Василий Васильевич Пряхин
Виктория
– Я говорю серьезно!
– Я тоже, Клементина. – Вика ее обняла. – Успокойся. Если всего бояться, то тогда лучше из дома не выходить. Ты так не считаешь? – спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила говорить. – Давай лучше присядем, и я прочту тебе письмо. Это успокоит твою ранимую душу.
– Давай, – согласила она.
Виктория аккуратно вскрыла запечатанный конверт, извлекла из него исписанный листок бумаги и начала читать:
«Здравствуй, дорогая Клементина!
Я соскучился по тебе.
Соскучился так, что готов нарушить закон, установленный Викторией и Домовым. Я хочу прикоснуться к тебе. Поцеловать. Обнять. Почувствовать твое биение сердце, запах твоих волос. Хочу смотреть в твои красивые глаза всю ночь напролет, находя там безбрежный океан любви, чувств и доброты.
Что же мне делать? Что? Я не знаю, что делать! Просто не знаю! Я целый день хожу, слоняюсь по дому, как сумасшедший, думая только о тебе. Ничто мне немило! Ни прогулки с друзьями, ни просмотр фильмов, ни постройка кораблей, ни общение с родителями, ни летнее солнце, которое согревает весь мир, ни бледная луна в безмолвной ночи, ни зеленый дуб, на котором я сижу и смотрю вдаль, чтобы увидеть тебя! Ничто! Все потеряло смысл!
Так что же мне делать? Как поступить? Нарушить закон и быть хотя бы на несколько минут счастливым с тобой или продолжать страдать, проклиная себя за свою трусость (или глупость!)? Что? Помоги мне! Напиши, что мне делать!
И еще… я хочу признаться… хоть это и нелегко.
Во-первых, вчера вечером я не выдержал (оказывается, моя воля – слаба!) и побежал к стадиону. К тебе, Клементина! Я бежал и бежал, не чувствуя ни усталости, ни угрызения совести. И остановился в самый последний момент, у самых ворот стадиона, так и не решившись зайти на территорию. А знаешь, почему? Не потому что я одумался в последний момент, как ты могла подумать. Нет. А потому что меня остановил Домовой. Точнее его слова: «Василий, если ты это сделаешь, то предашь не только Клементину, Викторию и меня, но и, прежде всего, себя! Подумай об этом? Я знаю тебе тяжело. Но ты должен держаться и быть сильным, как и подобает мужчине». Я развернулся и пошел домой. Но вернувшись домой, я пожалел, что не решился.
Во-вторых, я заметил, что за мной кто-то следит. Ты не переживай. Возможно, это просто моя фантазия разыгралась. Возможно, и нет. Я видел две тени в школе. На улице. В автобусе. На вокзале. В кино. Где я, там и они, Не странно ли?
Как думаешь, стоит ли рассказать сестре об этом?
Слава Богу, признался. Как камень с души…
…надеюсь, ты сможешь ответить на мои вопросы, ставящие меня в тупик. Я уперся в стену и тщетно пытаюсь пробить ее лбом.
Люблю тебя. Целую. Пиши мне».
Виктория закрыла листок и отдала его Клементине, сказав:
– Я не хочу учить тебя, как и что писать в письме, но ты должна посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Так будет правильно и честно.
– Я все прекрасно понимаю, Виктория, – ответила грустная Клементина. – Надо написать то, что я должна написать. А именно: во-первых, чтобы он не приходил на стадион, если дорожит моей дружбой, если не хочет потерять мое доверие и, во-вторых, чтобы он обязательно посоветовался с сестрой насчет тех странных теней, которые преследуют его.
– Ты молодец, Клементина.
– Если была бы возможность, я написала бы иначе. Но выбора у меня нет…
– К сожалению, нет.
– Я знаю. Напишу ему, что я его люблю и…
Клементина диктовала, а Виктория записывала.
Через полчаса они закончили. Потом простились до завтрашнего утра, чмокнув друг другу в щечки.
Виктория пошла к брату, который ждал ее в литературном сквере.
