Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
–Как знаешь, – развёл руками Кантимир, – я как лучше хочу. Не мешай ему, коли любишь.
Женщина, прикрыв рот ладонью, грубо ухмыльнулась и, ту т же сжав губы, тихо зашипела в его сторону, наклоняясь ближе и ближе:
–Это он прислал, да? Что, у самого духа не хватило? С поганкою повёлся, так тряпкою стал?
Горячее дыхание винным ароматом обожгло лицо Кантимира и он отшатнулся, вставая:
–Да нет, я сам. И вообще, больно надо!
Поднявшись и бурча что-то невнятное себе под нос, пьяной походкой Кантимир направился в сторону деревьев, где столкнулся с Ведуном, чёрной тенью вышедшим из леса.
Кивнув головой, охотник завернул за кусты и там, спустив меховые штаны, задрал голову к небу:
–Вот всегда так! Хочешь, как лучше, а получается… Ах, – облегчённо выдохнул он, и, испустив последние капли горячей струи, натянул одежду.
У большого костра мужчины лакомились жирными кусками мяса, срезанного с ещё утром бегавшего, а теперь зажаренного до чёрной корочки сочного кабана и, запивая его хмельным мёдом, смешанным со сладким вином, весело переговаривались.
–Она не похожа на наших женщин. Слишком тонка и бледна. Какой стрелой сразила она тебя, Ратибор?– Несмотря на то, что голос вождя был спокоен, в нём чувствовались нотки иронии и любопытства.
Действительно, что нашёл он, могучий охотник, в этом слабом создании? Или дерзкие соплеменницы, готовые постоять за себя не только на охоте, но и на брачном ложе, наскучили, и он ищет утеху там, где в его силе нуждаются более всего? А, может, золотые локоны чужестранки ослепили зоркий взгляд, а ясные глаза затуманили его разум? В любом случае, Ратибор уже не тот суровый воин, коим ушёл. В его глазах смешались тоска и непомерная страсть, а тяжёлая дума наложила печать на некогда невозмутимое чело.
–Мы не подвластны выбору богов, ты же знаешь! – Тихо вздохнул мужчина и бросил взгляд на группу женщин, среди которых была его избранница.
–Некоторым он может прийтись не по вкусу.
Да, навряд ли местные девушки смирятся с тем, что сердце лучшего охотника забрала эта белолицая женщина. Стриборг нашёл глазами Кайру и проследил её взгляд, сверлящий закутанную в меха Йорку.
Взгляд разъярённого зверя, выслеживающего добычу.
–Да, знаю. Но Кайра мудрая женщина. Она поймёт, – и хотя ответ Ратибора был достаточно уверен, всё же нотки сомнения выдавали его озабоченность: «Нет, не та это будет Кайра, которую я знал и любил под сенью шепчущегося леса, если смирится и поймёт. Горяча может быть месть дикой охотницы. Так же горяча, как любовные стоны и крепкие объятия, обжигающие своим огнём влажные от пота обнажённые тела во время дикой и необузданной страсти».
–Но простит ли?– многозначительно спросил Стриборг, словно прочтя мысли охотника и поднялся, увидев выходящего из-за тени высоких елей Шамана, завидев которого и встали со своих мест и все остальные.
Подойдя к пирующим, Шаман достал из полога одежды острый нож, и, сделав надрез на своей ладони, капнул несколько капель в сосуд, который передал вождю. Тот, в свою очередь, молча сделал тоже самое и отдал рог по кругу другим мужчинам, в точности повторившив его действия. .
Шаман принял наполненный сосуд из рук Ратибора и затем вылил его содержимое под корни засохшему от старости дубу:
–Прими дар, великий Таур! Да будет царствие твоё вечно, да будет кара твоя справедлива, да будут дети твои любить тебя!– и, взмахнув руками, старик рассыпал в пространство триллионы сверкающих частичек, которые, пролетев между сидящими, поднялись выше, укутывая собой сухие ветки древнего древа.
