Андрей Валентинович Бездомный
Ложная королева
Наступило утро. Люди барона стали нехотя выходить из своих комнат, зевая и приветствуя друг друга в коридоре. А Монтель был уже на ногах. Он с наигранным беспокойством поинтересовался о самочувствии у Боулдера и пригласил всех вниз, чтобы угостить завтраком. Тучные люди высокого сословия, спускаясь по скрипучей лестнице, предвкушали сытный завтрак. Мед и пироги по утру должны будут настроить послов на добрый лад и зарядить оптимизмом.
Некоторое время назад, направившись вниз, Монтель и рыцари Артура разбудили хозяина и скупили все, что было в его лавке. А колдун еще добавил толстячку, пристально глядя в глаза:
– Скажешь им, что приходили святые и мученики! Не мог ты им отказать, а они все съели! Понял?
Несчастный человечек кивнул дрожащей головой, а Монтель узрел в испуганных, бегающих глазках нужный результат. И когда дошло до разговора с послами барона, то хозяин сделал все, как было велено.
– Как это? Ничего нет? – возмущались посланцы в коричневых кожаных жилетах поверх туник, подперев пухлыми кулачками жирные бока.
– Виноват, великие мужи! Но не далее, как с первыми лучами солнца, зашли ко мне святые с мучениками и попросили их потчевать тем, что есть! Право слово, я – верующий человек! Я – христианин! Не мог ослушаться святых!
Люди барона переглянулись.
– Да в своем ли ты уме? Уж не разыгрываешь ли ты нас, пройдоха? Какие святые и великомученики?
А Монтель, скрыв улыбку за тканью капюшона, добавил серьезным голосом:
– Добрый человек, а куда после трапезы пошли святые старцы?
Бедолага указал им на местную часовню, походившую на каменный короб с витражами-окнами, треугольной крышей и прямоугольником распахнутых дверей над тремя плитками гранитных ступенек. Строение было окружено овсяницей и мятликом, с двумя маленькими, но ухоженными овалами клумб синих и лиловых астр у входа.
Усилий местного косаря хватило только на узенькую дорожку от таверны до часовни. Она была открыта для каждого. Фигуры святых и ангелов с расправленными крыльями, вытесанные из камня, стояли внутри у стен. Массивная доска с грубо прибитыми ножками, накрытая красной материей, служила алтарем. Там же были чугунный крест, прикрепленный скобами к стене и украшенный серебром, Библия – подарок епископа Морского Когтя, медный кубок с красным вином и свежий белый хлеб из местной лавки, что есть Кровь и Тело Христовы. Крайне редко сюда заходили помолиться странники, еще реже – местные. Единственным постоянным посетителем был местный трактирщик, который захаживал в это местечко по привычке, занося еду, убирая паутины с голов статуй и осиливая несколько строчек в день из тяжелой книженции. Скорее, из желания изучить латынь, нежели из интереса к описанию жития святых. Красть отсюда никто бы не посмел: все друг друга знали, а путники больше интересовались ближайшими поселениями с борделем, нежели местом для разговора с Богом.
– Пойдемте туда! – предложил Боулдер, указав на святое место.
На улице Монтель встретил Ивейна. Тот кивнул, шепнув на ухо:
– Сделано! Бедивер готов!
Одобрительно кивнув своему помощнику, маг направился к часовне, следуя за рыцарями и послами барона. Те вошли в часовню и застыли: у всех статуй вымазаны рты медом, будто те недавно кушали. У Святого Георгия на копье и вовсе был нанизан блин, и легкий парок поднимался вверх. Архангел Михаил в одной руке держал клинок, а во второй – кусок сыра, мрачно взирая на вошедших. Складывалось впечатление, будто их бесцеремонно прервали за трапезой. Боулдеру показалось, что святые и архангелы гневно смотрят на ввалившуюся компанию, которая спешно стала креститься и целовать крестики на цепочках.
Монтель, не входя в часовню, закричал, картинно воздев руки с посохом над головой и плюхнувшись на колени в высокой зелени:
– Господи, спасибо Тебе! Посылаешь Ты своих ангелов для помощи верным сынам Британии!