Когда Виктория подошла к скверу, она увидела брата, который сидел на скамейке возле каменного памятника, посвященного книгам: невысокий постамент, на нем возвышалась открытая книга, рядом с книгой – перо, воткнутое в чернильницу.
Василий не заметил, как к нему подсела Виктория, так как пристально смотрел на трехэтажный дом, возвышающийся над молоденькими березами, посаженными два года назад.
– И что же ты такое увидал, что даже не хочешь поздороваться с сестрой?
– Привет, Вик. – Василий не отрывал взгляда от дома. – Извини, что не смотрю на тебя, но я не хочу потерять их из виду. Когда я вижу ИХ воочию, мне кажется, что я не безумец.
– Кого? – поинтересовалась она.
– Я не знаю кто они. Как они себя величают. Я их называют тенями. Они следят за мной, куда бы я ни пошел. Тебе рассказала о них Клементина?
– Да, – ответила Виктория, пытаясь найти в окнах силуэты теней.
Поднялся сильный ветер. Небо помрачнело. С запада шла иссиня-черная туча, извергающая одинокие раскаты грома и сверкающие молнии, разрезающие небо.
– Посмотри на третий этаж. Первое окно слева. Ты их видишь? Они прячутся за белыми тюлями. Их выдают красные глаза и злобная, ехидная ухмылка на их самонадеянных лицах. Ты видишь?
– Прости. Я ничего не вижу. Ты уверен, что они…
Первая капля упала на разгоряченный асфальт.
– Я уверен. Они – там. Посмотри внимательно. Попытайся увидеть то, что казалось бы невозможно увидеть. Пожалуйста.
Виктория после серии тщетных попыток увидеть то, чего не существовало, по ее мнению, сказала брату, что ему, наверное, почудилось и что надо идти домой, пока дождь не разыгрался. Он только фыркнул. И сказал:
– Прошу тебя, Виктория, посмотри еще разок в окно. Я уверен, ты увидишь.
Она покорно согласилась. Дождь разыгрался не на шутку. Капли хлестали зеленые листья берез, звонко вонзаясь в асфальт, словно стрелы, рассекая воздух. Ветер ревел, наклоняя березы к земле, которые трещали, как щепки.
– Я ничего не вижу. Я ухожу, потому что я уже вся промокла. Пошли.
– Нет! Смотри! Я не вру! Поверь же мне!
Она в последний раз бросила взгляд на окно, и в этот самый момент разразился оглушительный раскат грома, птицы взлетели ввысь, земля дрогнула, сверкнула кривая молния и Виктория увидела в свете серебристой вспышки две страшные и одинаковые маски безразличия. Черные волосы, ниспадающие на плечи, надменный и игривых взгляд красных глазищ, острые и тощие скулы, рот в убогой ухмылке и худые тела, закрытые черной мантией. Бледная кожа, покрытая шрамами и язвочками. Они были мерзки и ужасны – монстры, обитающие во мраке ночи.
Виктория закрыла рукой рот, чтобы не закричать от страха.
– Теперь ты мне веришь? – спросил Василий, взял Викторию за руку, и побежал под металлический козырек подъезда, потянув ее за собой.
– Да. Видела. Они точно не добрые духи.
Виктория смотрела сквозь кривой дождь в окна домов.
– Давно они за тобой следят?
– Наверное, пару недель.
– Почему сразу мне не сказал?
– Я был уверен, что они плод моего воображения. Но теперь, я знаю, они реальны, как наш мир и осязаемы, как воздух, которым мы дышим. – Он глубоко вдохнул свежий летний воздух. И выдохнул. – Что будем делать, Виктория?
– Если бы я знала, мой милый. Если бы я только знала. Мы замешаны в чужой войне. В войне между добром и злом. Но вот возникает один резонный вопрос: можно ли разделить добро и зло, когда каждая сторона несет смерть и разрушения?
– О чем ты таком говоришь, Вик?
– О том, что не существует добрых или злых людей, духов. – Она вложила в его руки письмо Клементины. – Все мы порочны, Василий. Просто одни погрязли в заплесневелом болоте порока по горло, а другие лишь по щиколотку.