И в этот момент время словно останавливается.
Йорка, с отвращением наблюдающая за всем происходящим, замерла от удивления, видя, как тонкие струйки алой жидкости побежали по засохшему стволу дерева, наполняя его зеленью и силой. Замолкли стуки барабана. Застыли в неимоверных позах молодые танцовщицы. Неподвижные, как каменные статуи, сидят иирки на своих местах. Мертвенная тишина окутала поляну так, что слышны только слабые сердцебиения мужчин и женщин, участвующих в магическом таинстве природы. Кажется, само время остановилось, что бы узреть свершающееся чудо. И вот оно. Молодые листочки начали быстро распушиваться на кончиках веток, поднимаясь всё выше и выше, к самой кроне. Один за другим совсем ещё недавно потрескавшиеся ветви наполнились молодой силой и окутались в сочные наряды. Ещё чуть – чуть и ветер заиграл листвой в ветках крепкого, наполненного силой молодостью дуба.
Шумы и ночные звуки так же неожиданно обрушились на ночной лес, как и наступившая ранее тишина.
Треск костра, пьяные смешки отдыхающих людей, шорок листвы…
Йорка смотрела вокруг и не понимала, неужели они ничего не заметили? Как будто ничего и не случилось минуту назад.
–Мы рады видеть тебя, Ведун. – трижды обнял гостя Старейшина. – Будь гостем на нашем пиру. Выпей это, – и протянул рог, наполненный напитком.
Все на мгновенье замолчали и выжидающе наблюдали, как Шаман помутил в нём пальцем, который затем смачно обсосал:
–Вижу, боги не оставляют твоё племя, Стриборг.
В ответ вождь указал гостю на место возле себя у костра и мужчины, потеснившись, пропустили его ближе к огню.
–Боги милостивы, – кивнул вождь. – Вот и сегодня одарили нас славной добычей. И мой лучший воин вернулся из долгого похода.
– Я рад за тебя. Но я устал с дороги и хочу отдохнуть.
– Мой дом – твой дом, – обвёл рукой поляну Стриборг. – и лучшие девушки племени будут ласкать тебя всю ночь. Выбирай! Любая из них будет рада такой чести.
В группе молодых женщин, среди которых и Йорка, пронёсся весёлый трепет и они, взволнованно оглядываясь, поднялись со своих мест.
Встала и Йорка, ничего не понимающая, но повторяющая делать то же, что и другие, как и наказал ей Ратибор.
«Как стар этот человек?– подумала девушка, наблюдая, как по-молодецки статно направися в их сторону незнакомец.– Он не может быть молод. Но и старым назвать его сложно…»
Стараясь лучше рассмотреть незнакомца, Йорка обернулась в след прошедшего мимо неё Ведуна и тот, словно почувствовав что-то, остановился и посмотрел в её сторону:
–Она не твоего племени, – указал он на девушку
Слова Шамана словно кинжалом резанули слух Ратибора и его тело судорожно напряглось, а ставший вдоуг озабоченным взгляд метнулся по телу любимой. Нет, он не имеет права мешать, если выбор высокого гостя пал на его избранницу. Но как он может смириться с тем, что кто-то другой, а не он, будет ласкать её молодое, сладкое тело? Целовать её медовые губы, вдыхать аромат золотых волос? И ладонь сама потянулась к свисающему у бока кинжалу, но Стриборг, почувствовав напряжение воина, положил свою руку на его его плечо.
–Ратибор привёл её из северных земель, – просто ответил он шаману, крепко сжав руку охотника.
Не оборачиваясь на эти слова, Ведун вплотную подошёл к девушке, пронзительно смотря в её глаза и Йорка, онемев от непонятного, захватившего всё её сознание, страха, как испуганная мышка, загипнотизированная ядовитым взглядом гадюки, не смогла отвести от него глаз.
