Василий Васильевич Пряхин
Виктория
– Но…
– Я буду ждать вас, Виктория, до семи тридцати, – перебила ее Элизабет, – если вы не придите, я уйди и больше вас никогда не побеспокою. Уверяю! Если же соизволите придти, значит, вы узнаете то, что оставалась для вас загадкой многие-многие годы, прожитые с ним.
– Я…
– Не надо делать поспешных выводов. Подумайте о том, что я вам сказала. Я надеюсь, что вы примите верное решение, Виктория. А сейчас, до свидания.
– До свидания, – сказала Виктория, глядя, как исчезает призрачный силуэт фигуру в длинном, темном коридоре школы.
– С кем это ты ща говорила? – спросила у нее Анастасия: она училась с Викторией в одном классе. Она была облечена в яркую, разноцветную одежду: в красную майку, облепленную маленькими круглыми значками, на которых было написано «Я – крутая чувиха!», «Настька!», «Школа – это все, но не мое!», в зеленые, изодранные на коленях джинсы со сверкающими стразами на коленях и в новомодных кроссовках с амортизаторами голубого цвета.
– Что? – переспросила Вика.
– С кем ты разговаривала, когда никого не было?
– Аааа, ты про это говоришь. – Виктория притворно засмеялась и соврала. – Я репетировала речь, которую хочу сегодня сказать на собрание.
– Понятно. Я уже подумала, ты увидела школьного призрака и болтаешь с ним.
– Я бы с ним поболтала!
– А не описалась бы от страха при виде привидения? – спросила Настя и громко засмеялась.
– Нет, – ответила сквозь смех Виктория.
– Пойдем сегодня кино зырить, показывают «Гарри Потера».
– Не знаю. Посмотрим.
– Хорошо.
Виктория зашла в женский туалет, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, задумавшись о том, что сейчас произошло. Неужели с ней разговаривал школьный призрак или неприкаянный на небесах дух? Неужели оно, или она, или он знает, что-то о Домовом, какую-ту страшную тайну? А вдруг это злобный дух, который хочет ей причинить боль и свергнуть ее с престола?
Вика наполнила ладоши холодной водой и умылась, потом посмотрела в зеркало, глядя на себя подозрительным взглядом, ищущим сумасшествие в собственных сверкающих глазах.
– Я не сошла с ума! Нет! Она была реальна, как Домовой… поэтому… ради себя, ради него, я должна набраться храбрости, смелости и придти в назначенное место, в назначенное время. Все хватит раздумий и негативных мыслей. Я приду – и будь, что будет. А пока надо успокоиться. Через пятнадцать минут ты должна выступать перед Советом, приведи себя в порядок!
– Виктория, я не понимаю, зачем нам нужны эти литературные вечера? – спросил Андрей, сидя за партой, глядя на Викторию, которая стояла у доски и объясняла Совету, как правильно организовать такой вечер с обязательным награждением победителя.
– Как зачем? Не привыкла я отвечать вопросом на вопрос, но сейчас хочу изменить себе. Зачем ты задаешь такие вопросы, Андрей?
– А чем тебя не устраивает мой вопрос? – грубо спросил он, сверля ее злобным, ненавистным взглядом.
– Да всем! Твой вопрос глупый и более чем странный. Это… то же самое, что спросить, а почему земля круглая, а не плоская? Или, почему в школьной программе есть предмет «Русский язык», а «Дураковаления» – нет!?
– Значит, ты считаешь, что я глупый, так?
– Давай не будем спорить и ругаться. Я вижу, ты сейчас готов меня уничтожить, раздавить.
– Не обольщайся, – совет хохотнул.
– Виктория, если честно, то я тоже не вижу смысла в литературных вечерах, уж прости, – сказала Татьяна, вице-президент Совета. – Наверное, тоже глупая и странная, – зловеще улыбаясь, съехидничала она.
– Наверное, – Вика притворно улыбнулась. – Ладно. Я думала, эту идею сочтут удачной. Оказалась, я переоценила свои силы и возможности. Попробую объяснить. – Она взял в руку и написала на доске вопрос и прочитала его вслух: – Кто написал «Холодный дом», «Белый клык», «Анну Каренину», «Маленький принц», «Доктор Живаго»? Андрей, я вся во внимании!
