Василий Васильевич Пряхин
Виктория
– Ты уверена в этом? Я – нет! У меня нет уверенности, что вернувшись на Землю, я не буду убивать также хладнокровно и яростно, как убиваю в этом чертовом мире зла и порока!
– Тише. – Элизабет обняла его. – Говори, что хочешь, но для меня ты останешься тем, кто спас меня от верной смерти.
Когда Домовой успокоился, он процитировал чьи-то слова:
– «Молчание. Слезы отчаяния. Тишина осязаема. Вечность – непостигаема. Я – убийца. Раскаяние. Слова прощения. Освобождение». – После чего добавил. – Прости, что я накричал на тебя! – извинился Домовой, прижавшись лицом к груди Элизабет. – Я не хотел.
– Прощаю.
Вдалеке послышался раскатистый рык негодования, ярости.
– Что это?
– Не знаю и не хочу знать! Побежали! Скорее-скорее! Оно приближается!
Бег в пустоту, в кромешный мрак, в пропасть, в неизвестность. Чудовище, скрытое во тьме, приближалось. Издавало рокот, от которого тряслись стены пещеры.
– Элизабет, не оборачивайся, беги, беги! – кричал он.
Удар. Что-то прогремело в темноте.
– Что это было! Домовой? – испуганно закричала Элизабет.
Домовой не отвечал.
– Домовой! Где ты!? – закричала она и побежала обратно, освещая свой путь тусклым сиянием камня. – Домовой! – вторила она. В ответ – тишина.
Словно все вымерло. Лишь где-то капала вода, ударяясь о скалистый пол; где-то завывал холодный ветерок; над головой журчал ручек; кто-то бесшумно подбирался к ней все ближе и ближе. Элизабет охватила паника. Она прижалась спиной к стене. Села. И заплакала.
– Домовой, не оставляй меня! – сквозь рыдания говорила она.
– Элизабет! – из темноты вынырнул раненый Домовой. – Побежали!
– Что случилось? Где ты был?
– Оно схватил меня за ногу. Еле выбрался.
– Не оставляй меня больше одну!
– Не буду, – пообещал он и взял ее за руку.
Они бежали, слыша вдалеке рокот не одного пещерного существа, а уже нескольких. С потолка падали тяжелые глыбы. Одна упала рядом с Элизабет. Она успела отскочить, но подвернула ногу и упала. Домовой помог ей подняться с земли, и они побежали дальше.
Туннель сужался и удлинялся. Домовой дышал сбивчиво: задыхался. Элизабет тянула его за собой, держась за правый бок.
Они выбежали из туннеля и оказались в просторной пещере; в ней было светло, так как ее стены переливались бледно-голубыми, серебристыми оттенками. В центре бежал широкий ручеек.
– Это тупик! – закричала Элизабет. – Нет!
В пещеру ворвались три чудовища с восьмью белыми глазами и огромными ртами, из которых торчали бело-желтые клыки.
Они окружали их со всех сторон.
– Ну вот и все! – с горечью сказала Элизабет.
– Рано сдаваться! Прыгаем в воду!
– Что?
– Доверься мне! – он потянул ее за собой, и они прыгнули, скрывшись под водой.
Элизабет открыла глаза. Вокруг – синяя бездна. Над головой – скалистая поверхность, покрытая зеленых мхом, плесенью.
Домовой показал рукой на другое отверстие в скале, которое размещалось в двухстах метрах от них. Они поплыли к нему, отгоняя хищных рыб светящимися камнями.
Доплыв до отверстия, они вынырнули в очередную просторную голубую пещеру с очередным «мертвым» туннелем.
– Дальше поплывем или рискнем? – спросил Домовой.
– Рискнем, – ответила Элизабет.
Глава 13
Коттедж «Адмирал» был построен несколько лет назад в центре соснового бора, в пятнадцати километра от шумного и пыльного города. Именно здесь должна была состояться студенческая вечеринка. В буклете, который держала в руках Виктория, говорилось, что коттедж двухэтажный с летней верандой, с закрытым бассейном, русской баней, с изысканным камином, выполненном в Викторианском стиле, четырьмя спальнями, одной просторной гостиной, банкетным залом на тридцать человек и кухней.
– Неплохой домик, – сказала Виктория и положила буклет на стол.
– Чудесный! – исправила ее Катерина. Потом спросила. – Ты будешь ему звонить?
– Да.
Виктория взяла телефон и набрала номер.