Крикнул это волшебник так громко, чтобы Бедивер на чердаке услышал и стал вытряхивать через дыры в досках белые перья, что купил рано утром у местного крестьянина, сильно озадачив последнего, трижды повторив свою просьбу. Солнечный свет во время восхода ярко бил сквозь витражи, переливаясь всеми цветами радуги, что только усиливало эффект. Узрели люди барона после этих слов, что перья, выписывая зигзаги, кружась и вертясь, полетели сверху. Они тут же попадали на колени и стали причитать, стуча лбами о камень:
– Господи! Спаси и сохрани! Господи, не оставь нас!
После такого представления уже сам Боулдер уверовал, что рыцари Артура защищены ангелами Божьими. Он отправился во главе небольшого отряда вперед, к самому барону Восточному, чтобы предупредить его о правдивости слухов.
– Есть у Артура Святой Грааль, рыцарей его поддерживают святые, амбары полны зерна, а армия, усиленная гигантами, идет из Бретани и готовится дать бой Мордреду! – склоняясь над ухом господина, шептал Боулдер, тенью следуя за тучным мужем в пестрой тунике по аллеям кленового парка.
Барон, узнав новости, сам поскакал навстречу посланникам Артура. Клятвенно заверил он, что его владетели и объединенная армия выступят на стороне истинного короля. А по поводу недоразумения с флагом Мордреда в своем замке барон лично пояснил:
– Истинно говорю вам, настали темные времена, ибо демоны беснуются! Сам! Сам я лично повелел повесить знамя с красным драконом в знак верности королю Артуру! Сразу, как узнал про мятеж Мордреда… А потом двери в башню сами собой захлопнулись, и флаг Мордреда появился из ниоткуда на главной башне! Лишь пришедший епископ сумел в башню войти и поменять знамя, осенив двери крестом!
Монтель, Бедивер и Ивейн слушали все это и, закусив губы, молча кивали. Врал, конечно, барон. Да только пускай так, но помогает истинному королю, чем поддерживает негодяя. Умом, хитростью, немного используя свой дар, сумел Монтель перетянуть на нужную сторону сомневающегося вельможу.
А тем временем, ожидая сигнала, перед холмами Камланна саксы уже готовились сойтись в битве с войском Артура. Острые мечи, начищенные до блеска латы и помолившиеся рыцари скоро закружатся в вихре бойни. Здесь нет места сомнениям.
Воины стояли напротив друг друга под ясным куполом бирюзового неба. Флаги на древках в потных ладонях знаменосцев змеями извивались на ветру. Шелест травы, ржание лошадей и редкий металлический звон разбавляли собой беззвучную пору. Короткое время звенящей тишины всегда предшествовало шумным и кровавым событиям. Суровы лица рыцарей Артура. Выпустив бороды поверх кольчуги, с вызовом они смотрят на противников, ведь саксонские наемники стоят между ними и захваченным домом.
Между рядами саксов стали блуждать люди в шкурах и шлемах в виде волчьих голов, держа в руках большие кувшины с вытянутым горлышком. Каждый саксонский воин, положив вендельский шлем-маску у себя в ногах, достал небольшую деревянную плошку и сакс. Надрезав ладонь, воитель выжимал алую струйку, а после жрец наливал туда разбавленную водой волчью кровь. У саксов считалось, что перед боем необходимо пролить немного своей крови, смешав ее с алым соком убитого животного, и выпить, прося древних богов даровать в бою силу, ловкость и удачу.
Вперед вышли капелланы со штандартами на длинных древках. На подрагивающих от ветра полотнах были изображения крестов, сформированные витиеватыми узорами позолоченных нитей. Рыцари опустились на колени и смиренно осенили свое чело крестным знамением. Кто-то истово прильнул губами к крестику на ладони, про себя творя молитву и прося о прощении за худые дела, ибо знали рыцари, что вряд ли многие из них смогут встретить новый день.
***
Монтель убедил барона выступать немедленно. Битва за Британию вот-вот начнется, поэтому времени на долгие сборы и пышные проводы не было. Наспех собранные войска владетелей и самого барона отправились к гавани Святого Петра.
Тем временем, сотрясая землю, рыцари короля Артура уже неслись на ряды саксов.