– Хорошо, Президент! Диккенс, Лондон, Толстой, Горький и Шолохов. Как тебе такой ответ?
– Такой ответ… явно на троечку, если не на двойку.
– Что?
– Ты ошибся. Дважды. Татьяна, скажешь мне, кто написал «Принца» и «Живаго», а то любезнейший Андрей не знает?
– «Доктора Живаго» написал Пастернак, стыдно не знать, Андрей, – Таня посмотрела на него. – А «Принца» написал Фицджеральд.
Совет снова хохотнул.
– Вам смешно?! На самом деле, нисколько не смешно, когда человек не знает, кто написал «Принца», которого читал, наверное, каждый присутствующий в этом классе. Так кто же мне правильно ответит, кто написал «Принца»?
– Сэлинджер?
– Ты, что дурак. Это Бунин!?
– Тургенев или Пушкин, точно!
– Нет, нет. Точно помню, что написал француз. Жюль Верн!
– Стоп-стоп! – стала успокаивать Виктория не на шутку оживленный Совет. – Хватит! Никто мне не так и не сказал правильный ответ. Если честно, мне стыдно за наш безграмотный Совет. «Маленький принц» был написан французским классиком Экзюпери.
– Ах да, точно! – кто выкрикнул.
– Я знал, знал, – добавил другой.
– Виктория, ты сейчас, что хотела доказать этим вопросом, что мы все не образованные тупицы, а ты одна такая умница и интеллектуалка? – вдруг спросил Андрей.
– Я…
– Снова мой вопрос назовешь глупым и странным. Я угадал? – Снова смех. – Раз ты такая умная, ответь мне, кто написал «Бесчестье», «Казаков» и «Волхв»?
– Кутзее. Толстой. Фаулз, – тихо ответила она и, увидев растерянное лицо Андрея, ласково и в тоже время игриво ему улыбнулась. Улыбка победителя. – Еще вопрос?
– Нет вопросов, – ответил побежденный в честном бою Андрей.
– Тогда я могу продолжить. Сейчас мы все вместе убедились в том, что наши знания по литературе, мягко говоря, посредственные и поверхностные. Все согласны со мной? – Все услужливо кивнули. – Хорошо, я рада, что достучалась до вас. У меня возникла идея организовать литературный вечер в актовом зале, не для того чтобы прогнуться перед учителями и директором. Нет! А для того, чтобы каждый ученик школы номер три – то есть мы! – разбирались в художественной литературе, как в таблице умножения. В литературе, которая нравственно учит, духовно обогащает, дает пищу для ума, помогает нам развиваться быстрее, как в интеллектуальном, так и психологическом плане. Я знаю, читать сейчас, в мире технического прогресса, стало немодно. Но кто, как не мы задаем современную моду и тенденции? Почему бы не сделать МОДНЫМ – чтение? Это легче, чем вы думаете! – Она остановилась, посмотрела на Андрея и продолжила. – Такие вечера помогут Нам легко разбираться в литературе. И возможно, кто-то влюбиться в нее, как я однажды влюбилась в нее, когда в семь лет открыла «Тома Сойера» Марка Твена.
– Виктория?
– Что, Андрей? Снова будут язвительные вопросы?
– Нет, что ты! Ты говоришь о нужных вещах, несомненно. Но, видишь ли, как по мне, не важно, о чем ты говоришь. Важно, как ты говоришь!
– Ну и, как я, по-твоему, говорю?
– Неважно, – ответил он и махнул рукой.
– Продолжай, раз начал. Я хочу знать…
– Давайте все успокоимся, – посоветовала Татьяна. – Андрей, хватит валять дурака. Уже не смешно!
– Так-так, кто мне вчера шептал на ушко, на уроке литературе, что наша Виктория изменилась и изменилась не в лучшую сторону, когда заняла пост Президента Совета?
– Давай, не сейчас! – крикнула Таня, ее лицо залилось багровыми оттенками.
– Продолжай, Андрей, – сказала Виктория.
– Я знал, что тебя это заинтересует, Вика. В общем, Викусь, будь проще, не будь такой с… – он кашлянул, – и все будет хорошо. Ты слишком стараешься, чтобы произвести на нас впечатление.
– Не будь такой Сукой, ты это хотел сказать, да?