Она позвонила старосте, чтобы попросить подвезти ее на машине до коттеджа, если, конечно, такое возможно. Он ответил, что такое возможно и заедет за ней ровно 18:00. Виктория поблагодарила его за участие и повесила трубку.
– Довезет? – поинтересовалась Катерина, заплетая ей косу.
– Да. Он за мной заедет в шесть.
– Слава Богу! – Катерина с облегчение вздохнула.
– А вы, как с Валерой, будете добираться до коттеджа?
– Он сказал, что зайдет за мной в три часа. Мы прогуляемся по городу. Потом зайдет к нему домой, попьем чаю. После чего его отец увезет нас. Так что не переживай. Ты не обижаешься, что я тебя бросаю?
– Нет, – ответила Виктория. – Конечно, хотелось с тобой пойти, но кое-кто влюбился и нарушил все планы.
– Я – плохая девочка, – сказала Катерина и лукаво улыбнулась.
– Очень плохая! Очень! – Вика легонько похлопала ее по попке. – Ты лучше поторопись, а то опоздаешь. Уже второй час.
– Все-все, я побежала! – Она поцеловала Вику. – Увидимся на вечеринке. Кстати, Антону не звонила?
– Звонила. Пробы перенесли на три часа дня. У режиссера спектакля задержали авиарейс. Антон сказал, что он пятьсот двадцать первый кандидат на роль.
– Пятьсот двадцать первый в очереди!?
– Да. Сама чуть не обалдела, когда узнала. Сказал, что узнает, получил он роли или нет либо поздно вечером, либо завтра утром. В общем, позвонит.
– Он, наверное, сейчас весь, как на иголках.
– Еще бы! Сразу услышала, что голос дрожит; начал заикаться. Вроде бы после моих слов успокоился. Хотя не могу сказать точно. Может, притворился, чтобы я лишний раз не переживала за него.
– Надо его материть весь вечер!
– Но он же не экзамен сдает.
– А что он, по-твоему, делает?
– Пробуется на роль, – ответила Виктория.
– Не верно. Антон сдает экзамен под названием жизнь. Если сдача будет успешной, то его судьба измениться самым кардинальным образом.
– Я в судьбу не верю. Скорее в случайность.
– В случайность? – переспросила Катерина.
– Именно. Все, что происходит с человеком – все случайно!
– Хочешь сказать, что ты случайно встретила Домового, меня, Антона, так? – Виктория кивнула. – Нет, это получается слишком… слишком банально, что ли. Мне больше нравится думать, что нас с тобой связала невидимыми нитями судьба, нежели какая-то там случайность.
– Давай иди уже, спорщица моя.
– Все-все, меня уже нет! – протараторила Катерина, надела тапочки и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Виктория заранее начала готовится к вечеринке, поэтому была готова уже к пяти часам вечера. Симпатичная прическа: гладкие пышные волосы, завитые волнами лишь в самом низу. Скромный, не вызывающий макияж: помада цвета розовой фуксии, бронзовые румяна и тени. Платье в горошек, на шеи бусинки бежевого цвета, черные капроновые колготки, туфли на высоком каблуке, миниатюрная черная сумочка с металлической цепочкой.
Она села на кровать, решила позвонить Иришке. Не берет трубку. Наверное, занята. Позвонила брату. Ответил.
– Привет, братишка! Чем занимаешься?
– Привет! Собираю из крохотных деталей военный фрегат! – с гордостью ответил Василий.
– Классно. Один или с папой?
– Один. Я уже не маленький.
– Я в курсе. Какой это уже по счету фрегат? Третий или четвертый?
– Фрегат первый! У меня в комнате стоит одна пиратская шхуна, один пассажирский лайнер и еще один военный современный авианосец! Надо знать, Виктория!
– Прости. Много уже собрал?
– Да фигня осталась. Осталось только парусное вооружение установить. И все. Ты почему сегодня не приедешь? Мы так тебя ждали!
– Ты знаешь… у меня сегодня вечеринка.
– И что? Не ходи!
– Меня будут ждать.
– Кто?
– Друзья.
– Ага! – воскликнул он. – Значит, тебе друзья дороже, чем твоя семья.
– С чего ты… Василий, ты говоришь, как строгая мамочка!
– Ничего подобного. Просто мы тебя так ждали, а ты, блин, не приехала. Мама испекла яблочный пирог со сладким тортиком.
– Я знаю. Я уже ей звонила… утром.
– Теперь мне придется, есть и за себя, и за тебя.
– Ты справишься?
– Еще спрашивает! Конечно, справлюсь, я же Васьмастер! – Василий засмеялся в трубку.
