Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
Глава 14
-Жить будет, – приподняв веко над закатившимся глазом Ратибора, просто сказал Ведун и отошёл к тихонько сидящим в стороне Койву и Белояру:
–Рассказывайте.
–Чего?– не понял славлич.
–Чего там у вас стряслось, рассказывайте.
–Ну, – начал было Белояр и, не зная с чего начать, посмотрел на друга.
–Ну, значит, по нужде я вышел. Только штаны приспустил.
–Давай-ка без таковых подробностей, – перебил его Ведун, – по сути говори.
–Коли по сути, – вступил в разговор Койву, – то напали на иирков басурманы какие-то.
–Рыжие, узкоглазые и с кривыми саблями?
–Ну да, – удивился славлич. – А ты почём знаешь?
–Надобно, вот и знаю, – недовольно пробурчал старик. – С людьми-то что? Всех порезали?
–Не-а. Баб и детишек повязали и по тропе пошли.
–Той, что через болота ведёт, – тихо простонал очнувшийся Ратибор.
–Так, значит, – задумался старик и посмотрел в узкое оконце, открывающее вид на высокие ели, стройными рядами покрывающие поляну. – Тропа тайная. Чужакам не ведома. Ловушек много. Кто провести мог?
Старик внимательным пронзительным взглядом посмотрел на мужчин:
–Ничего не заприметили?
–Кайра это, – простонал иирк и глубокий кашель со свистом стал рвать его раненое тело, -Кайра, – снова с трудом выговорил мужчина между настигшими его приступами.
–Кайра… – вздохнул Ведун, – тёмная злоба наполнила душу её. Не смогла побороть себя, значит.
–А с бабами-то чего?– не выдержал Койву.
–С бабами?– переспросил старик.– Да, с бабами, – повторил он ещё раз и, не оглядываясь на ждущих его ответа мужчин, вышел на крыльцо коря себя за проявленную им нерешительность.
Давно заметил он чёрную тень ненависти, исходящую от некогда пылающей любовью Кайры-охотницы, заполняющей всю её душу, некогда беззаветно преданную своему народу. Но не думал он, что станет эта ненависть настолько сильна, что пойдёт иирка наперекор воле богов, забудет древние заветы, учащие любить и почитать народ свой. Что жажда мести станет настолько сильной, что положит она на её алтарь целое племя, вскормившее и вырастившее её.
Старик подошёл к висящей на толстом суке клетке с воркующими в ней голубями и открыл дверцу. Узнавшие хозяина птицы радостно захлопали крыльями и заклевали его по морщинистой ладони, высыпающей горсть сухих зёрен. Курлыкая и дерясь, голуби наперебой застучали острыми клювами, собирая пшеницу и кося друг на друга круглыми жёлтыми глазами.
Нацарапав на куске бересты послание, Ведун выбрал одну из птиц, погладил её по сизым перьям и прикрепил к ножке письмо. Затем обвязал его ярко-красной тряпочкой и прошептал голубке на ухо:
–Лети, птаха! – и подбросил её высоко в небо и на мгновение замер, наблюдая, как зашумели почуявшие свободу крылья и взметнулись выше самых высоких сосен, держа путь в сторону затерянного в тайге стойбища иирков, собравшего лучших охотников на свои годовые игрища.
…Затуманенным взглядом Йорка увидела, как от каменной стены отделилась огромная чёрная тень и накрыла собой старика.
И в тот же момент пелена спала и встряхнувшая головой девушка еле успела откинуться в сторону от катающегося прямо у её ног живого клубка.
Вцепившись всеми четырьмя лапами в свою жертву, огромный чёрный волк остервенело рвал в клочья его одежду, сдирал окровавленную кожу и, вонзившись острыми как лезвие хорошо наточенного ножа клыками грыз державшую нож руку. Отчаянно сопротивляясь, незнакомец изо всех сил старался ударить животное лезвием, но накрепко зажатая в его пасти рука только беспомощно тряслась в воздухе. Разлетаясь во все стороны, в воздухе мягко оседала серая шерсть, вырванная из волчьей шкуры мужчины, неприятно залезая в ноздри и полуоткрытый рот приходящей в себя Йорки.
Ставшее мягким тело тряпкой повисло в лапах Анта. Мощный взмах – и оно с силой упало на каменный пол, издавая странные звуки.
Ант замер.
Он не поверил своим глазам.