Знали саксы: нет равных конным рыцарям Артура, поэтому сменили мечи на копья, глефы и рогатины, намереваясь выбить всадников из седла длинным древковым оружием. Еще до начала атаки заметил король, как ряды противника ощетинились, словно огромные ежи. Щит ко щиту, между ними шип копья, и такая стена тянулась до самого края строя. Король приказал своей коннице совершить маневр, редко используемый, который среди рыцарей Артура назывался «Предательским».
Земля затряслась под ногами обороняющихся наймитов. Тремя большими клиньями формируя геральдическую лилию: один впереди и два чуть позади, рыцари устремились на порядки саксов, издавая клич победителей на латыни.
В воинов короля полетели стрелы и дротики. Лучники и метатели, стоявшие за заградительными отрядами копейщиков, сказали свое слово. Наткнувшись на преграду, отлетел от красного щита с белым грифоном камень пращника. С хрустом приминая воткнутые в землю стрелы копытами, кони, получая удары шпорами в бока, мчались вперед, будто от этого зависела их жизнь. Пробив пурпурную попону, укрепленную чешуей кольчуги, гарпунообразный дротик впился на ноготок в лошадь, заставив бедное животное замотать головой, коротко заржать и замедлить ход. Натянув поводья, рыцарь стал уходить в сторону, подчиняясь общей задумке.
Тактика обстрела из-за стены щитов давала саксам хорошую защиту, позволяла безнаказанно поливать врагов градом снарядов, но само войско лишало мобильности. А обманчивая близость победы играет с воинами злую шутку. На этом и решил сыграть владыка бриттов.
Не доскакав до переднего края сотни шагов, рыцари Логреса стали разбегаться в стороны, исчезая среди сосен и кустов. Кто – влево, кто – вправо, словно испугались, дрогнули под напором стрелков. Рыцари прикрывались треугольными щитами, которые вскоре были утыканы стрелами, а кони их были защищены приличной броней, которая позволяла саксам даже в случае удачного попадания лишь поцарапать животинку. Конница Артура напоминала движение небольших крепостей, имела славу ударной силы, которая сможет сбить с ног и растоптать любого противника. После обстрела на поле не осталось ни одного трупа, но он заставил врагов отступить, позорно разбежаться, как хотели думать саксы, решив, что рыцари струсили. Одни поскакали к лесу, что был неподалеку, а вторые вообще пустились во всю прыть к берегу. Свистом, криками и заливистым хохотом сопроводили это бегство иностранные наемники, когда всадники скрылись из виду.
– А говорят, рыцари Артура не сбегают с поля боя! – издевался один из вождей саксов, облаченный в медвежью шкуру поверх кольчужной рубахи, победоносно воздев руки с круглым щитом и пилумом к небу.
Слишком уверовали в себя наглые разбойники, но приутихли, когда пошли на них пешие воины во главе с королем Артуром, разбившись на прямоугольные когорты, как это не так уж и давно делали римляне. Такой стиль продвижения позаимствовал Артур у римских полководцев, когда изучал историю с мудрым Мерлином. Первые ряды прикрывались ростовыми щитами. Каждый воин внутри поднял деревянный круг или треугольник над собой, защищая себя и соратников. Редкая стрела могла поразить кого-то при таком построении.
Ответом послужил боевой саксонский клич. Это означало, что теперь в бой пойдет пехота наймитов. Из стены щитов саксов вырвались одиночные фигуры с охапками дротиков и поясными сумками, набитыми булыжниками. Эти отчаянные парни выцеливали зазоры в построении рыцарей, делали два-три броска и скрывались в рядах воинов в звериных шкурах. Послышались звонкие удары наконечников о щиты, с глухим стуком камни отскакивали от когорт и катились под ноги наступающим. Раздался командирский ор, когорты остановились, скутумы впились в землю под углом, передние ряды пригнулись, и уже в саксов полетели заостренные палки и тяжелые связки каменных шаров.
Молодой мальчишка в лисьей шапке, саксонский метатель, слишком увлекшийся атакой, получил топорик в грудь. Будто желая развернуться, ноги его заплелись, и паренек завалился на бок. Рыжий пушистый хвост опустился на его лицо, прикрыв остекленевшие глаза.