– Я завтра приеду и помогу тебе.
– Если что-то останется.
Молчание.
– Виктория?
– Да, я тебя слушаю, Василий.
– Я сегодня видел… Домового… во сне. Он сказал мне, что возвращается. Он, что правда возвращается?
– Не знаю. Пальцы рук…
– Пульсируют.
– О боже! Значит, мне не показалось. Он – возвращается!
– Круто! – обрадовался Вася.
Молчание.
– Василий, почему замолчал?
– Это еще не все, – ответил он.
– Что еще? – изумилась Вика.
– Я чувствую в доме запах рыбы. Как будто, он недавно был в твоей комнате.
– Ты хочешь сказать, что он УЖЕ вернулся? – дрожащим голосом спросила Виктория.
– Я ничего не хочу сказать, – фыркнул он. – Если бы он вернулся, я уверен, он поздоровался бы со мной, прежде чем искать тебя. Верно?
– Верно. Тогда…
– Не знаю. Может… может… почудилось, показалось.
– Возможно.
– И еще, Вика. К нам вчера забегала растерянная, взволнованная Элизабет. Просила передать, чтобы ты пришла СРОЧНО воскресным утром к школьному парку. Она будет ждать тебя там.
– Ты не спросил у нее, что за срочность? И отчего она так встревожена?
– Спросил. Говорит, что пока не может мне рассказать. Даже по секрету.
– Почему не позвонил мне раньше, не сказал об этом? – сердито спросила она.
– Зачем? Я собирался рассказать тебе об этом сегодня вечером. А ты взяла и бросила нас!
– Не говори так! Никого я не бросала! – обиженно воскликнула Вика.
Молчание.
– Прости. Не обижайся. Я просто немного расстроен. Скучаю по тебе, – искренне извинился Вася.
– И я скучаю. И ты прости меня, что накричала на тебя. Я не хотела.
– Я знаю. Ты хоть завтра приедешь?
– Обязательно.
– Здорово! Поможешь мне собрать фрегат?
– С удовольствием!
– Классно.
– Ладно, Вась, у меня тут звонок на второй линии. Целую тебя. Обнимаю. Маме с папой привет!
– Ага, передам! Пока, Вика!
Виктория отключилась и ответила на второй звонок:
– Да?
– Я пораньше подъехал, – сказал староста. – Если готова, в чем я, конечно, сомневаюсь, то можешь выходить.
– Зря ты во мне сомневаешься! Через три минуты выйду.
Виктория надела сверху курточку, положила и так в полную сумочку кожаный кошелек, мобильный телефон, жевательную резинку. Закрыла дверь. Вспомнила. Не отключила чайник из розетки. Вернулась. Выдернула шнур и вышла из комнаты.
Выйдя на улицу, ее уже ждал староста. Он стоял, оперившись на перила. Курил. Заметив ее, выбросил сигарету, сделал ей комплимент. Пошел к машине, которая стояла прямо у общежития, на парковочном месте.
Они сели. Он завел двигатель. Машина тронулась с места.
– Чем будешь заниматься после того, как окончишь институт? – спросила Виктория у старосты, который внимательно смотрел на дорогу.
– Буду работать. Тут все решено. Все мы должны работать, чтобы сосуществовать, – ответил он, все так же глядя на мокрую дорогу, залитую солнцем. Его взгляд был суров и грозен. Видно было, что он чем-то не доволен.
– Видимо, ты не понял моего вопроса. Я имела в виду…
– Я понял, – перебил он Викторию. – С учетом моих оценок и возможностей, я рассчитываю, как минимум, занять пост руководителя в крупной фирме.
– Думаешь, они сразу поставят студента на ответственную должность? А как же карьерный рост, начиная с рядовых сотрудников?
– Рядовые сотрудники фирм – необразованные дебилы, которые вовремя не выучились, а теперь все свою жизнь просиживаю штаны в неудобных креслах, получая копейки, и радуются этому обстоятельству. Бесхарактерные личности! Я не таков!
– Я с тобой полностью не согласна. Ты не прав. Рядовые сотрудники – это основа основ. Именно они выполняют всю работу. Именно благодаря их самоотдаче они обеспечивают светлое будущее любой организации. А рукводители? Что руководители? Они, как пиявки, которые высасываю все деньги из рабочих. Или скажи не так?
– Нет, не так, – не согласился староста. Он посмотрел на нее. Злобный, яростный, высокомерный взгляд. – Без руководителей не было бы ни одной фирмы, организации, предприятий. А знаешь почему?