– Ну не так грубо, конечно. – Он хихикнул.
– Значит, вы все считаете, что я изменилась не в лучшую сторону и …? – она не могла продолжить вопрос.
– Виктория, никто так не считает, успокойся, – ответила за всех Татьяна.
– Олег, Роза, Полина, Мария, Валентин, Владимир, Женя, Игорь, это правда?
– Не совсем…
– Правда, Викусь. Правда, – злорадно сказал Андрей.
– Да, успокойся ты! – закричал на Андрея Игорь.
– С какой стати!? Пускай она знает правду. В общем, Вика, мы убедились, снова, что власть портит человека!
После этих слов, Виктория хотела разрыдаться и убежать прочь из этого класса полного ненависти и гнева, где плетут втайне от нее серебристые невидимые нити лжи и предательства. Но она сдержалась и сказала:
– Власть? Причем тут власть, Андрей? Я лишь предлагаю идеи и хочу их реализовать вместе с вами, с единомышленниками. Мое отношение к вам ни капле не изменилось, после того, как я заняла новый пост. Я вас все так же люблю и уважаю. Кроме тебя, Андрей, прости.
– Приятно слышать, – снова съязвил он.
– И мне неприятно, – продолжила Вика, – то, что вы за моей спиной говорите одно, а в лицо – совершенно другое. Неужели вас коробит, что я – Президент Совета, а не вы? Если да, то только хуже вам. Другой человек, более тщеславный, чем я, наверное, расстроился бы, но я таковым не являюсь. Если вам так угодно – и дальше обсуждайте меня, а я буду дальше меняться, превращаясь со временем в тирана и диспута, ласкающегося в волнах славы, величия и высокомерия.
– Виктория, пожалуйста, успокойся…
– Я спокойна. У нас осталось три минуты до звонка. Три минуты, чтобы решить, нужны ли нам литературные вечера? Поднимите руку, кто «за». Спасибо. Девять голосов… записала. Теперь поднимите, кто «против». Спасибо. Трое… записала. Простая арифметика говорит Нам о том, что литературным вечерам – быть! Это новость не может не радовать. Спасибо, что поддержали мою идею. Завтра, я скажу о нашем принятом решении на совещание преподавателей. На этом все, можете быть свободными.
Виктория села на стол и начала ждать, когда все выйдут из кабинета.
– Вика, не слушай этого олуха, Андрея. Мы тебя любим.
– Его мнение мне безразлично. Увидимся в пятницу, – Она притворно улыбнулась Игорю.
– Пока, Вика. Классно ты придумала на счет вечеров этих.
– Да. Пока.
Когда все вышли, она посмотрела в окно и по ее лицу, градом, побежали слезы. Она смотрела непроницаемым лицом куда-то вдаль, а слезы капали на парту, на ее обнаженные руку, на белый листок, где было написано: «9:3».
Через несколько минут, она зарыдала от той несправедливости, что воцарилась вокруг ее персоны. Она всегда хотела помогать людям, делать мир лучше, как вдруг этот мир и эти люди, говорят ей, что она изменилась, возгордилась, стала высокомерной и властной особой, которой лучше заткнуть язык. А не то ей его заткнут другие, «любящие» завистники, шепчущие за стенкой непристойности в ее адрес, но целующие ее ступни, когда она смотрит на них.
Виктории от таких мыслей стало не по себе. Страшно, отвратительно и больно.
Она смахнула слезы, закинула сумочку на плечо, закрыла дверь кабинета № 306, отдала ключ вахтеру, пришла домой, пообедала и уснула. Проснулась только в пять вечера. Сделала уроки. На часах пропикали 18:30. Не раздумывая, Вика оделась и пошла к школьному золотистому палисаднику, сказав Марии, что пошла, погостить к Иришке.
Глава 2
Виктория пришла чуть раньше, за десять минут до назначенного времени.
Палисадник представлял собой длинный прямоугольник, тянувшийся вдоль металлического забора и серого панельного четырехэтажного здания школы, выходившего на южную сторону. По центру была вымощена узорчатыми плитами ухабистая дорожка: в некоторых местах сияли трещины, впадины и бугорки. С левой стороны парка тянулась ровная линия желто-красных берез, листья которых обрамляли сырую землю; справой – кусты сирени, боярышника, барбариса, бузины красной.