Раздался рожок. Другие когорты подхватили сигнал. Рыцари Артура быстро рассредоточились. Две линии воинов, выставив шиты перед собой, схлестнулись и быстро перемешались. В адском месиве сверкали мечи и топоры, слышались брань и предсмертные стоны. Здесь нужно было забыть про кодекс чести и обеты – в такой битве без стыда могут нанести удар в спину, поэтому очень важно иметь верного друга и умелого воителя, прикрывавшего тыл.
Пять тысяч продажных иноземных клинков собрал Мордред на золото из сокровищницы Камелота. Пять тысяч душ пленил сладкоречивыми посулами. Но не смогли саксы задавить числом три тысячи верных воинов Артура. Бесформенная, гудящая, лязгающая и грязно ругающаяся куча постепенно двигалась к желтым палаткам и балдахинам, оставляя после себя след из крови, отрубленных конечностей, содранной плоти и распластавшихся тел в накидках из шкур животных.
Потери саксов стали очевидными для рыцарей Мордреда, наблюдавшими бой с холмов. Мастерство и выучку заменяют саксонские воины неистовостью, свирепостью и яростью, пренебрегая защитой. Фаланги, строй и тактика – все пошло прахом. Теперь кошмарным балом правит грубая сила, решимость и ловкость.
Лезвие меча удивительно легко рассекло волчью морду и грубые кольца кольчуги, на мгновение сверкнув серебром. Артур разрубил противника перед собой от плеча и до середины груди Экскалибуром, потянув на себя, освободил зачарованную сталь. Шлем с позолоченной маской соскользнул с безжизненной головы и покатился по вытоптанной траве под ноги исполину, сжимавшему в кулачищах клевец. Сразу же с диким криком на место поверженного встал новый противник, нанося мощные удары и страшно вращая глазами. Артур увернулся от смертоносного клюва, отскочил, отвел новый удар сверху в сторону, пихнул противника локтем, рванулся вперед, сделал выпад, и клинок вошел в грудь могучего сакса, выйдя на ладонь из спины. Клевец выпал из ослабевшей руки. И даже после этого воин еще пытался бороться с Артуром, кряхтя и захлебываясь кровью, но протягивая дрожащие руки к горлу ненавистного врага. Иногда некоторых саксов за их неистовство и жестокость называли берсеркерами, бесстрашными воинами древних германцев.
Постепенно пятясь и оставляя после себя трупы соратников, саксы начали терять боевой задор. Их силы таяли подобно айсбергу в пустыне, сводя дальнейшие сопротивление к бессмысленной бойне, а подкрепление все не выступало. Ставленник Мордреда, сэр Гальфрид, в окружении своих рыцарей, вождей и старейшин саксов, приказал лучникам в желтых туниках вступить в бой.
– Почему они у вас бьются, словно старые бабы? – с упреком бросил Гальфрид племенным лидерам, а после обратился к юноше с желтым знаменем и охотничьим рогом на поясе: – Пускай пехотинцы отходят!
Герольд протрубил дважды. Вожаки саксов в гуще сражения проорали команды на доступном для воинов языке, и нанятые Мордредом иноземцы, прикрываясь щитами, хромая и неловко подпрыгивая, волочась и волоча за шкирку раненых, стали сбиваться в кучи и отступать к лагерю. Рыцари их не преследовали. Только трус или негодяй ударит отступающего врага.
Вперед выступили лучники, построившись в длинную цепь. Взмахнув рукой, сотник дал команду, которую мгновенно дублировали десятники. Стрелки потянулись к колчанам на бедре, натянули тетивы и выпустили стрелы.
– Щиты!
– С неба!
– Стрелы!
Желая предупредить друзей об опасности, истошно завопили воины в красно-белых накидках на разных концах ратного поля. Некоторые вояки, словно подвыпившие друзья в таверне, обнявшись, прижимались друг к дружке, выставив над собой спасительное заграждение. Одно на двоих.