– Почему?
– Потому что этими необразованным «скотом» нужно управлять! И я, как будущий специалист, грамотный, сообразительный и ответственный, займу соответственный моему респектабельному статусу пост и буду управлять теми, кто не имеет собственного мнения.
– Ты высокого мнения о себе! – подытожила Вика.
– А по-другому и нельзя. Мой отец всегда говорил: «Если хочешь, чтобы тебя уважали, заставь уважать себя. Если хочешь сделать что-то действительно хорошо, сделай это сам. Если кто-то мешает тебе добиться успеха, который ты заслуживаешь – убери его со своего пути. Если будешь молчать и соглашаться со всем, что тебе говорят – ты покойник!».
– Кем работает твой отец? – спросила она.
Виктория не узнавала того самого старосту, которого она знала последние три года: добродушного, отзывчивого, ответственного, наивного. Перед ней сидел двуличный идеалист, высокомерный себялюбивый эгоист, будущий бездушный тиран, который под своим руководством превратит своих подчиненных, как он говорит, в бесхарактерный «скот».
– Он начальник экономического отдела в «Тринити», – ответил он.
– Все схвачено. Большой человек. Ты, наверное, им гордишься?
– Отцом-то! – воскликнул он. – Конечно, горжусь. Он тот человек, перед которым трясется каждый подчиненный. И не только. Его уважают.
– И ненавидят, – добавила Виктория.
– Пускай. Его это не заботит.
– Его должно это заботит!
– Почему это?
– Потому что он руководитель и должен уважать мнение подчиненных, слушать их, поощрять, быть их защитником в любой ситуации.
Староста засмеялся и сказал:
– Сразу видно, что ты из бедной семьи.
– С чего ты взял? Я не из бедной семьи! – злобно крикнула Виктория.
Она хотела вцепиться ему в глотку, чтобы он замолчал, раз и навсегда.
– Ладно. Из среднезажиточной семьи. Так устроит? Ты защищаешь таких же, как ты. Это естественно. Но не правильно. Как можно уважать тех, кто сам себя не уважает? – Молчание. – Руководитель не должен поощрять подчиненных, потому что, сколько бы ты их не поощрял, им всегда будет мало. Руководитель не должен считаться с мнением подчиненного, а подчиненный должен считаться с мнением руководителя. Так мне всегда говорил отец. Ты понимаешь?
– То, о чем ты сейчас говоришь, это и есть зло. Это не правильная политика, основанная на…
Староста не дал ей договорить и сказал.
– Тебе никогда не стать руководителем.
– Что?
– Я сказал, что тебе никогда не стать руководителем.
– Я слышала. Почему это ты так решил?
– Ты вроде бы умна и сообразительна, но слаба и мягка для руководителя.
– А не пошел бы ты кое-куда со своими соображениями.
Он засмеялся.
– Ты еще и не умеешь управлять эмоциями. Это печально!
– Печально, что такие, как ты, будут руководить страной. Я в очередной раз убедилась, что власть развращает даже хороших людей. Где тот мальчик, который скромно подошел ко мне и попросил десять рублей на трамвай? Где тот мальчик, которому я помогала грамотно руководить группой, составляя за него организационно-технические мероприятия? Где тот мальчик? Где?
– Все меняется. Время. Люди. Общество. Устои. Законы. Я не исключение. Раньше я был простодушен, слаб, наивен. Теперь я другой. Я больше не хочу, чтобы мной командовали. Теперь Я! хочу командовать сам. Тобой.
– Вряд ли у тебя получится командовать мной.
– Ты сомневаешься?
– Еще как сомневаюсь. Я не боюсь тех, у кого комплекс неполноценности.
– С чего ты взяла, что у меня…
– Ты всегда завидовал мне… я больше не намерена тебе что-то объяснять. Ты сегодня открыл мне свое истинное «я». И я поняла, что нам с тобой не по пути. Давай помолчим.
– Как опасность – сразу в кусты, – пробубнил он и замолчал.
Через десять минут невыносимого молчания они подъехали к коттеджу. Они были не первыми. Стояли уже три машины. Внутри был включен свет. Из горна печи валил густой дым. В доме играла музыка.
