуляла, ну я и сорвался в самоход. Приехал, встретился…короче убедился, что всё так и есть. Её послал, ухажору в рыло сунул, а сам в загул. Ну вы же должны понять…
– Да, слезливая история. И если хоть часть из неё является правдой, то тебе с нашей тёплой камеры придётся переехать на гарнизонную губу в Ё-бург. – сочувственно трясёт головой следак.
– Не на губу. Мне дисбат светит.
– А может и дисбат. Что тут поделаешь, брат. За свои поступки отвечать надо.
– Ну кем я оттуда вернусь, товарищ следователь. Отщепенцем, потерянным для общества человеком, и всё из-за какого то дебоша. – Кир причитает плаксивым голосом.
– Да не из-за дебоша ты на дисбат пойдёшь, а из-за того, что ты дизертир. Так что ты на меня не пытайся вину возложить за твою поломанную судьбу. Я что, по-твоему сейчас расплакаться должен, сказать «Иди с богом Ибрагимушка», так что ли?
– Да не Ибрагим я. Товарищ следователь, неужели нет вариантов. – продолжает причитать Кир.
– Какие варианты могут быть? Ты кто мне брат, сват, чтобы я из за тебя должностное преступление совершал. – Говоря это, следак почему то смотрит на потолок, как-будто ищет вмонтированных там жучков. – Если бы я на все ваши сопли вёлся у нас бы в тюрьмах в два раза больше места было.
Кир достаёт из кармана плоскую вытянутую коробочку и, положив на стол, двигает её к следователю.
– Это что?
– Посмотрите.
Следак открывает коробочку и рассматривает её содержимое.
– Это я невесте своей незадавшейся покупал. Теперь мне не нужно, может Вам пригодится. Честно, это моя последняя надежда. Вы сами видите, что не снятая, не украденная, в коробочке, только с магаза.
Закрыв коробочку, следак подпирает подбородок кулаком и смотрит на Кира, как-будто думая, как ему поступить.
– Ладно, считай что тебе повезло. Жалость и вера в людей когда-нибудь меня погубят, – он тяжело вздыхает и начинает заполнять какую-то бумажку.