Лицо его жертвы неестественно вытянулось, принимая красновато-бурый оттенок…
Затем Голова стала чешуйчато-зелёной, как у лесних ящериц…
Затем..
Ант на мгновение разжал свою пасть, отпустив руку жертвы и этого мгновения вполне хватило для того, что бы незнакомец смог нажать блестящий на его груди круг и…
С ужасом Йорка увидела, как всё его тело, выгнувшись, становилось всё больше и больше, кисть обросла тонкой перепонкой, а из пальцев вытянулись острые когти.
–Прячься!– только и успел выкрикнуть Ант и толкнуть девушку к стене, прежде чем огромный змей не взмахнул своими крыльями и не взметнулся под самый купол, к темнеющему где-то высоко отверстию.
«Мы ещё увидимся», – услышала Йорка гортанный звук в своей голове и упала на руки успевшему подхватить её Анту.
-Не нашинская она, не нашинская. – простонала Богулька, уткнувшись лицом в грудь Милонгу.
-Ну что ты, милая, – ласково прошептал тот, поглаживая мягкие локоны любимой, – тебе показалось. Посмотри, разве такое чудное дитя может быть злом?
С этими словами мужчина наклонился над колыбелью и посмотрел на крепко спящую, раскинувшую ручонки, Йорку.
-Нет, – покачала головой девушка.– Помнишь, ещё довеча, Старик говорил, что пошлют нам боги звёздное дитя. Только вот боги- то разные бывают. А вдруг это Чернобог какой прислал?
-Да за что ж ему гневиться-то на нас?– рассмеялся будущий вождь.– Али чего плохого ты сделала, а я и не ведаю?
Неспешно отошла от него Богулька, с тоскою посмотрела на тёмное небо, усыпанное огоньками звёзд и тихо вздохнула:
-Позавидовал счастью нашенскому и попортить решил. Вот скажи мне, любый, – неожиданно схватила девушка руку мужа и прижала к своему крепко бьющемуся под сорочкой сердцу.– Скажи мне, что это за напасть такая с нами приключается? Иванко, сынишка, сгинул, словно и не было его. Ни следочка в лесу не оставил, ни знака какого. Как пришёл, так и ушёл, люди говорят. А эта…– мотнула она головой в сторону колыбели,– откудаль взялась? И глаза у неё… Вроде как и цвета небесного, а как огнём прожигают. Будто и наша с виду, а коли приглядеться, вовсе и не нашинская будет.
«Да что ж это за баба такая, – подумал тогда Мудрояр.– Всё ей не этак, всё ей не так. Померещилось с дуру, теперь и поёт, не переставая».
Не поверил он тогда любимой, а через несколько дней…
Ушла его ненаглядная, только и видели.
Бабы говорили, на реку пошла, задумчивая такая, словно и не живая вовсе. Ну, пошла и пошла. Мало ли чего там, по бабьим делам надо. Только вот когда к вечеру не вернулась, заныло сердце, затревожилось, чуя неладное, но, как не искали Богульку мужики и вдоль и подаль реки, так и не нашли ничего. И стал с тех пор Милонг бобылём ходить. Сколь девок вокруг него вьюном не ходило, ни одна не достучалась до сердца его.
Словно на крепкий замок запёрлось оно, а ключик навсегда затерялся вместе со звонкими песнями ненаглядной Богульки.
…Ей повезло: она упала на мокрый песок между острых осколков прибрежных скал. Пенистые волны, с силой накатывая на берег, приносили с собой останки разрушенных кораблей, развалившиеся сундуки с вывалившимся из них скарбом, мотки шерсти и пучки зелёных водорослей. Несколько мёртвых тел валялось совсем рядом. Одно из них, запутанное морской зеленью и тиной, набежавшая на берег волна с лёгкостью подхватила и потащила за собой в морскую пучину, и там, перевернув его в своих водах несколько раз, с силой вышвырнула обратно на берег, прямо на лежащую лицом в песок Айсу.
От удара холодной волны женщина вздрогнула и открыла глаза. Что-то большое и мягкое сильно придавило её к земле и женщина, собрав последние силы, сделала рывок. Почувствовав, как груз свалился с неё, она, с облегчением выдохнув, перевернулась на спину и, посмотрев в его сторону, тут же с ужасом отползла дальше. Прямо на неё смотрел своей выжженой глазницей на полуснесённой голове оскалившийся мужчина, из рта которого, шевеля гибкими щупальцами, выползало морское чудовище.