Виктория подошла к иве и увидела там Элизабет, которая неподвижно стояла и смотрела на нее странным, чарующим взглядом. Элизабет была одета в ярко-красное платье, которое колыхалось на ветру, извиваясь, как змея, в танце смерти, в шелковистые волосы были вплетена красная лента, ноги были босые, они тонули по щиколотку в листве.
– Привет, – робко сказала она. И добавила. – Я рада, что ты пришла.
– Привет! – поздоровалась Виктория. – Я не могла иначе. Значит, ты…
– Зачем тебе эти кроссовки? – вдруг спросила Элизабет.
– Как зачем!? Чтобы носить их, защищая ступни от ран и порезов.
– Я знаю об истинном предназначении кроссовок. Я спрашивала, зачем они тебе в полисаднике? Это глупость! Снимай! Почувствуй легкое покалывание травы, почувствуй жесткость и одновременно мягкость опавшего березового листка.
– Если ты так настаиваешь…
– Если не хочешь, то можешь не снимать. Мое дело предложить…
– Теперь уже хочу снять! – ответила Виктория и сняла кроссовки. Потом белые носки, впихнула их в кроссовки и прикоснулась ступнями к холодной, влажной земле. – Знаешь, не так уж приятно, как я думала, – проворчала Вика, вступая осторожно по траве.
– Поначалу всегда так. Непривычно. Зато потом, обещаю, незабываемое наслаждение.
– Элизабет, куда ты идешь? Может, останемся здесь и ты мне, наконец, расскажешь то, что хотела рассказать еще утром в школе.
– Ты куда-то торопишься?
– Есть некоторые планы, – неопределенно ответила Виктория.
– Придется их отложить, так как я начну общаться с тобой только тогда, когда мы спрячемся от ненужных людских взоров.
– Но зачем? – спросила Вика, следуя за Элизабет по пятам, утопая в безмолвных кустах парка.
– Ты правда не догадываешься, кто я?
– Догадываюсь.
– Ну и кто же я?
– Ты – добрый дух школы.
– А откуда ты знаешь, что я добрый дух? – спросила она, пройдя через куст боярышника, выйдя на потоптанное относительно свободное место, полностью закрытое по периметру живыми изгородями парка. Элизабет села на землю. – Вдруг я злой дух и специально заманиваю своих жертв в кустики, где темно и жутко?
– Если бы, ты, Элизабет, была бы злым духом, то я не сомневаюсь, что в нашей школе появилась бы скрытая и явная угроза для жизни учащихся. Я такой угрозы, заходя в школу, никогда не ощущала и не ощущаю. Поэтому я сделала такой вывод.
– Хороший вывод… но… странно…
– Что странно?
– Ты не переживай, садись рядом со мной.
– Не хочу, – воспротивилась Виктория.
– Не будь такой занудой. Почувствуй уединение с природой. Сядь.
– Не буду, если ты не будешь нормально отвечать на мои вопросы.
– Хорошо. Тогда тебе придется сесть.
– Договорились, – сдалась Вика, села на землю напротив Элизабет и переспросила. – Что странного я сказала?
– Странно, что ты предположила, что я – дух. Или, как говорят, Домовой. Откуда тебе знать, а вдруг я самая обыкновенная девочка из твоей параллели?
– Ты точно не девочка из параллели. Не надо меня обманывать и путать.
– Почему ты так уверена?
– Потому что я вижу тебя, а другие – нет, – ответила Виктория.
– Ничего от тебя не утаишь. Ты права, я не человек. Я – дух этих окрестностей, в которых я, как хороший хозяин, слежу за порядком, оберегая детей от зла. Можешь поверить мне на слово, если бы я не захотела с тобой встретиться, ты никогда не узнала бы о мое существование.
– Я нисколько в этом не сомневалась, – согласилась Вика и добавила. – Значит, я все-таки была права, что ты добрый дух.
– Не мне судить, – сказала Элизабет. – Но, Виктория, мне приятно, что ты оценила мой труд на высший бал. Спасибо.
– Не надо благодарностей. И давно ты охраняешь стены школы от зла?
– Шестнадцать лет, с самого рождения, – ответила она.
– Тебе не страшно бороться со Злом?
– Нет. – Она засмеялась и, задумавшись, сказала. – Увы, не все зло уловимо.