Пролетая по дуге, со свистом острые наконечники пронзали воздух, утыкая щетиной стрел луг. Редко можно было услышать неприятный звон отскока стрелы от стальных лат. Еще реже – грязную ругань и мольбы о помощи. Совсем уж редко – хрип умирающих, захлебывавшихся собственной кровью.
– Стрелы го-о-о-товь! – натужно заорал сотник, тряся сверкающим на солнце кольчужным капюшоном.
Сотни стрел поднялись под углом вверх, поймав яркие лучи на наконечниках. Лучники поспешили сделать еще один залп, но результат был от раза к разу только хуже.
Сэр Гальфрид кусал пунцовые губы. Такие жидкие залпы не смогут остановить Артура и его фанатиков. Подозвав рукой помощников, он отдал распоряжение:
– Пусть наши рыцари ударят в лоб Артуровым прихвостням, а отряд сэра Ингрэма накроет их с правого фланга!
Пехота имела мало шансов против конных рыцарей, но Гальфрида не покидало смутное предчувствие, что и эта затея не остановит Артура. А ведь так хотелось выслужиться перед новым королем всей Британии.
Гарцуя, конные рыцари Мордреда выстроились в две линии друг за другом, разбавленные остатками пехоты саксов.
После нескольких залпов лишь одиннадцать воинов Артура не поднялись с земли.
– Так дело не пойдет! – топнул ногой Гальфрид. – Сомните их! Растопчите! Вбейте в землю!
Напутственно ударив по крупу скачущую лошадь одного из рыцарей, что должен будет ударить с фланга, сэр Гальфрид, с видом величайшего тактика на свете, скрестил руки на груди в ожидании результата.
Но тут с левого фланга раздался рожок. Невнятная команда, словно ее внезапно оборвали, вырвав инструмент из рук. Какая-то возня завязалась у перелеска. Отряды копейщиков рванулись к деревьям, угрожающе положив копья поверх щитов. Лучники, напротив, размашистыми шагами спешили оказаться ближе к центру войска. Гальфрид и его сторонники вскоре поняли причину.
Отряд сэра Ингрэма хотел обойти Артурову рать и ударить сбоку, но вместо этого сам был сметен частоколом копий в беспорядочной и неожиданной атаке. Всадники с красно-белыми шарфами и в аналогичных накидках, строем и по одному, перепрыгивая кустарники и выскакивая из-за холмов, устремились на врагов.
Конница Артура не бросила своего короля, а лишь зашла с флангов и тыла саксонским псам. Проглядев эту хитрость, сэр Гальфрид с яростью пнул походный столик, опрокинув чернильницу и горку свитков в крапиву. Осенним листом карта с отмеченными позициями неприятеля стала опускаться на голубые цветки цикория.
Ужас воцарился в рядах наймитов. Саксы уже не помышляли о мести или золоте. Их позиции сметались лавиной вернувшихся рыцарей. Не столько рыцари прорубали свой путь к победе, сколько их кони затаптывали мечников, оказавшихся на пути к ней. Большинство бросало оружие и бежало подальше от места схватки.
Сэр Парсифаль с копьем наперевес налетел на группу рыцарей Мордреда, что топтались на месте, полностью сбитые с толка. Одним могучим ударом он вышиб врага из седла, завалил его лошадь на остальных рыцарей. Чей-то конь встал на дыбы, пронзительно заржав и забив копытами воздух, скинул с себя седока и помчался прочь. Извиваясь, кряхтя и ругаясь, сброшенный воин стал отползать в сторону, напоминая стальную гусеницу.
Гальфрид до хруста сжал кулаки и со скрежетом водил нижней челюстью, видя, как рыцарский буран налетал на его пеших, сметая все преграды на пути. Будто резкий порыв ветра прижимал колосья к земле, конница Артура из вертикального положения отправляла пехотинцев в горизонтальное.
Почуяв переломный момент, Артур со своими основными силами пошел в атаку. Стрелки, видя лавину пехотинцев перед собой, бросали луки и стрелы, пытались спрятаться за своими рыцарями, но те сами не знали, что делать в наступившем хаосе. Червь сомнения подрывал моральные устои, заставляя выбирать бегство. Окруженные со всех сторон, некоторые саксы впадали в боевое безумие, просто не желая признавать поражения. Такие в исступлении бились до конца, пока точный удар не сваливал упрямых воинов. О какой-то организованной обороне не было и речи, ведь дух армии Гальфрида был сломлен окончательно, когда красный дракон показался за золотыми палатками. Отбивая чечетку, копыта втаптывали в землю черного орла с мечом на желтом поле.