Коттедж был действительно великолепен. Каменный высокий забор, выложенный из серо-желтого камня с узорчатыми черными воротами, выполненными в стиле позднего постмодернизма. Вымощенная широкая дорожка, ведущая к дому, обрамленная с двух сторон искусственным газоном, на котором росли декоративные деревья и возвышались такие же крохотные фонарные столбы. Автостоянка на десять машин. Кирпичный фасад дома, снизу облицованный горизонтальными виниловыми панелями, манил своей роскошностью и одновременно простатой. Арочный вход, украшенный золотыми ангелочками сверху, впечатлял.
Виктория, прежде чем зайти в коттедж, обошла его. Все, как и в буклете: двухэтажная деревянная баня, рядом синий надувной бассейн, заполненной прозрачной водой; большая освещенная беседка с длинным черными столом и скамейками. За беседкой размещалась спортивная площадка, отгороженная сеткой.
Вокруг было спокойно и пахло соснами – чистым девственным воздухом. Виктория перешла площадку и вышла за ворота. Вокруг никого. Только сосны да тишина. Она на секунду растворилась в чарующей атмосфере уединенности.
– Как хорошо, – сказала она и пошла к дому.
Зайдя в дом через входную дверь, облицованную латунными узорами, она открыла рот от удивления. Словно она попала в дом знаменитого певца, актера, писателя.
Повсюду роскошь, роскошь и еще раз роскошь.
В коридоре, пол был выложен бледно-серой плиткой, стоял огромный шкаф-купе, напротив него – три кожаных пуфика коричневого цвета и черный столик.
Виктория разделась, открыла межкомнатные двери и зашла в широкий банкетный зал. На полу все та же плитка. Стены и потолок обиты карамельными панелями. Камин, выложенный из кирпича; на нем – плоский телевизор, проигрыватель. В центре лежал персидский ковер. По бокам зала расставлены диванчики карамельного цвета.
К Виктории подошли три одногрупника: Иван, Семен и Борис. В руках они держали бокалы с красным вином. Поздоровались. Семен, худощавый, высокий ботаник с посажеными глазами и острыми скулами, робко сделал ей комплимент и покраснел. Иван сообщил, что все девочки на кухне, готовят, а мальчики отвечают за алкоголь, за музыку, за растопку бани. Виктория кивнула и спросила, пришли ли Катерина с Валерой. Они захихикали, как три девчонки и ответили, что их еще не было.
Вике это обстоятельство показалось странным, как будто они, о чем-то знали и скрывали это.
Она мигнула Ивану и пошла на кухню.
На кухне стены, потолок, пол, диванчик, стол, стулья были салатового цвета. Кухонный светло-коричневый гарнитур гармонировал с общей обстановкой. За столом сидели две девушки, Алена и Светлана. Девчонки умело резали сыр с колбасой. Третья, Инна, мыла фрукты и болтала о том, какое это замечательное место. Другие девушки с ней соглашались.
Увидев Викторию, робко стоявшую в проеме дверей, они обрадовались и осыпали ее комплиментами.
– Ты такая красавица, Вика! – воскликнула Инна, подошла к ней и обняла.
– Спасибо. Ты тоже великолепно выглядишь! – сказала Виктория; Инна была в роскошном черном платье с длинным подолом и v-образным вырезом на спине.
– Я знаю! – сказала та и громко засмеялась. Ее смех был грубым и вызывающим.
– Что готовите, девчонки? – Вика обратилась к Алене и Светлане.
– Всего помаленьку, – ответила Светлана. – Сейчас делаем мясную нарезку. Потом собираемся сготовить из имеющихся продуктов три салата. Летний. Зимний. И салат с корейской морковкой, яйцом и колбасой. Как тебе?
– Отлично. Уже слюнки текут, – ответила Вика. Спросила. – А курицу купили?
– Да.
– И картошку?
– Да.
– Тогда предлагаю пожарить курицу с картошкой.
– А почему бы и нет! – сказала Алена.
– Никто не против, если я займусь горячим блюдом?
– Никто! – смеясь, ответила Инна.
– А где наш староста? – спросила Вика.
– Он такой милашка! Просто чудо! – воскликнула Инна с восхищением и даже нежелательным фанатизмом. – Представляешь, подарил нам по маленькому плюшевому медвежонку и ушел топить баню. Разве не настоящий мужчина?
– Нет.
– Ты никогда его недолюбливала, Вика, – недовольно высказалась Светлана. – Почему?
– Как раз наоборот. Раньше я его уважала. А теперь он стал мне ненавистен.
– Почему? – вторила Света.
– Это долгая история. Просто он не такой плюшевый, как кажется.
– Это почему же? – спросил староста, зайдя на кухню. – Расскажи поподробнее, Вика. Нам интересно.