– Хочешь сказать, что злые духи обитают в школе?
– Нет, нет, что ты, всех злых духов я изгоняю! Зло приносят ученики!
– Ученики? Но как?
– Не задай наивных вопросов, Виктория. В каждой человеческой душе есть демон, – по сути, то же самое Зло – которое, хочешь ты этого или нет, вырывается наружу и сеет хаос, боль, разрушение. Просто некоторые сильные личности, как ты, Виктория, подавляют их, а слабые или психически не здоровые – выпускают. Поэтому в школах царит жестокость, с который ты встречаешься, лицом к лицу, каждый день. А знаешь, что самое отвратительно во всем этом, что ты, да и все ученики с преподавателями свыкаются с этой жестокостью. Мол, так и надо, что так – в порядке вещей, когда мальчишка бьет другого мальчишку из-за того, что он одел розовый свитер или посмотрел не так в его сторону. Когда девчонка унижает другую девчонку, потому что та мышка и не может за себя постаять и ответить обидчице в силу своей слабохарактерности. Когда ученики издеваются над учителями, оскорбляют их бранными словами, выводят из себя, тычут в лицо протухшей тряпкой и бьют. О, Боже, я видела, это собственными глазами, когда ученик подошел к учительнице и ударил ее кулаком по лицу.
– Я помню… это произошло год назад.
– Столько сил и терпения, чтобы дети росли в благоприятной обстановке – и все напрасно. Дети приносят своих внутренних демонов, с которыми я не могу бороться и разрушают то, что я строю своим непосильным трудом. Если честно, меня это достало.
– Ты ведь не бросишь школу? – взволнованно спросила Виктория.
– Я бы с удовольствием. Но не смогу. Не потому что мне не разрешат, а потому что я сама не смогу уйти. Совесть замучает. Понимаешь?
– Да, – ответила Вика, они замолчали.
После пяти минут молчания, Виктория решилась спросить:
– Почему ты, Элизабет, вышла со мной на связь?
– Все просто. Ты мне нравишься. Я за тобой долго наблюдала. И ты ни разу не давала мне поводов разочароваться в тебе. Ты всегда оставалось тем, кем являлась, а именно – семилетней девочкой, которая хочет изменить мир к лучшему. Не подумай, что я унижаю твой интеллект. Ты умна, красива и добра.
– Спасибо, – смущено поблагодарила ее Виктория за теплые слова.
– Не за что. А если на чистоту… то я всегда хотела с тобой познакомиться. Но не знала как.
– А почему…
– Потому что я не знала, что ты обладаешь даром видеть духов.
– А как узнала?
– Как обычно, совершенно случайно. Ты вышла из класса и посмотрела в мою сторону. Я думала, ты смотришь не на меня, а в окно через мою прозрачную плоть, поэтому продолжала грубо пялится на тебя. Оказалось, ты смотрела на меня, так как потом махнула мне рукой, засмеялась и убежала прочь.
– Точно! – закричала Виктория. – Так это была ты!
– Да… Я долго время не верила, что человек, способен видеть духов. Через два дня, я решила проверить это. На перемене я слилась с толпой и так невзначай поздоровалась с тобой. Ты услышала мой голос и на мое удивление поприветствовала. Потом я увидела тебя с Домовым.
– Ты с ним знакома? – поинтересовалась Виктория.
– Нет, – честно ответила она. – Он всегда держался рядом с тобой или с твоим братом, я не могла наладить с ним контакт. Может быть, это и к лучшему. Все-таки ему не место в данном учреждении.
– Почему? – возмутилась Виктория.
– Потому что он злой дух…
– Неправда! Он добрый! Это клевета!
– Подумай, зачем мне тебе обманывать, ради какой цели?
– Я не знаю! – крикнула Вика. – Ты ошибаешься и говоришь несусветную ерунду, так как мой Домовой самый добрый, искренней, чувственный и ранимый мальчик, которого я знаю чуть меньше десяти лет и который за эти года ни разу не обидел меня и мою семью. Более того, он сделал ее счастливой.
– Я знаю, что в это трудно поверить, но, уж извини, тебе придется с этим смириться. Он – злой дух. И точка.
– Даже не подумаю!