Скинув своего же рыцаря на землю, Гальфрид взобрался на коня и поскакал прочь, в Камелот, чтобы предупредить короля Мордреда: еще сильна армия Артура, а саксы рассеяны и уже не представляют реальной силы.
В стороне от дороги, что ведет к холмам Камланна, сэр Гальфрид увидел, как его бойцы отчаянно схватились с немногочисленным отрядом конных рыцарей. Тут, по повелению помощника Мордреда, оставили провиант, пресную воду, запасное снаряжение да небольшой отряд для охраны. Эти могли сложить свои головы или сложить оружие. Рыцари в желтых одеждах поверх кольчуги и лат, проявляя похвальные упорство и верность Мордреду, выбрали первое.
Оставляя позади дымящиеся обломки арьергарда, Гальфрид подгонял лошадь ударами шпор в бока. Несясь вдоль березовой аллеи по двойной колее, оставленной торговыми караванами, он заметил преграду впереди.
Вороная лошадь с чередой белых ромбов на лбу переминалась с ноги на ногу, прядала ушами и недовольно фыркала, словно предупреждала седока о приближающемся облаке пыли. Одинокий рыцарь ожидал тех, кто из приспешников Мордреда попробует пробиться в столицу, желая осведомить самозванца о поражении.
Гальфрид натянул поводья и повернул коня боком, словно надумав вернуться к разгромленным войскам. Когда воин Артура поднял забрало, Гальфрид узнал своего противника:
– Сэр Борс! Все такой же лояльный и верный, словно цепной пес! Тебе нравятся кости, что бросает Артур?
Борс ловко спрыгнул на землю, перемахнув ногой над лошадиной гривой. Потянув за рукоять, он вытянул двуручник из ножен, притороченных к седлу. Приложив два пальца к забралу своего шлема, сэр Борс монотонно сказал:
– Я сражаюсь за родное королевство и настоящего короля! За справедливость и честь, чего тебе никогда не понять, ценитель роскоши в золотой клетке! Готовься к бою, Гальф…
Но он уже был готов. Гальфрид впился шпорами в лошадь и подгонял ее криком, выхватывая на скаку клинок из ножен.
Не оправдав ожидания беглеца, Борс не стал убегать, не бросился в сторону. Каждый рыцарь знал о преимуществе конного над пешим в поединке, поэтому Борс вместо спасительного прыжка в канаву сделал несколько быстрых шагов навстречу всаднику, сокращая дистанцию, пока тот только набирал скорость.
Имея перевес в длине, Борс, держа двуручное оружие лишь одной рукой, ткнул клинком, словно иголкой, в сторону всадника, а второй ухватился за нащечный ремень лошади. Отмахнувшись и со звоном отведя угрозу в сторону, Гальфрид стал наносить рубящие удары. Борс сноровисто нырял под головой скакуна из стороны в сторону, вражеское лезвие доставало лишь воздух.
Больше всех доставалось бедному животному, которое не понимало, чего от него хотят. С каждым яростным ударом Гальфрид случайно задевал бок лошади шипом на пятке, а вцепившийся в уздечку рыцарь тянул голову вниз. Каурый конь мотал головой, тряс гривой, порывался, яростно ржал и неистово сопел, пытаясь освободиться.
Уйдя от меча, сверху вниз рассекшего пустоту, Борс со всей силы рванул ремни на себя, заставив лошадь сделать шаг вперед, после чего резко отскочил в сторону. Освободившись от издевательств, рыже-коричневая лошадь встала на дыбы, огласив ржанием окрестности и перебирая передними копытами в воздухе. Вскинув левой рукой меч, Борс провел им по правой латной перчатке, словно смычком, направляя острие прямо в подмышку, где был незащищенный стык доспехов Гальфрида. Борс бил, больше надеясь на удачу, но почувствовал, что попал. Об этом говорил и алый кончик двуручника, с которого капала кровь.