– Пришел, – фыркнула Вика. – Давай не буду начинать то, что осталось в прошлом. Как ты считаешь?
– Нет-нет. Лучше поговорим на эту тему. – Он ухмыльнулся. – Вика, обвинила меня, что я двуличен, эгоистичен и высокомерен. Вы представляете, мои красавицы, как низко падают люди, ради того, что показать, кто здесь главный?
– Да, Виктория, как никто другой, любит руководить! – согласилась с ним Инна, ласкаясь в объятиях старосты.
– Что? О чем ты болтаешь? – изумилась Вика. – Снова строишь из себя недотрогу? Как же я заблуждалась в тебе!
– И вот снова обвинения! Я себя чувствую невинной жертвой в лапах дикого зверя!
– Я не понимаю, в чем суть дело-то? Почему, Вика, тебя оскорбляет? – вдруг спросила Алена у старосты.
– А ты лучше спроси об этом Вику её, – посоветовал ей староста.
Все посмотрели на Вику. Ненавистно, с жалостью, с безумной пошлостью, с призрением. Она потупила взгляд на пол и сказала:
– Я же сказала, что не буду ничего говорить.
– Тогда я расскажу, как все было, – сказал староста и начал рассказывать своим умилительно-притворным нежным голоском, строя глазки каждой девушке. Он, конечно, исказил историю. Вика посмотрела в его глаза, он увидел в них обвинительные нотки: «Ты – трус!».
Когда он закончил, девушки были на его стороне.
– Если ты не знала, Виктория, но так, как говорит наш любимый староста, правильнее всего управлять подчиненными, – представительным тоном сказала Светлана, сделав умный вид.
– А ты откуда знаешь? – спросила Вика у нее.
Позвонили в дверь.
– Я…
Виктория не услышала, что ей ответила Светлана, так как ушла открывать двери.
– Сегодня она поймет, как нехорошо оскорблять старосту…
Девушки захихикали. Все знали об этом.
Виктория открыла входную дверь и замерла, не веря своим глазам.
– Антон? Антон! – закричала она и прыгнула ему на руки.
– А кто же еще!
– Как? Как ты? Я не понимаю. Как ты успел?
– Успокойся, Виктория. – Он провел рукой по ее раскрасневшемуся лицу. – Режиссер приехал раньше назначено срока. – Они вошли в коридор. – Красивый дом! Когда режиссер шел в зал, он окинул взглядом толпу, посмотрел на меня и подозвал. Я так перепугался. Ноги дрожали. Я подошел к нему; поздоровался, представился. Он, ничего не сказав, улыбнулся и повел меня в просторный актовый зал, где проходили пробы. Закрыв двери, он сказал мне, что я идеально подхожу на эту роль чисто внешне, а если я еще продемонстрирую ему хорошую актерскую игру, то я обязательно получу роль. После этих слов он сел на режиссерское кресло, а я поднялся на сцену и встал напротив него. Он сказал открыть страницу сто двадцать и начать с того места, где мой герой сталкивается с неприятностями. Я прочитал. Он сказал восхитительно. Я обрадовался. Режиссер посовещался с продюсерами. Потом сказал: «Мы Вас приглашаем завтра в десять утра на финальные пробы. И да! Поздравляю Вас вы вошли в десятку лучших кандидатов на эту роль!». Я так обрадовался, что захлопал в ладоши. Они засмеялись. Я стал их благодарить. Они тоже меня поблагодарили и попросили позвать следующего кандидата на роль. И вот я здесь! – Антон засмеялся. – Я так счастлив! – Он обхватил ее талию и поднял.
– Ой, Антон! Опусти меня! Я такая тяжелая! – воскликнула Виктория.
– Ты легче перышка!
Он ее опустил. Она прильнула к нему.
– Ты мой молодчинка! Я так за тебя рада! – сказала Виктория и поцеловала его в губы.
– И кто к нам пожаловал? – представительно спросил староста, держа в руке бутылку пива. – Я так понимаю, Виктория, это твой молодой человек. – Он подошел ближе и протянул Антону руку. – Меня зовут Григорий. А Вас?
– Антон, – ответил он и пожал ему руку.
– Очень приятно. Раздевайтесь. И присоединяйся к нашей компании.
– Мне привычно, когда ко мне обращают на «ты».
– Мне тоже. – Григорий засмеялся. – Что будешь пить, Антон?
– Пиво, если можно.
– Нет проблем. Сейчас принесу. – Он ушел в зал.
– Приятный парень.