А он, сверля взглядом всё глубже и глубже голубизну её очей, увидел разгорающееся в них пламя, заполняющее всё вокруг, людей и странных существ, исчезающих в его огненных языках. И неведомая ему сила тихо прошептала так глубоко ему в голову, что он и сам не смог понять, действительно ли это так, или ему просто показалось.
«Отпусти!»
И Шаман, словно испугавшись таинственного голоса, так и не спуская глаз с Йорки, вытянул руку в сторону стоящей рядом с ней черноволосой девушки:
–Ты!
Глава 5
Серые тучи рыхлым покрывалом нависли над северной пустыней. Мелкие капли моросящего дождя густым туманом опустились до штормящего моря, разбивающего волны о скалистый берег, с другой стороны которого раскинулась холмистая низменность, покрытая мхом и карликовым кустарником. Издалека она казалась унылой и безжизненной, но стоило подойти ближе к холмам, как открывался скрытый от посторонних глаз оплот дикой цивилизации.
С южной стороны каждого из холмов был вертикально срезанный пласт, уходящий разрезом на глубину полутора метров, в плоской части которого была вырыта прямоугольная яма, теряющаяся в глубине холма. Перед ним плавным подъёмов выходила на поверхность земли вымощенная плоским камнем площадка и терялась среди покрывающих валуны мхов. Все стены перед входом в столь необычный дом были плотно выложены камнями с высеченными на них иероглифами и знаками.
Тонкие ручейки падающего на землю дождя змейками сливались по каменистым дорожкам и исчезали в узких рвах, ведущих к глубоко вырытому колодцу.
На вершинах холмов дымятся выложенные камнем отверстия и, если заглянуть в них сверху внутрь, то можно было бы увидеть уходящую глубоко вниз ровную каменную кладку, выложенную в форме трубы и переходящую в помещении в открытую с одной стороны печь с полыхающим в ней огнём.
Внутри стены помещения так же плотно выложены камнем, отчего тепло от огня задерживалось дольше, стены хорошо прогревались и в помещении было сухо и тепло даже в дождливую погоду.
В полумраке, царящем внутри дома, яркое пламя огня освещало скромное убранство и несколько серых фигур людей.
На каменном стуле сидит седовласый Ротберг в чёрной одежде, с накинутой на голову меховой шапкой-капюшоном, открывающей лоб с выжженным на нём большим глазом.
Напротив него стоит укутанный в шкуры гонец иирков и испуганно смотрит в третий глаз иссида.
Сидящие у внутренней стены дома на плоских, покрытых шкурами, камнях, старейшины всеми своими тремя глазами смотрят в его сторону и выжидающе молчат.
–Старый Ведун с восточных побережий прислал срочные вести, – наклонив голову, гонец протянул запечатанный смолой свиток и отступил на шаг назад.
Головы старейшин тут же дружно повернулись к вождю и так же смиренно стали ждать его реакции. Невозмутимо наблюдая за его хмурящимся лицом, они видели, что вести гонец принёс не добрые, но этикет не позволял им первыми нарушить молчание и они вынуждены были терпеливо ждать, скрывая за масками равнодушия разрастающееся любопытство.
–Тургары, – начал Ротберг и, на мгновение замолчав, обвёл собравшихся взглядом, – тургары возродили свою мощь. Их армия насчитывает несколько тысяч всадников, хорошо вооружена и готова к походу на запад. То есть на нас.
В наступившей тишине тихо потрескивал в очаге огонь, бросая отблески на застывшие фигуры старейшин, поверженных в глубокое раздумье от услышанной вести.
Действительно, было отчего задуматься.
Сотни лет молчали тургары, мирно выращивая своих овец в далёких степях. Напуганные полным разгромом в последней, давней битве, они долго зализывали раны, устраивая жизнь на новый уклад и запад, казалось, совсем и забыл о них.
Но, как оказалось, напрасно.