– Спасибо, – сказал он, разрывая конверт мокрыми руками. – Вика, можешь быть уверена, твоя стопа не коснулась этого вонючего болота. Ты – непорочна.
– Это я-то? Неправда! Не думай, что твоя сестра идеальна! Я, как и все люди, несовершенна. И совершала множество непростительных поступков, ошибок, за которые мне и по сей день стыдно, когда я о них вспоминаю.
– Почему я тогда не помню, чтобы ты меня хоть раз обидела?
– Потому что я люблю тебя так сильно, что не смогла быть причинить тебе боль.
– И ты еще пытаешь меня переубедить, что ты не святая?
– Пытаюсь.
– Ты просто послушай, как звучит: «Святая Виктория!».
Она поцеловала брата в щечку за столь теплый комплимент. После чего сказала:
– Ты лучше прочти, что тебе написала Клементина. Она так переживала, когда читала. Даже всплакнула.
– Или прочитать то, что написала моя сестра со слов Клементины? – исправил ее Василий.
– Откуда ты знаешь?
– Тут не надо быть Шерлоком Холмсом. Я узнал бы твой почерк даже во тьме. И я знал, что Клементина не умеет писать и читать. Она сама мне говорила об этом.
– И после того, что я совершила, ты все еще считаешь меня святой? – спросила она.
– Несомненно, – уверенно ответил он и начал читать письмо.
Небо просияло.
Луч света прорезал плотные облака и осветил мокрую траву, колыхавшую на ветру. Дождь закончился, оставив после себя лужи, отражающие небо и ручейки, стекающие в городскую канализацию.
Все стихло.
Птицы снова защебетали.
Закончив читать письмо, Василий обнял сестру, не сказав ни слова.
Когда первые чувства остыли, он извинился перед ней за то, что чуть не совершил глупость, когда попытался незаконно встретиться с Клементиной.
– Не совершай больше таких опрометчивых поступков, Василий. Это может привести к трагедии. Обещаешь? – посмотрела на брата Виктория.
– Обещаю. Просто, Вика, тогда мной словно кто-то управлял.
Виктория пришла в некое оцепенение после признания Василия, ибо поняла, что этой неведомой силой, скорее всего, управляют приемные родители Клементины для того, чтобы заманить Васю в свой плен и совершить то, что они должны были сделать по приказу отца Домового – убить его!
– Когда ты почувствуешь это нестерпимое чувство, колющее душу, сразу звони мне. Мы договорились?
– Договорились. Я буду стараться. Я больше не буду думать о том, чтобы пробраться на стадион.
– А если, как ты говоришь, это сила существует. Вдруг ты не сможешь ей противостоять?
Он ничего не ответил, посмотрев в глаза сестры наивным взглядом, наполненным преждевременным страхом.
Она прижила его к себе, и они вышли на мокрую дорогу, ласкающуюся в лучах солнца.
Подойдя к дому, Виктория улыбнулась брату, как бы говоря, что все хорошо, что она с ним, рядом, что никогда не отпустит его руку, всегда защитит. На самом деле, за улыбкой скрывалось волнение и страх.
Она боялась потерять его, так как была бессильна, беспомощна против злых чар. Она боялась грядущего будущего, которое с каждым восходом солнца становилось все мрачнее и мрачней. Настоящее было обрамлено напряжением, ожиданием чего-то пугающего, а будущее покрылось плотным покрывалом боли, смерти и отчаяния, порождающего душевную опустошенность.
Именно тогда, Виктория решила обо всем рассказать Антону, который не знал не о войне, не о том, что они в опасности.
– Скверно, – сказал он. В его красивых глазах полыхали красным пламенем смешанные чувства: ярость и неутолимый гнев к отцу Домовова, затеявшему столь подлый и коварный план; страх за свою семью, которая для него стала центром бытия и мироздания – Вселенной; мимолетная отвага и непокорность, присущая мужчине, когда его родным и любимым грозит опасность. – Ты уверена, что за тобой никто не следит? За нами?
– Уверена. И не уверена, – неопределенно ответила Виктория. И добавила. – В чем я по-настоящему уверена, так это в том, что следят за Василием две маски, двое духов. Возможно, они следят еще за мамой и папой.