– Не будь такой упрямой, Виктория. Я говорю, как есть. ПРАВДУ. Возможно, он под твоим неоспоримо благотворным влиянием забыл свое истинное предназначение, дарованное ему при рождении от отца Властикана узами священного духа, которые передаются из поколения в поколение. Но не сомневайся, он про них вспомнит. Он уже его вспомнил, не так ли? – спросила она.
– О чем ты? Я тебя не понимаю…
– Ты меня прекрасно понимаешь. Не говори мне, что он не проявлял необоснованную жестокость, ярость и власть. Скорее всего, он уже кого-нибудь убил. Например, собачку или кошечку. Обычно «великие» дела начинаются с малых. Я осмелюсь предположить, что он является неоспоримым и непоколебимым лидером в колледже, которого бояться и уважают все сверстники, а преподаватели пророчат ему великое будущее. Так? Так-так, я вижу по твоим глазам, что я права. Пожалуйста, не надо больше притворяться, обманывая и себя, и меня.
– Откуда ты обо всем знаешь? – спросила она, повышая голос. – Ты следила за мной? За Домовым? Кто тебе дал такое право?!
– Успокойся, Виктория, – спокойно отвечала Элизабет. – Никто за тобой не следил, как и за Домовым. Знаешь ли, у меня есть дела и поважнее. Так что не обольщайся.
– Тогда…
– Подожди, – перебила Викторию Элизабет, – можно я закончу, прежде чем ты начнешь задавать тысячу вопросов.
– Я слушаю.
– Спасибо. Как я тебе уже говорила, я лично незнакома с Домовым, но его знает вся наша небольшая планета. И вот почему! Его отец бывший правитель злых духов.
– Отец? – изумилась Вика.
– Да, да его отец. Он был самым настоящим тираном, для которого убить кого-то, неважного кого, такой же несущественный пустяк, как для вас, землян, съесть гамбургер.
– Теперь мне все стало ясно. Значит, гнев отца Домового все-таки был обоснован. Я думала, он просто ненормальный псих, который бьет сына ради удовольствия. Отец злился на Домового, потому что он – его единственный наследник – не превращался с годами в жесткого юношу, достойного восседать на царском ложе, а наоборот трансформировался из замкнутого, тихого ребенка в открытого и ранимого юнца, который не желал уподобляться отцу, убивая невинных злых духов, а вместо этого выбрал любовь.
– Отец бил его еще, потому что хотел, чтобы он вырос злым и жестоким. И, Виктория, помни, что злые духи не убивают злых духов. Они едины. Они убивают любо людей, либо нас, добрых слуг. Вот так!
– Боже, они убивают людей?
– Конечно. Ты думаешь, зачем тогда им понадобились колледжи?
– А…
– Колледжи – это учебные заведения, предназначенные для повышения уровня подготовки.
– Подготовки к убийству, – предположила Вика.
– К убийствам, – исправила ее Элизабет.
– Боже! Но Домовой мне ничего об этом не говорил.
– Это тоже объяснимо. Видишь ли, всех учащихся в колледжах держат в неведение, пока они не совершат первое убийство. Им говорят, родители и преподаватели, что их обучение в колледже направленно только для того, чтобы они познавали тайны сего мира, раскрывали его сущность и все ради того, чтобы заглянуть в свою душу и найти ответ на вопрос, кто я есть на самом деле и чем я хочу заниматься дальше.
– Но почему они держат их в неведение?
– Потому что не каждый ребенок согласиться идти по стопам родителей. Кем у тебя работает отец?
– Зачем тебе понадобилась об этом знать?
– Просто ответь на вопрос.
– Ээ… редактором.
– Ты хочешь быть редактором?
– Нет.
– Что и требовалась доказать. Родители скрывают свою сущность. Преподаватели скрывают сущность обучения. И когда ученик совершает убийство, им уже проще манипулировать ими. Проще направить на путь истинный в будущем, проще поведать всю правду о их корнях и о их истинном предназначении.
– Ничего себе проще манипулировать после убийства, – возмутилась Вика.
– Проще. Вкусив один раз запретный плод, уже не можешь без него жить. Это как наркотик. Выпускники колледжа не трепыхаются и пойдут по наклонной, следуя советам взрослых, наслаждаясь и купаясь в запретных водах Атлантики.
– Мне Домовой говорил, что они учатся пять лет. Это правда?