Что там у них произошло, что через столько лет молчания они снова готовы предъявить свои права?
–Их каюму, – после длительной паузы продолжил Ротберг, – удалось сплотить вокруг себя все кланы. Как пишет ведун, он молод, жесток, амбициозен и поклоняется тёмным богам, которых задабривает многочисленными человеческими жертвами.
–О!– , переглянувшись друг с другом, дружно выдохнули старейшины.
Конечно, всем им когда-то были известны тайные обряды. Но такие жертвоприношения стали строго запрещены после великой победы. И теперь о них можно было прочитать только в древних писаниях. Да и то это были лишь описания. А сами правила проведения таких обрядов были давно утеряны.
Или скрыты от глаз непосвящённых.
–Осмелюсь спросить, – начал один из старейшин, – но откуда молодой тургарин осведомлён о том, что было давно забыто?
–Ведун пишет, – развёл руками вождь, – что птицы напели ему о том, как много лет назад в степь пришёл чужестранец, владеющий тайными знаниями. Думаю, он то и стал причиной такого преображения тургар.
–Так, значит, быть войне?– тихо зашептались старейшины:
– А верно ли всё то, о чём пишет ведун?
–Может, всё не так уж и плохо.
–Птички ему нашептали.
–Да мало ли что там звери шепчут.
–Тихо, – поднял руку Ротберг, – что расшумелись, как бабы на базаре? Тут языками не поможешь. Дело делать надо. Ведун, он, конечно, обо многом ведает. Но и в его словах может не быль промелькнуть. А потому… Вот моё решение. Зигфульд!
С места поднялся пожилой, но ещё очень крепкий мужчина.
–Ты, – обратился к нему вождь, – самый хитрый среди нас. А посему поедешь послом к тургарам. Возьмёшь с собой ещё пару людей, да подарки соберёшь дорогие. Каждую шкурку проверь, каждый камешек осмотри. Что б ни сучка- ни задоринки не было! Своими глазами всё увидишь и сделаешь вывод, стоит ли нам чего опасаться или брехня всё это. А, как вернёшься, подумаем, что к чему. На том и порешаем.
…Что – то слизкое и шуршавое коснулось его лица.
Он открыл глаза, но зрение словно покинуло его.
Всё казалось размытым и расплывчатым. Жёлто-чёрно-зелёные пятна плыли перед его глазами, не давая сфокуссироваться на полном изображении.
Где он?
Мужчина попробовал пошевелиться, но от даже малейшего движения всё тело заломило и застонало тянущейся болью.
Что с ним случилось?
Что бы отогнать боль, мужчина расслабился и закрыл глаза, вспоминая картины прошлого ( или позапрошлого?) дня.
Оазис…
Халибы…
Пески…
Снова пески..
Вода..
Да! Вода! Много воды!
Прохладной, не смотря на жару, чистой воды. Такой же желанной, как и женщина, снившаяся ему неожиданно холодными для этих мест ночами.
Он стоял по колени в прохладной воде посреди великой пустыни и хотел умыть лицо. Да, точно, умыть лицо. А потом…
Что было потом?
Где-то совсем рядом послышалось тихое хрипение.
Что это за звуки? Он не слышал ранее таких…
Голоса… Людей… Людей?!
Он среди людей?
Ужас парализовал всё его сознание.
Люди!
Казалось, он должен был бы радоваться этому, но слишком уж много бед принесли люди ему за последние годы его жизни. И, не зная, враги они или друзья, как мог он радоваться новой встрече с ними?
Превознемогая боль, мужчина пошевелил руками и ногами и, не ощущая какого-либо сковывания, немного успокоился. Его не заковали, а значит, это точно не работорговцы.
Но кто тогда?
Он снова почувствовал неприятное слизко-шершавое прикосновение к своему лицу и приоткрыл глаза.
На удивление, зрение его стало более отчётливым и поэтому кровь застыла в его жилах от увиденного прямо перед собой.