– Ужасный, – исправила его Вика. – Очередная маска, за которой скрывается не человек.
– А так и не скажешь. Он тебя обижает? – спросил он.
– Нет-нет! Что ты! Меня не так просто обидеть.
– А то не молчи, я этому парню голову-то быстро вправлю.
– Ух! Мой герой! – восхитилась Вика.
– Да я такой!
Они снова поцеловались.
– Снова я не вовремя, – сказала Григорий, зайдя в коридор.
– Ничего, – сказал Антон.
– Вот твое пиво! – он протянул ему бутылку холодного «Ханикена».
– А где, Вика? – спросила Алена, зайдя в коридор. – А вот ты где! Мы тебя с девчонками потеряли! Ну что ты будешь запекать курицу или уже передумала?
– Не придумала, – ответила Вика.
– Пойдем, Антон, я тебя познакомлю с другими, пока Виктория готовит нам ужин.
– Ты не против, милая? – нежно спросил Антон Викторию.
– Конечно, нет. Иди.
Когда на часах стукнуло ровно семь часов вечера к коттеджу подъехала красная «Тайота». Из нее вышли Валера и Катерина.
Виктория их встретила.
Ближе к восьми часам подъехали остальные одногрупники. Валентин, Стас, Владислав, Артур и Елена. Музыка заиграла громче. Шум, хохот, разговоры лились по всему сосновому бору. Все были веселы, счастливы и дружелюбны.
Ничего не превращало беды…
– Я предлагаю выпить, – сказал Григорий, поднявшись из-за стола с бокалом шампанского в одной руке; в другой – он держал красный сверток. – Я предлагаю выпить за встречу.
– Хороший тост! – закричала Инна и вульгарно рассмеялась.
– Нет-нет, это еще не все, – сквозь улыбку хищника возразил староста. – Я приготовил целую речь. Как так староста, да и без речи! – Он развернул сверток. – Уважаемые дамы и господа! Уважаемые студенты! Поздравляю Вас с окончанием трехлетнего обучения в Институте и с успешным поступлением на четвертый, завершающий год. Меньше чем через год наша дружная группа, как бы это не печально звучало, распадется. Кто-то продолжит учиться в Институте, поступив в магистратуру. Кто-то устроится на работу, чтобы начать свой долгий и тернистый путь по карьерной лестнице. Кто-то, возможно, удачно сыграет на бирже и будет всю жизнь отдыхать, валяясь в солнечной Италии. – Все посмотрели на Ивана и засмеялись. – Все мы разбежимся кто куда. Это предрешено. Конечно, мы поклянемся, что будет встречаться друг с другом, звонить, писать и т.д. и т.п. Но клятву через несколько лет мы все-таки нарушим. Это неизбежно. У каждого будет свой путь, судьба, семья, проблемы, радости, несчастья. Я могу еще долго философствовать о смысле бытия, но не буду, потому что выпить хочется. – Снова смех. – В заключение своей речи, я хочу сделать небольшой вывод: давай наслаждаться сегодняшним днем, нашей встрече, нашей изысканной вечеринкой, чтобы вспоминать о ней в глубокой старости. Я не слышу Вас. Мы будем наслаждаться и веселиться?
– Да, – прокричала хором толпа.
– Тогда выпьем же за это!
Жизнерадостные студенты подняли бокалы вверх, чокнулись и выпили, потом сели на мягкие пуфики и принялись за праздничный ужин. Они разговаривали по отдельности, перебивая, перекрикивая друг друга.
Когда прошло пять минут, Инна встала из-за стола, предложила снова выпить, напоминая всем, что между первой и второй – перерывчик небольшой!
– А тост? – спросил Семен у Инны.
– Я не мастер по тостам. Я мастер в другом деле. – Инна подмигнула Семену, тот смутился и покраснел. Толпа снова захохотала; некоторые ржали, как игривые кони. – Выпьем!
Звон хрусталя. Молчание. И снова бессмысленные разговоры о том, кем они станут, когда окончат институт. Как будут управлять этим грешным миром. Как будут устанавливать свои порядки и законы. Как будут властвовать на пьедесталах лицемерия, высеченных из крови, боли, ненависти и жестокости.
После десяти минутного бурного обсуждения, очередь дошла до Антона говорить тост. Он не растерялся в чужой компании, встал, поднял свой бокал и спросил:
– А можно я расскажу вам басню, вместо тоста?
– Да, – крикнул Артур.
Остальные тоже согласилась.