– И что же нам делать? Как помочь? – спросил Антон, понимая, что в данной ситуации он ничего не сможет сделать. Ничего.
– Мы бессильны. Я бессильна и от этого на душе так скверно, что хочется убежать в другую комнату и всю ночь рыдать.
– Вряд ли слезы помогут. Я предлагаю… предлагаю. – Он задумался, утонув лицом в ее волосах, пахнущих ромашкой и лепестками роз. – Кажется, я понял, что нужно сделать. А что, если мне взять пораньше отпуск? Как ты на это смотришь?
– Ты думаешь, это выход?
– Не выход. Но некая альтернатива. По крайней мере, до конца лета я буду рядом с тобой, держать твою руку, наслаждаться сладкими поцелуями, купаясь в любви. Будем вместе ходить к Клементине. Кто знает, какая опасность исходит от нее? А также будем чаще навещать твоих родителей и Василия, которому необходима наша защита, помощь, понимание, любовь, в конце концов.
– А тебя отпустят с работы? – спросила она.
– Отпустят. Напишу заявление. И все. Правда придется обмануть начальство, но это не будет грехом, дабы они нас всегда обманывают.
– Я знала, что ты найдешь хоть какое-то решение, – сказала Виктория, повернулась на бок, прильнула к нему и нежно поцеловала. – Я так рада…
– Если бы оно решало все проблемы, было бы и вовсе отлично. Но, увы, твоя жизнь все еще в опасности, а от этого на сердце нелегче. Боже, я даже представить не могу, если с тобой что-нибудь случиться. Я не смогу жить! Не смогу!
– О, милый! Не переживай так! Ничего не случиться. Ты ведь будешь рядом со мной, забыл? А раз ты будешь рядом – значит, ты защитишь меня от любого врага. Защитишь?
– Конечно, любимая, – ответил он, целуя ее. – Конечно.
– Вот и славно, мой любимый.
– Любимая.
Глава 11
После того, как Виктория увидела двух злых духов в литературном сквере, ей стали сниться кошмары, финал которых заканчиваются всегда одинаково – ее убивают в долгих мучениях.
Они являлись не только во снах, но и наяву. На оживленных улицах, в парках, в скверах, на детских площадках, на стадионе, на парковках, в магазинах, в окнах чужих домов. Повсюду, где бы она ни шла и где бы ни останавливалась.
Они смотрели на нее издалека, словно частные детективы, незаметно следующие за потенциальным преступником. Не приближались.
Рассказав о них Антону, они стали скрываться еще тщательнее, но не так, чтобы их вообще не было видно. Они хотели, чтобы их видели. Чтобы Виктория и Антон знали, что за ними следят каждый Божий день и что им известно обо всем, что известно им.
Сегодня ночью она снова проснулась от кошмара. Или это было видение? Или послание?
Ей снилось, что она зашла в продуктовый магазин; внутри – ни души. Только она и длинные ряды стеллажей, набитые продуктами. Тишина. Лишь цоканья каблуков об пол, вымощенный бело-голубой плиткой, неприятное жужжание ламп накаливания, которые ярко освещали магазин, мерный и посвистывающий шум, исходящий из кондиционеров и холодильников. Стук капель о кафель.
Было жутко и непривычно.
Она хотела выйти из магазина, но двери были заперты.
Запаниковала.
Стала стучать кулаками по стеклу, умоляя, чтобы ее выпустили. Ее никто не слышал. Она была одна в магазине. И страшилась собственных демонов, которые захватили ее разум и чувства. Внезапно выключился свет. Магазин погрузился в темноту.
Виктория села на пол, прижавшись к двери, и стала молиться, призывая Всевышнего сжалиться над ней и перестать ее мучить. Он ей не отвечал; он давно ушел туда, где нет горделивых и самовлюбленных людей, чья похоть и жестокость превратила некогда цветущий рай – в ад, пылающим в собственном смраде.