– Тоже чистой воды – ложь, для отвода глаз. Пять лет – это стандарт. У каждого свой срок обучения. Кто-то заканчивает колледж и через два года, кто-то только через шесть лет. Если Домовой и вправду лидер-отличник, то он имеет все шансы окончить образования в этом году.
– Только не это! – воскликнула Вика, ее глаза увлажнились. – Знаешь, почему он стал лидером? – Элизабет пожала плечами. – Потому что он хотел встречаться со мной, как можно чаще. А хорошая учеба в колледже обеспечивала ему эти встречи. Понимаешь?
– Понимаю. Домовой – на крючке. Ты – нажива. Преподаватели – рыбаки, в руках которых удочка. Узнав о его близких отношениях с тобой, они нашли брешь в корабле. Они знали, что пообещав нечастые встречи с тобой, Домовой будет учиться, не просто хорошо, а феноменально!
– Они были правы! Мы с ним встречаемся каждое воскресенье. – Я видела, что он меняется. Но не придала этому большее значение. Думала, переходный возраст, не более того. Что же теперь делать, Элизабет? Его нужно спасать, пока еще не поздно!
– Лучше ответь, когда он убил животное?
– Наверное, в том году… не помню… вылетело из головы. Помню, что он сильно переживал и раскаивался в поступке.
– Эх…
– Что значит твое «эх»? Не томи, отвечай же!
– Со ста процентной вероятностью могу сказать, что в этом году он убьет. И перейдет на новый уровень. Окончит колледж.
– Нет! – закричала Виктория.
– Тише-тише. Успокойся, Виктория.
– Не могу я успокоиться. Я его люблю. Он – все, что у меня есть! Я не хочу потерять его.
– Не потеряешь. Времени мало, но оно пока есть. Время, что спасти его, спасти себя и свою семью.
– Что ты имеешь виду?
– Если ты не успеешь его во время остановить, твоей семье будет не безопасно жить в доме.
– Неужели после убийства, Домовой забудет все то добро, всю ту любовь и ласку, что дарила ему моя семья и посмеет посигнутся на наши жизни?
– Да, – уверенно ответила Элизабет. – Жизнь меня научила одному, что добрые поступки люди забывают мгновенно, а злые – помнят всю жизнь.
– Я не хочу в это верить. Не хочу! – Вика от нее отвернулась. – Прости, я не могу быть сильной, когда…
– Поплачь, дай выйти накопившимся эмоциям наружу, будет легче, – Элизабет посмотрела в Викины глаза и сказала. – Теперь все будет зависеть только от тебя. Непросто будет убедить Домового бросить учебу.
– Домовой мне однажды сказал, что нельзя бросить учебу, пока не пройдешь весь курс.
– Отчасти это правда. Неподчинение преподавателям, отказ от учебы – пожизненное изгнание на необитаемые острова в зыбком океане рухнувших грез и мечтаний. Уныние, разочарование, одиночество, сумасшествие и смерть в конце туннеля. Так говорят. Правда некоторые возвращаются с островов уныния и печали в обычный мир и начинают жизнь заново. Кто-то странствует десятилетиями, кто-то годами, кто-то несколько месяцев. Все зависит от воли и веры духа, от его желания вернуться обратно, туда, где его ждут. Поверь, не многих духов где-то ждут…
– Элизабет, ответь честно, откуда ты обо всем этом знаешь?
– Я давно ждала, когда ты мне задашь этот вопрос.
– И…
– И я с удовольствием тебе расскажу, почему я знаю, о чем другие духи не догадываются. Видишь ли, я скрещенный дух.
– Как это?
– Мать – добрый дух, а отец – злой. Отсюда и название. На самом деле, таких духов немного, если не сказать единицы. Они обладают даром видеть сны, в которых они могут посещать, как земли добрых обитателей планеты, так и злых. Не подумай, что именно из снов я обо всем узнала. Нет, все тайны, о которых ты сейчас услышала, раскрыл мой отец, когда вернулся обратно из мира отчаяния, в мир любви, к моей матери, с которой познакомился во время учебы.
– Как они познакомились? Как он вернулся?