Огромная чешуйчатая жёлто-зелёная морда с длинным свисающим языком смотрела прямо на него немигающими выпученными чёрными глазами.
–Не бойся, она ручная и совсем безобидная.
Голос, прозвучавший где-то позади него, кажется таким далёким…
–И травоядная. Так что ты вовсе не интересен ей в качестве пищи.
К мужчине подошёл высокий худой старик в длинном песочного цвета халате с намотанной на голове чалмой и, наклонившись, потрогал холодной рукой его лоб.
–Кто ты? – подозрительно сузив глаза, спросил он, пронзая острым взглядом карих глаз мужчину.
Действительно, кто он? Как давно не называл он своего имени? И как давно никто не спрашивал его о нём?
–Х-хасан, – запинаясь потрескавшимися от жажды губами, еле слышно пробормотал мужчина и закрыл свой единственный глаз.
…Тускло горящий в центре землянки огонь в круглом, выложенном камнями очаге, слабо освещает бревенчатые стены с висящими на них шкурами со звериными мордами. Блики пламени падают на их оскал и пустые глазницы и те словно оживают, наблюдая за прячущейся под мохнатой шкурой Йоркой, прислушивающейся к доносящимся с улицы слабым отголоскам пьяного веселья.
Звуки приближающегося человека заставляют девушку глубже зарыться под шкуры и закрыть глаза.
В хижину, качаясь от непомерно принятой дозы вина, заходит Ратибор. Откинув полог, он оглядывает помещение и останавливает взгляд на замирающей от страха девушке. Помедлив, он тихо подходит к ней и, наклонившись, приподнимает прячащие её лицо шкуры.
«Спит», – слабая улыбка нежности разглаживает суровые складки на лбу охотника. Нежно дотрагиваясь грубой ладонью до волос девушки, Ратибор тихо вздыхает и шепчет ей в самое ухо:
–Измучила ты меня своей нелюбовью. Измучила. Сил нет терпеть. Хотел бы сжать тебя руками своими, да боюсь обидеть тебя. Хочу ласкать тело твоё, да боюсь отвергнутым быть. Что же ты делаешь со мной, душа ты моя ясная, голубка моя ненаглядная?
Выветрившиеся губы, едва касаясь, целуют золотистые локоны, спускаясь ниже, к тонкому изгибы шеи. Руки напрягаются, лаская плечи и спрятанные под холщовой рубахой упругие груди. Нестерпимое желание готово вот-вот вырваться наружу и овладеть желанной наградой.
«Ой, мамочки, – замерев от страха, думает Йорка, – хоть бы не выдать себя, глаза не открыть. Посмотрит, коли сплю, глядишь и уйдёт».
–Нет, – резко, словно услышав её, встаёт Ратибор, – не хочу с тобой так. Хоть с кем, но не с тобой, – и, пошатываясь, падает на соседний лежак и закрывает глаза.
Сладкий сон окутывает мужчину. Но не великая охота снится ему, не кровавые туши раненых зверей, не бешеные скачки на лоснящихся от блеска конях вихрем проносятся в его сновидениях.
Несбывшаяся мечта слияния с любимой, такой недоступной сейчас, окутывает всё его сознание. Два молодых тела, мускулистое загорелое и стройное, кровь с молоком, сливаются в диком экстазе под сенью шуршащего дуба на шелковой траве. Переплетённые ноги крепко держат друг друга, а страстные руки нежно ласкают обнажённые тела. Горячие поцелуи сладким мёдом накрывают их и уносят в мир сладострастия. Длинные волосы щекочут ноздри, мешая дышать.
–Любимая, – шепчет Ратибор, сжимая девичье тело.
–Да, мой единственный, – чувственно вторят ему крепкие губы и мужчина открывает глаза.
Наклонившаяся над ним Кайра крепко обнимает его своими сильными руками. Жёсткие тёмные волосы хлещут по лицу.