– Это будет оригинально! – высокомерно добавил Григорий, в душе явно негодуя из-за того, что кто-то проявил более оригинальность к подготовке тоста, чем он.
– В общем, – начал Антон. – Однажды в один морозный, зимний вечер русский мужик встретил на набережной Невы иссиня-черного полностью голого иностранца, который стоял, как истукан, дрожал, глядя на реку. Русский подошел к нему и спросил: «Эй! Вы же замерзнете?». Иностранец молчал и смотрел на волны. «Ты че не слышал?! Ты ведь замерзнешь?». Иностранец обернулся, посмотрел на него белыми глазищами: «Ты пятый!». Русский не понял, что имел в виду сумасшедший и спросил: «Кто пятый? Ты о чем?». Черный иностранец объяснил: «Ты пятый, кто подошел ко мне, обеспокоенный тем фактом, что я стою голый на лютом морозе. Вы, русские, такие сочувствующие, пока…». Он замолчал. «Пока что?» – спросил мужик. «Пока не увидите на мне серебро, золото, бриллианты, норковую шубу» – ответил иностранец. «О чем ты таком говоришь!? Ты спятил! Тебе нужно срочно в теплое помещение!» – возмутился русский и онемел, открыв рот от изумления, когда увидел на иностранце норковую шубу; на голове – золотую корону, обрамленную драгоценными камнями; на шее, на запястье, на щиколотке – бесчисленное количество цепочек с сапфирами, изумрудами, брильянтами; на каждом пальце рук – кольца. «Как? Как ты это сделал?» – спросил дрожащим голосом русский. «Я не знаю. Если ты мне поможешь, я тебе все отдам». «Все?» – удивился русский. «Да. Все!» – подтвердил иностранец. «Я помогу! Только скажи, куда тебя отвести!». «Видишь ли, мужик, мне без разницы, где жить – это не проблема. Проблема в другом…», – иностранец замолчал. «В чем проблема?» – спросил русский, оглядываясь по сторонам, чтобы никто их не увидел. Им овладела жажда золота. Лихорадка. «Проблема в том, что я не могу пошевелиться. Я прирос к земле, словно корень дерева» – ответил он. Русский недоверчиво посмотрел на него и сказал: «Глупости! Не один человек еще не примерзал к земле! Не так и холодно сегодня!» – он прикоснулся к иностранцу руками и начал толкать. Тщетно. Словно двигать по земле пятитонную глыбу. «О, боже!» – воскликнул мужик и перекрестился, – «Как же тебя так угораздило? Но ты не переживай – я помогу тебе! Обязательно, помогу!». Русский пытался снова и снова. Безрезультатно. Он взвыл от гнева на самого себя и ударил по плечу иностранца. Невыносимая боль прожгла его кисть, он закричал: «Ты не человек! Не человек!». «Нет. Я такой же, как ты! Помоги мне!» – просил иностранец. «Я не могу!» – отвечал ему русский. «Попытайся снова!» – посоветовал ему иностранец. «Я не могу!» – вторил русский. «Или не хочешь?» – спросил иностранец. Русский ничего не ответил, лишь посмотрев в сторону, откуда доносился чей-то смех. Он вздрогнул, заводил глазами и второпях начал снимать цепи, кольца, корону с иностранца. «Что ты делаешь?» – спросил иностранец и добавил. – «Не уподобляйся другим, неверным! Ты же честный, добрый, отзывчивый! Зачем тебе брать такую ношу – грех – на свою незапятнанную душу? Одумайся! Ты – не вор!». «Прости. У меня семья», – только и сказал русский. «Это тебя не оправдает перед судом Божьим!». «Прости. Я правда хотел тебе помочь. Но не смог. Это будет плата за мои труды», – сказал русский иностранцу, обобрав его до нитки. И убежал прочь, довольный и счастливый. Иностранец тяжело вздохнул, посмотрел на реку Неву и обратился к нему: «О, мой повелитель! Верните меня обратно туда, откуда я родом. Этот мир – безнадежен. Меня обворовали уже сто тридцать две тысячи грешников. Грешники, которые дома обнаружат вместо золота лишь пыль и безутешия, когда будут вспоминать, как обворовали и оставили умирать на холоде иностранца». Он замолк, ожидая ответа. Прошло десять минут и некто из морских глубин, сказал: «Когда коих грешников будет больше миллиона, то мы обрушим свой гнев! Но пока их всего сто тысяч, поэтому ты остаешься на земле, Людская Алчность». «Хорошо» – согласилась она, превратилась в русскую деву и полетела в Каир.