С омерзением отвернувшись, Айса посмотрела по сторонам. Она не знала, сколько времени была без сознания, но была рада, что не смогла видеть весь творящийся ночью ужас и безмолвно помолилась богам за своё спасение, устремив взгляд на далёкое солнце, освещающее искалеченные городские останки.
Голова раскалывалась.
Всё тело ломило так, словно оно побывало под отбойным молотком главного дворцового кузнеца.
Но Айса, сжав зубы от боли, попыталась сесть и осмотреть себя.
Так.
Несколько синяков и глубоких царапин с каплями свернувшейся крови.
Но, кажется, ничего не сломано.
А это хороший знак. Всё остальное рано или поздно заживёт.
Женщина, сощурив глаза, посмотрела на верх.
Вершина горы и ведушие к ней ступени была полностью разрушена и Айса, судорожно хохотнув, вдруг громко рассмеялась: «Это ж надо! Давая предсказания другим, старуха не смогла уберечь саму себя и теперь покоится где-то среди груды камней! А, может, она и не была предсказательницей и просто водила всех за нос?»
Продолжая нервно хохотать, женщина поднялась и, подобрав разорванный подол, медленно пошла прочь, но, сделав несколько шагов, вдруг остановилась и её лицо мгновенно исказила маска набежавшего волнения: «Вайрон!» Пару дней назад он со своей конницей должен был встретить тургар на подступах к городу. Но, если столица был так нещадно разрушена, значит…
И, боясь даже думать о том, что могло стать этому причиной, женщина, забыв о терзающей её боли, со всех ног бросилась бежать по пустынному берегу, омываемому прибрежными волнами, несущими на себе следы ночного разгрома.
Обуглившиеся деревянные хижины…
Груды камней вместо каменных домов…
Мёртвые, посеревшие от пепла, тела людей…
Стонущие раненые и ползающие рядом со своими матерями дети…
Стоп!
Где-то здесь уже должна быть городская площадь, но…
Айса осмотрелась вокруг. Она не могла узнать это место, настолько весь город стал похожим в своеё разрухе. Словно кто-то огромный прошёлся по его крышам, завалив их остатками улицы и проулки.
–По… помоги…– услышала женщина тихий стон и осмотрелась. Вон там кого –то придавило тяжёлой дверной балкой и, подойдя ближе, женщина поняла, что тому уже не понадобиться помощь. Но что-то блестящее рядом привлекло её внимание и, смахнув с мостовой пепел, она подняла с земли маленький сверкающий камешек.
Изумруд…
Кому он сейчас нужен?
–По…мо…– снова услышала она слабый голос, словно идущий из-под земли, и увидела, как совсем рядом зашевелился пепел на груде камней, из которой вскоре показалась худая рука со свисающими с кисти обрубками пальцев.
Но, вместо того, что бы помочь несчастному выбраться, Айса с полными ужаса глазами попятилась назад, а затем бросилась бежать по лабиринту разрухи.
Левее..
Правеее..
Прямо…
Снова прямо…
Вон за тот дом…
Теперь туда…
Выбежав на окраину города она оказалась перед пальмовой рощей, за которой стоял на удивление почти целый двухэтажный каменный особняк. Пробежав по тропинке мимо разорванных обстрелами деревьев, Айса на мгновение остановилась перед вырванным дверным проёмом, но, услышав звуки, исходящие из дома, стремглав вбежала в нутрь.
–Вайрон!-закричала она и, перепрыгивая ступени, быстро поднялась по широкой лестнице на верх.
–Вайрон!
Сбоку слегка скрипнула дверь и Айса, вне себя от радости, бросилась туда.
–Вайрон!
Но навстречу ей, чуть не сбив её с ног, выскочил тёмный раб и, испуганно пряча бегающие глазки, залепетал:
–Госпожа… это вы… госпожа…
–Где твой хозяин?– схватив его за руку, зашипела Айса.
–Он…он… я не зна…– начал было тот, но женщина перебила его:
–Он вернулся с битвы?
–Я не…
–Вернулся или нет?– сильнее сжав худую руку, закричала Айса.