Вместо Божьего ответа, земля под ногами завибрировала; задрожала от гнева невидимой силы. Стеллажи с оглушительным треском опрокидывались наземь и разбивались. Лампы накаливания взрывались, осыпая пол острым стеклом. Что-то повисло в воздухе и рухнуло на пол, оглушая Викторию. Потом она услышала: «Боишься, Виктория? Бойся, ибо мы пришли убивать!».
Больше не в силах терпеть сей ужас, она закричала, закрыв глаза.
Шум стих.
Открыв глаза, она не поверила своим глазам. Перед ней стояли два духа в свете лунного сиянии.
Они улыбались, глядя на нее. За их спинами творился настоящий хаос: битое стекло, щепки, доски от стеллажей и продукты были свалены в одну огромную кучу. Холодильники и кондиционеры дымились, испуская черные облака дыма. Стены, пол и потолок были измазаны то ли в томатной пасте, то ли в запекшейся крови.
Когда они подошли к ней ближе, Вика схватила доску и приказала им не приближаться. Они дико рассмеялись.
– Глупо противостоять нам. Мы сильны, – сказал один.
– Лучше сядь и выслушай нас, – посоветовал другой.
– И мы тебе, возможно, не причиним боль, которую ты заслуживаешь.
– Что вам надо от меня? Кто вы такие? Ближе не подходить, я сказала!
– Тише-тише, девочка. Не надо кричать. Хочешь, чтобы случились преждевременные роды? Я думаю, что нет. Поэтому прошу по-хорошему, выслушай нас и перестань задавать никому не нужные вопросы.
– Вот именно, – вторил один другому.
– Хорошо, – согласилась она и опустила палку, но не выкинула.
– Так-то лучше!
– Лучше!
– Хватит за мной повторять! – разгневался один.
– Извини.
– Виктория, мы не просто так являемся каждую ночь в твои сновидения. Как и не просто появляемся там, куда ступает твоя нога. Понимаешь? Все что с тобой происходит это ни случайность, ни судьба, ни твое помешательство, как многие думают, ни обман зрения. Мы предупреждаем тебя, чтобы ты не лезла не в свои дела. Ты понимаешь меня?
– О чем вы?
– Не представляйся дурой, ты все прекрасно понимаешь. Мы говорим о твоем несчастном брате, которому ты помогаешь выбраться из черной ямы и, который по какой-то неведомой нам причине слушает тебя. И более того он питается твоей силой, как пиявка, и противостоит нам, что, собственно говоря, ни есть хорошо. Поэтому давай сделаем так: ты оставляешь его и живешь мирно. Пускай он сам решает, как ему жить, он уже взрослый мальчик. Если послушаешь нашего мудрого совета, клятвенно обещаю, что мы не притронемся к твоему чаду, которое сладко спит в твоей утробе. Ты поняла?
– Вы с ума сошли! Я никогда не брошу родного брата!
– Не надо пренебрегать нашей добротой. Выбирай: либо твой ребенок, либо твой брат. Третьего варианта – нет.
– Я выбирают оба варианта! – воскликнула она.
– Так нельзя, – предупредил дух.
– Мне можно.
– Нельзя! – закричал он.
– Да пошел ты! – выругалась Виктория.
– Мое терпение лопнуло. Ты сама напросилась, мразь! – разгневался один и со всей силой ударил ногой по животу Виктории.
Она упала на пол.
Закашляла. Тело заныло от боли. Но Виктория не перестала бороться. Начала ползти. Духи засмеялись, подошли к ней и обрушили на нее весь свой гнев, пока она не потеряла сознания.
Очнулась.
Снова одинокий магазин. Тело жутко болит.
Она в ужасе смотрит на живот. Все в крови: одежда, полки, пол. Кричит…
… и просыпается. На нее напугано смотрит Антон, спрашивая, что случилось. Она отвечает, что снова кошмар, с облегчением глядя на живот. Крови нет. Ребенок живой.
– Опять снились злые духи? – спросил он.
– Да. Я думала, мое сердце разорвется. Все было так реально. Я чувствовала боль. Чувствовала. Как странно. Надо позвонить Василию.
– Сейчас три часа ночи. Он спит!
– Я не усну, если не позвоню.
– Предчувствие? – спросил он.