Крикнув, то ли от боли, то ли от испуга, Гальфрид полетел в ложбину, словно снаряд из катапульты, врезался спиной в черно-белый ствол березы в низине и покатился, подпрыгивая на камнях, к самому дну. Каурый жеребец, избавившись разом от седока и преграды спереди, пустился прочь, усердно стуча копытами.
Сняв шлем и небрежно бросив его себе под ноги, Борс провел наручем по взмокшим волосам цвета свежевспаханной земли. Уперев ладони в колени, он согнулся и долго дышал, жадно втягивая воздух ртом и ноздрями, пытался унять будоражащую дрожь после схватки. Из зеленой рытвины донесся короткий стон. Осторожно ступая по траве, что доставала до колена, он спускался к хрипевшему противнику. Подняв забрало, он увидел налитые кровью глаза, в которых пылала ненависть. Быстро дыша, пуская кровавые пузыри, Гальфрид силился что-то сказать.
– Глупец! Из-за своей… мягкотелости… вы и проиграете…
После этих слов рыцарь со знаками Мордреда молнией пронесся мимо лошади Борса, удаляясь в сторону Камелота. Усмехнувшись, Гальфрид в последний раз закрыл глаза и испустил дух.
***
В это время воины Артура уже полностью контролировали лагерь Гальфрида. Пленных сгоняли в одно место, под тремя тополями на окраине луга, которое огородили наспех сколоченным забором. В стороне возвышались две горки. В большую пленники скидывали доспехи, а в ту, что поменьше – оружие.
Под сенью шумящих берез, спасаясь от палящих лучей полуденного солнца, расположились раненые. Братья-рыцари, смыслившие в лекарском деле, блуждали от воина к воину, промывая раны, меняя повязки или втирая быстродействующую мазь в места ушибов. Последнее было даром покинувшей мир людей королевы Моргаузы, без которого теперь нельзя было представить ни один поход.
Одержанная победа придала рыцарям сил и оптимизма. Хоть и слабая, но вера в хороший исход поддерживала блеск в глазах воинов, а теперь это было, пожалуй, важнее острых стрел и заточенных клинков. Если дух сломлен, то уже не имеет значения, как опытен и силен боец, какой броней или вооружением обладает. Опустившиеся руки тетиву не натянут и меч не поднимут.
Крепкий походный столик, которому, несмотря на пинки и толчки, повезло уцелеть в водовороте сражения, нашли в лопухах и вернули на законное место, смахнув грязь с отшлифованной поверхности. Теперь над ним склонились Артур и его советники, изучая добытые карты и документы.
– Выставьте дозоры на дальних подступах к лагерю! Если Господь будет милостив, сегодня мы залижем раны и подлатаем нашу броню. А завтра пойдем на Камелот, но сперва я обращусь к Мордреду и его рыцарям. Постараюсь воззвать к их благоразумию и чести. – Артур горько усмехнулся, обведя взглядом свой ближайший круг. – Если бы несколько лет назад Мерлин сказал мне, что я буду штурмовать свой же замок, то я бы не удивился, не разозлился, не потерял дар речи. Я бы от души расхохотался! Но теперь наши реалии именно таковы! Кстати о магах! Судя по тому, что восточные отряды не ударили нам в спину, Монтель справился! Нам же надо готовиться! В худшем случае придется брать приступом стены и башни, где нас будет поджидать хитрый и коварный противник. Проследите за тем, чтобы все подкрепили силы пищей и выспались. Серьезно раненых – в резервных отряд! Сэр Кэллис, я доверяю вам охрану лагеря! Отдохните, а после я жду вас всех в своей палатке. Нам надо обдумать вероятные ходы противника и наши собственные действия.
– Дозорные уже выступили. Очередность смен подготовлена. – говорил седой, немолодой рыцарь с аккуратной каплевидной бородкой, прихваченной шнурком на конце, перебирая пальцами, сцепленными на животе. – Разведчики нашли рядом родник. В палатках есть лежаки и подстилки, набитые сеном. Гальфрид думал задержаться здесь надолго и не думал стеснять своих людей. Отряду сэра Борса удалось захватить обозы со съестным, водой и оружием. Трофеи пригнали в лагерь. Там же были ящики с инструментами оружейников.