И мужчина, испугавшись её тона и сверкающих от гнева глаз, затораторил, не переставая:
–Никто не вернулся, госпожа, никто… А ночью… Грохот… Пожар… Все слуги разбежались… А я…
–Ты решил покапаться в его вещах?– сощурив глаза, закончила вместо него Айса, сильнее нажав на руку раба, отчего у того из под пальцев выскользнула тонкая золотая цепочка с кулоном.
–Простите, простите, госпожа, – упал на колени раб и, хватая руками её грязные ноги, попытался их поцеловать, но женщина с отвращением пнула его прямо в лицо так сильно, что он скатился по лестнице в низ.
–Убирайся!– закричала она таким страшным голосом, что бедняга, подскочив на ноги, скрылся так быстро, словно и не падал.
Глава 15
Из-за белых шапок плывущих по небосклону облаков робко просвечивало проснувшееся солнце, освещая разорванные стволы деревьев, вырванные из земли с торчащими во все стороны нитями корней и тлеющие остроги хижин. То и дело, оно то скрывалось, то снова выглядывало, словно не веря своим глазам и удивляясь тому, кто же мог сотворить такое с сестрицей Землёй?
Не в силах сказать что-либо, Йорк и Ант стояли у края изуродованного леса, с замиранием сердца смотря на жуткую картину, представшую перед их глазами.
Ставший багровым от растопившей его крови снег, смешанный с чернотой земли…
Обугленные деревья, в повалку лежащие на разрушенных пожаром землянках…
Осколки глиняных черепков…
Тлеющие шкуры…
Люди…
То, что осталось от них…
Обрубки рук, ещё сжимающих окоченевшими пальцами оружие.
Застывшие с гримасами боли лица…
Тела с распоротыми животами и глубокими ранами с уже запёкшейся на них крови…
Рыжая псина, жалобно скулящая рядом с Анитой, лизала языком её руку и вопросительно заглядывала в мёртвые глаза, словно призывая хозяйку подняться с холодного снега.
Несколько противно кричащих воронов с остервенением вырывали куски мяса из огромной круглой раны на тощей груди старика с такой силой, что его беспомощное тело дёргалось под ударами их клювов.
–Что произошло?– прошептала Йорка, с ужасом рассматривая окрашиваемую первыми лучами солнца картину наступившего дня.
–Не знаю, – пожал плечами в ответ Ант и подал ей руку. – Тебе нельзя оставаться здесь одной. Моё племя приютит тебя до весны, а там… я проведу тебя к славличам.
…Среди кривых верхушек заснеженных елей мелькнул на мгновенье выглянувший из-за суровых туч луч солнца и, словно решив ещё подремать, скрылся за их мохнатыми спинами. Поднимающаяся от горизонта мутная белизна медленно расползалась по белоснежной равнине, раскинувшейся сразу за темнеющим лесом, и поднималась всё выше и выше, освещая двух навечно окаменевших стражей: Мамаю и Папая, стоящих посреди заледенелого озера.
Как гласит древнее предание, давным-давно, на заре человечества, спустились на землю древние боги, Влюблённый Мужчина и Влюблённая Женщина.
Мамая и Папая.
И принесли они людям огонь. Научили возделывать землю и выращивать скот, строить жилища, читать и писать. За это и были наказаны Верховным Богом, превратившим их в каменных статуй, навечно оставленных в глухих местах.
Взявшись за руки, Мамая и Папая смиренно приняли кару, наблюдая, как каменеют конечности их любимых и прозрачные слёзы тонкими ручьями текли из их глаз, заполняя цветущую вокруг них равнину.
Шли годы.
Так и стояли, погрузив свои ноги в прозрачные воды не мутнеющего озера влюблённые.
Так и продолжали держаться за руки, накрепко связанные узами любви.
Так и текли тонкие ручьи вечных слёз с их оголённых вершин.
И приходили к ним люди, принося дары свои.
И слагали о них легенды и песни.
И не стирало Время память об их муках во благо человечества.
Наблюдая за всем этим, всё больше и больше злился Верховный Бог. И тогда решил он послать своих верных подданных, Воду и Ветер, закончить начатое когда-то им дело и навсегда стереть с лица земли осмелившихся перечить ему.
И те усиленно принялись за работу.
Стирались очертания низвергнутых. Тонкие трещины покрывали их некогда крепкие члены и проникшие в их глубь семена разрывали мощными корнями гладкие камни. Зарастало некогда прозрачное озеро паутиной тонких водорослей и лишь небольшие пятна отражающей плывущие на небе облака воды, стекающей с высоких вершин, голубизной сверкали у их зарастающего мхом подножия.