– Терпение. Сейчас все расскажу, Виктория. Моя мама тоже скрещенный дух, поэтому она свободно летала на закрытые земли колледжа и тайно, а, значит, безнаказанно смотрела, чему учат злых духов и как живут те, кого нужно бояться по уверению родителей. Она любила сидеть на горячей кругообразной крыше колледжа и смотреть вдаль, где простиралась таинственная и чарующая своей безмолвностью и непоколебимостью пустыня. Она смотрела так внимательно и страстно, улавливая каждую мелочь, что не заметила, как к ней подсел молодой человек ее возраста. Он ничего не сказал, уставившись на линию горизонту. Моя мама посмотрела на него и, увидев, что на нем надета форма колледжа, чуть не закричала, но сдержалась и решила завязать разговор, будто бы она тоже училась в колледже. Это сработало! Он не заметил подвоха, разве только спросил, где у нее соответствующая форма, на что она ответила, что ей она ни к чему. Этот смелый ответ поразил его, и он ее пригласил на свидание. И ты не поверишь, моя мама согласилась. Как она сама говорила, это было чистой воды безумие. Она влюбилась во врага, который ей показался не более чем пешкой в чужой игре (так, кстати, оно и было). Они начали встречаться. Сначала раз в неделю, потом чуть ли не каждый день. Они любили и не скрывали друг от друга своих чувств. Но так долго не могло было продолжаться, ты ведь знаешь, что любая ложь, так или иначе всплывает наружу. Мама призналась отцу, что она не из колледжа, а из других земель, где ему не место. Он не понял. Мама объяснила, что его здесь учат плохому, и он скоро превратится в злого духа. Он не поверил. Мама не сдавалась. Она сказала, если он ей поверит и бросит колледж, она выйдет за него замуж. Если нет, то она скажет «прощай» и больше никогда его не побеспокоит. Папа ничего не ответил, он просто убежал, чтобы все обдумать. Он думал десять недель, прежде чем заметил, что мамины слова не безосновательные, колледж хранил тайны, о которых он не знал и, о которых все молчали. Взвесив все «за» и «против», он решил отказаться от учебы, чтобы жить счастливо с мамой, нежели ждать пока он станет тем, кем никогда не хотел быть – убийцей. Преподаватели не хотели его отпускать, он сказал, что, так или иначе уничтожит себя, если они его не отпустят. На следующий день папу отпустили и отправили на острова уныния или забвения, в ад для духа, единственный выход из которого смерть. Так считал каждый скептик. Но мой отец всех посрамил, когда вернулся и женился на матери. Они посей день счастливы. Я их единственная дочь, дочь, которая не только обладает даром видеть странные сны, но и которая обладает уникальными знаниями, знает тайну колледжа. Единственное, что я не делала в своей жизни, так это не летала в сам колледж по настоянию родителей.
– И правильно сделала!
– Ты думаешь? Я могла бы кого-нибудь спасти за это время.
– Или убить, – добавила Вика. – ТЫ сама говорила, чтобы спасти, нужно духу предложить то необходимое, чтобы он вернулся с островов уныния и забвения. Не так ли?
– Ты права. Я рада, что ты знаешь мой секрет и сможешь спасти Домового…
– Мы спасем, Домового, – исправила ее Вика.
– Мы, – согласилась она.
– Виктория…
– Что? – спросила она; заиграл мобильный телефон. – Прости, мне нужно ответить, это Иришка, моя подруга.
– Конечно.
– Да, Иришка. Привет, дорогая! Дела, как обычно. Как у тебя? Здорово! И что он? Не может быть, он правда так сказал. Дурачок какой-то, видимо, по уши в тебя влюблен. Я сейчас гуляю в школьном палисаднике. Это долгое история, как-нибудь потом расскажу. А что ты хотела, говори? В кино… сегодня… мне сегодня уже дважды предлагают сходить в кино. Нет, ты не права, дважды я не буду отказываться. Кстати, во сколько сеанс. В десять! Не поздновато ли? Потом идти домой ночью. Ничего я не испугалась. Ладно, я пойду. Надеюсь, мама меня отпустит. В общем, как приду, позвоню. Сейчас сколько времени? Уже полдевятого! – Вика изумилась, как быстро пролетело время. – Я позвоню. Чмоки-чмоки. – Она закрыла мобильную «раскладушку» и обратилась к заскучавшей Элизабет. – Ты почему загрустила?