– Это нам пригодится! – кивнул Артур.
– Мой король! – русоволосый рыцарь смахнул непослушные кудри со лба. – Судя по карте и трофейным свиткам, в Камелоте собрался костяк сил всей Британии. А у нас даже тарана нет! Пока время на нашей стороне, позвольте начать изготовление осадных лестниц.
Артур поднял изумрудные глаза на говорившего, посмотрел строго, но без злости.
– Боюсь, сэр Парсифаль, лишнего времени у нас нет! В Камелоте уже знают о наших успехах. Это, безусловно, подорвет боевой дух, но и заставит врага действовать, учитывая реальность угрозы. Вряд ли получится застать Мордреда врасплох. Вряд ли он даст нам свободу действий. Имея в своем распоряжении все войско Британии, вряд ли Мордред запрется в Камелоте и будет ожидать нас, поджав хвост. Ему необходимо утвердиться в глазах вассалов. Ему нужна яркая победа, о которой будут помнить и говорить. А нашим воинам необходим отдых. Хотя бы короткий. Нам самим стоит учитывать вероятность внезапного нападения и готовиться к его отражению. Между нами и врагом только поля Камланна. Захваченные коробы и телеги можно использовать для создания преград и заграждений. Позаботьтесь пока только об этом! День выдался жарким, но, боюсь, вечер имеет все шансы стать настоящим пеклом. Просто имейте в виду и такой вариант, готовя людей к грядущей битве.
Лагерь продолжал жить короткой передышкой перед неминуемым сражением. Молодой рыцарь с вышитым алым драконом на груди вел рыжебородого сакса, придерживая пленника за связанные руки. Ему навстречу шли две фигуры в капюшонах – воины мага Монтеля. Дрались они яростно, хотя открытый поединок убийцам не нравится. Не их стиль. Не тратя лишних слов, таинственные друзья чародея забрали пленника у пехотинца.
– Мы отведем его! – тихо пояснил воин в кожаных доспехах, перетянутых ремнями крест-накрест.
Но повели они его не к остальным саксам, а куда-то в сторону, к палатке, что была на краю лагеря. Внутри был тяжело раненый ассасин. Прижавшись спиной к коробке, вытянув ноги, уронив голову в капюшоне на грудь, он прижимал руками рану, издавая приглушенный хрип при каждом вдохе. В бою ассасин получил прямой удар клинком в живот. Доспехи не спасли владельца, только задержали жало клинка, проникшего в плоть.
Приведя связанного пленника, они бесцеремонно бросили того на землю. Рыжебородый упал на колени, поднял косматую голову и вопросительно посмотрел на ассасина в крови перед собой. Глаза медленно привыкали к нехватке света. Приведшие сакса люди бесшумно удалились. Повернув голову, пленник только заметил опускающийся полог палатки. Слегка удивленный, сакс гневно бросил истекающему кровью:
– Ну и чего? Подыхаешь, британская свинья? И что ты мне сделаешь, когда сам уже одной ногой в могиле?
Наемник еще какое-то время насмехался над неподвижно сидящим на земле убийцей. А тот тяжело вздохнул, медленным движением убрал капюшон. В полумраке палатки его горящие желтым глаза были словно два маяка в ночи. Они были неестественно яркими и завораживающими. Сакс притих.
Вздохнув, медленно встав со своего места, воин тени поправил свою жертву:
– Я – ромей!
После этих слов он, словно хищник, рванулся вперед, обхватывая дар соратников за плечо и отогнув голову в сторону, оголив шею сакса. В широко раскрытом рту показались два острых клыка. Впившись в горло сакса, он стал жадно пить алое вино. Густые, темные капли стекали по подбородку, падая на травяной покров. Пленник был настолько ошарашен, что просто смотрел остекленевшим взглядом перед собой, будучи не в силах сопротивляться. Хватка этого существа была мертвой, поэтому саксонский воин ощущал себя тряпичной куклой в стальных лапах пьющего кровь. Для этого человека было откровением узнать на пороге смерти, что вампиры существуют.