И через столетия ничего не осталось от прежних Мамаи и Папаи.
Две тонких скалы уходили своими основаниями в затянувшееся тиной озерцо, ставшее пристанищем для роя квакающих лягушек и пролетающих мимо птиц. Яркое солнце растапливало на макушках стражей сугробы холодного снега и они, теряясь в расщелинах и виляя между выпирающих корений, тоненькими ручейками стекали вниз.
И только два каменных отростка, тянущихся от горных вершин в низ, так и остались сцепленными друг с другом и никакие силы не смогли разрушить их единение. Тонкие ветви выросших на них растений тесно переплелись между собой и с наступлением весны покрывались пурпурными головками благоухающих соцветий, гроздьями свисающих над затхлой поверхностью пробуждающегося от зимней спячки озера.
Но, как ни старался Верховный Бог, ему всё же не удалось стереть память. Благодарные люди вечно помнили своих благодетелей и раз в году, в канун последней Луны уходящего года, собирались у их подножия и своей силой, смекалкой и ловкостью показывали, что их муки не были напрасны.
Вот и теперь в морозном воздухе витал аромат отваги и доблести, исходящей из разбросанных по всей равнине высоких хатыг. Наспех собранные из грубо обтёсанных стволов деревьев, они были не только временным жилищем, но и первым из заданий соревнующихся. Ведь плох тот хозяин, что не может построить себе дом! И ценилась здесь не только быстрота постройки, но и её качество. Как-никак, а ведь именно в этих жилищах предстояло ииркам провести предстоящую неделю соревнований.
…Переодевшись в мужское платье, Айса бродила по улочкам города в надежде если не найти, то хотя бы узнать что-либо о Вайроне. Но единственное, что ей удалось выяснить, это то, что вся фригийская армия была позорно разбита. Что стало с выжившими солдатами и военачальниками никто не знал и женщина слабо надеялась, что её любимому удалось выжить и скрыться.
Но нет.
Навряд ли.
Она слишком хорошо знала Вайрона.
Даже если он и остался жив в битве, то навряд ли будет скрываться, как последний трус.
Нет.
Он слишком горд для этого.
А если он в плену?
Что делают тургары с пленными?
Айса старалась не думать об этом, когда подошла к небольшой группе фригийцев у костра, над которым жарилось несколько худых тушек.
–Утром говорил с одним из наших, с площади, – нарушил молчание один из них. – Он за стену ходил на переговоры.
–И? Чего там?
–Говорит, коли нашего сдадим и ворота откроем, всех оставшихся в живых пощадят, – продолжил рассказчик и перевернул тушки.
–А пленных видел?
–Видел, – выдохнул тот, поворошив угасающие угли.
–И чего? Как они?
–Эх, братцы, лучше б не видел. Говорит, плохи они, очень плохи. А как и что, говорить не стал.
И мужчина, содрав с рогатины ножём тощие тушки, раздал их товарищам.
Услышав разговоры о пленных, Айса подошла ближе и осторожно присела к огню. Ничего не спрашивая, говорившие немного подвинулись, освобождая ей место и один из них, разорвав на двое обгоревшую маленькую тушку, протянул ей одну часть.
«Что это?»– беря еду, подумала женщина, но не евший больше суток желудок противно требовал насыщения и она, стараясь не думать о том, что у неё в руках, осторожно откусила кусочек.
–Сам –то небось кивнул один из мужчин в сторону дворца, – жрёт, что хочет, пока мы тут крыс ловим.
Несмотря на свои маленькие размеры, после этих слов проглоченный уже было кусок застрял в горле Айсы, но сила голода заставила её сделать усилие и проглотить его.
Да, действительно, уж кто-то, а она-то знала, сколько запасов хранится в подвалах дворца.
И почему это при почти полном разрушении города, ни одна его башня не пострадала?
Теймур умён.
Она бы так же не стала разрушать то, где самой придётся встречать приближающуюся зиму. Пусть она и не так холодна, как на севере, но не будет же он жить среди развалин в побеждённом городе? Тем более, что стоянка будет не из коротких. В зиму идти на север нет смысла, а лучшего места, чем Белокаменная для длительной стоянки не найти.