–Кайра?!– удивлённо отстраняется Ратибор.– Зачем ты здесь? Я не звал тебя!
Ничуть не смущаясь его нежелания, женщина продолжает ласкать его лицо, сладостно прикрывая глаза и шепча ему на ухо:
–Зачем ты привёл её? Ведь нам было хорошо вместе. Разве не так?
Ратибор хочет убрать её руки со своей шеи, но не так – то просто это сделать с той, которая запросто может задушить своими пальцами молодую лань.
–Уходи, – почти просит он обессиленным голосом.
Но Кайра, словно не слыша его просьбу, резко садится на него верхом и одним порывом распахивает меховой жилет на своей груди.
Разрисованная синими узорами круглая грудь с торчащими от возбуждения сосками явно говорит о намерениях своей хозяйки:
–Но ты здесь, а она, – кивает девушка на лежащую у другой стены Йорку, – там. Чему ты хочешь быть верен? Той, которая так унизила тебя при всех, дав понять, что не хочет тебя?
Страстные губы Кайры крепко, до крови впиваются в губы мужчины, тело которого, изнывая от долгого воздержания, уже готово поддаться безумной страсти и его руки уже пробираются к влажной ложбинке между ног девушки в предвкушении эмоционального всплеска. Но в последний момент Ратибор грубо хватает не понимающую такой перемены девушку за волосы и отдёргивает от себя. Разгневанный на самого себя, он готов выплеснуть всю эту злость на коварную искусительницу и грубо отталкивает её:
–Уходи!
Кайра удивлённо смотрит на только что готового, а теперь вдруг передумавшего, отдаться ей мужчину.
–Она другая. И я… я не могу предать её.
–И что же? Люби её! Люби меня! Разве это запрещено? Или ты не великий охотник?
Да, хитрая бестия знает, как уколоть самолюбие мужчины, опешившего от таких слов.
–Твоё тело напряжено, ему нужно освободиться, – тихо шепчет она на ухо поверженному под её напором Ратибору и он, резко схватив её за талию, грубо подминает под себя, сжимая руками её кисти, и наваливается всем своим изнывающим от желания телом на её возбуждённые члены:
–Ты права, мне нужна женщина.
Грубо раздвинув Кайре ноги, всей своей мощью мужчина входит в её естество. Его руки больно сжимают её грудь, оставляя следы пальцев, а губы до крови кусают тонкую кожу шеи:
–Ты ведь так всегда хотела? Да?– шепчет Ратибор девушке и наотмашь бьёт её ладонью по лицу.
Но она, ничуть не отвергая его грубости, сладостно шепчет:
–Да! Да! Ты мой властелин! И моё тело-твоё! Возьми же меня!
Бросая отблески на разгорячённые тела, пламя окрашивает их в бронзовый цвет. Тонкие струйки солёного пота стекают с голов на напряжённые мускулы, переливаясь в свете огня.
Вечные игры полов!
Но в этой игре сошлись два равных соперника. Никто не хочет уступать другому в своей одержимости, никто не хочет показать свою слабость и поражение. И игры любовников перерастают в схватку борцов, победитель которой завладевает телом соперника, входя в него мощным клинком. И так снова и снова до того момента, когда возбуждённые руки, срывающие остатки одежды и блестящие от пота тела, кувыркающиеся в бешеном экстазе на любовное ложе, бессильно не упадут на помятые шкуры, а клочья вырванных в порыве страсти волос не разлетятся в стороны и не опустятся рядом с подглядывающей за этим буйством Йорку.
Сотрясаемая мощными ударами истосковавшегося по любовной страсти мужского члена, Кайра, отдавшаяся на милость победителя, чувственно улыбается и, повернув голову в сторону, сталкивается взглядом с подсматривающей девушкой.
«Видишь?– говорит взгляд иирки, – какая я? Горячая и страстная, как огонь. Нежность? Это не для него. Ты не нужна здесь, девочка».