–Айда, ребята, сдадим его тургарам!-приближающиеся голоса заставили женщину прервать свои мысли и она, оглянувшись, увидела приближающуюся к ним вооружённую толпу.
–Да, да! Пусть сдохнем, а хоть пожрём по-человечески!
Подавляя рвотные порывы, Айса проглотила оставшийся кусок и, поддавшись окружившему её волнению, с толпой возбуждённо кричащих мужчин направилась ко дворцу.
…Тонкие струйки дыма ещё не погасших с вечера очагов ровными кольцами плавно вылетали из верхних отверстий и смешивались с утренним туманом, опускающемся на землю.
Третий день игрищ.
И скоро по домам.
В родные селения.
К матерям и жёнам.
Подругам и сёстрам.
Сыновьям и дочуркам.
Довольные охотой и пройденными испытаниями, в повалку спят уставшие от вчерашней попойки иирки. Ползающие между ними собаки норовят стащить оставшиеся с ужина остатки мяса и грызут найденные кости.
Расталкивая плотно прижавшихся к нему соседей и громко кряхтя, из одной из хатыг выползает мужчина.
Тусуркай.
Из племени северных иирков.
Тот самый, который совсем недавно вернулся из степи, принеся недобрые вести.
А вчерась названный кандидатом в лучшего иирка года.
Победителем в нескольких видах соревнований.
Самый ловкий и меткий, он не имел себе равных этой зимой. Но и он был повержен в схватке с самым злейшим врагом человечества: крепкой настойкой, свалившей намедне не один десяток добрых молодцев.
Зажмурив глаза от на мгновенье ослепившей его белизны, Тусуркай нырнул волосатой грудью в холодный, рыхлый сугроб и громко застонал:
–О-о-хо-хо!– судорожно стуча зубами, он поднялся на ноги и, быстро передёрнувшись, стал растирать себя колючим снегом.
Довольная появлению хозяина, к мужчине тут же подбежала лайка и, радостно скалясь и дружелюбно виляя хвостом, села чуть поодаль, наблюдая за странным поведением человека.
–Ну, чего зенки пялишь?– прикрикнул на неё иирк.
Расценив его слова, как команду к действию, лайка игриво подпрыгнула и, старательно заработав всеми лапами, обрызгала мужчину белоснежными хлопьям.
–Ну, будя, будя, – смеясь, иирк схватил морду псины рукой и нежно потрепал её.
В ответ псина радостно взвизгнула, и, извиваясь всем телом, принялась нарезать круги вокруг хозяина, поднимая столпы холодного снега.
Не обращая на неё никакого внимания, иирк расправил широкие плечи, с наслаждением вытянул в сторону руки и изо всех сил потянулся в высь, словно стараясь дотронутся до самого солнца.
–У-ух!– выдохнул он и уже хотел вернуться в хатыгу, как его внимание привлекло быстро приближающееся в небе пятно с развевающейся красной тряпицей.
Знак тревоги, знакомый с детства.
Знак беды в одном из селений.
Нахмурив брови, иирк не сводил глаз с приближающейся к нему птицы.
В котором из пятидесяти двух?..
Сердце учащённо заколотилось, готовое вырваться наружу.
Кровь с силой ударила по вискам.
Крупные капли пота выступили на раскрасневшейся от колючего мороза, исчерченной шрамами груди.
Иирк зажмурил глаза, мотнул головой, стараясь отогнать настырно лезущие в голову мрачные мысли и протянул руку в сторону приближающейся птицы.
Спускаясь, голубка усиленно замахала крыльями и, торопливо воркуя, словно торопясь что-то рассказать, опустилась на его широкую крепкую ладонь.
Бережно поглаживая вестницу, иирк осторожно отвязал с её лапки тряпочку и нетерпеливо развернул тонкую бересту, быстро пробежав по ней глазами.
Одно слово.
Лишь одно…
Но как много смысла!
Сжатое тревогой сердце радостно забилось. Слабая тень улыбки промелькнула на суровом лице иирка и тут же погасла.
Нет, нельзя так.
Все они братья.
По крови, по оружию.
Хорошо, конечно, что с его племенем всё в порядке.
Но нужно позвать…
–Стриборга, – неожиданно вслух закончил ииирк и, набрав в грудь по – больше воздуха, завопил так, что встрепенулись дремавшие на ёлках вороны, оголив мохнатые ветки от укрывавшего их снега:
–Стриборг!!!