Антон встал с кровати, подошел к тумбочке, взял телефон и подал его Виктории.
– Что-то вроде того, – сказала она. Набрала номер, приставив к уху телефон. – Ну ответь же! Ответь! Ответь! Он не отвечает, Антон! Не отвечает!
– Наверное, крепко спит.
– Нет! – закричала Вика в приступе истерики. Нажала сброс. Стала звонить Марии. – Я… я… не знаю… сердце… Мам! Мамочка! Привет! Проверь, пожалуйста, брата! Он не отвечает мне на телефон!
– Виктория? Это ты?
– Да, мам! Проверь брата!
– Что-то случилось! Сколько сейчас время? – встревожилась Мария, встав с постели.
Через несколько минут Мария сказала:
– Его нет в постели! Василий! Василий? Где ты? – Нет ответа. – Василий!
Обыскав весь дом, так и не найдя Василия, Мария сказала:
– Его нет дома! Ты знаешь, где он?
– О боже! – Сердце ушло в пятки. – На стадионе! Мама нужно срочно бежать на стадион! Срочно! Пока еще не поздно! – закричала Виктория.
И положила трубку.
– Что ты сказала? Он на стадионе? – переспросил Антон.
– Да, – ответила она; в ее глазах стоял ужас. – Принеси мне фонарик.
***
– Твои мысли подобно молниям, которые уничтожают своей откровенностью и одновременно жестокостью! – воскликнул Домовой своему отцу.
– Я говорю так, как считаю нужным, – ответил отец. – И ты не в праве меня учить, как и что мне говорить.
Повисло долгое молчание.
Переговоры были направлены на предотвращение боя, который по самым скромным меркам мог унести более десяти тысяч воинов. Они зашли в тупик.
Они стояли друг напротив друга, глядя друг другу в глаза с открытой ненавистью и болью.
– Так что ты решил? Смерть или спасение?
– Спасение? – воскликнул Домовой. – Ты считаешь, что спасение заключается в том, чтобы сдаться и отдать вам наши земли?
– Считаю. Хочу заметить, что на кану не только жизни твоих воинов, но еще жизни Виктории и ее братика.
– О чем ты?
– Ты еще не знаешь? – Он засмеялся. – Бедный-бедный мальчик. Ты глуп и слаб. Слаб и глуп. Твоя сила – это смех! Они скоро умрут!
– Ты подло врешь! Врешь!
– Да неужели? – Отец сделал шаг. – Можно к тебе прикоснуться?
– Только без глупостей, – предупредил Домовой.
Отец прикоснулся к его руке и Домовой увидел то, отчего его ноги подкосились. Он чуть не упал; закружилась голова.
– Ах ты чертов сукин сын! – выругался Домовой и схватил его за горло. – Я убью тебя! Убью! Убью!
– Это нападение! Нападение! В бой!
– В бой! – подхватила воины, и побежали на противников.
– Держать оборону! – закричал Домовой.
Отец Домового вытащил из ножен меч и вонзил его в живот сына.
Руки ослабли. Боль была нестерпимой. Он пошатнулся, упал на землю и сказал:
– Ах ты подлый…
– Видишь ли, сынок, войну можно выиграть только обманом, – перебил его отец. – Только обманом. Это всегда эффективно. Как я легко тебя заманил в капкан. Я знал, что ты дорожишь этими земными тварями, но чтоб на столько! Слава Богам!
– Я тебя убью, – сказала Домовой.
– Как?
– Я…
Он не договорил, провалившись в темную пропасть.
Доехав на такси до спортивного комплекса «Олипмус», Виктория не мешкая вышла из машины и побежала к стадиону, не дожидаясь Антона, который расплачивался с таксистом.
Было прохладно и темно. Ни один фонарь не освещал стадион. Лишь лунное сияние указывало ее путь да несколько бледно-сверкающий звезд, тонувших в черной синеве.
Когда Виктория устала бежать, седьмой месяц беременности давал о себе знать, она пошла быстрым шагом, постоянно крича в пустоту, обличенную мраком: «Василий! Ты где? Отзовись!».
Василий не отвечал.
Она вспомнила сегодняшний сон и, проводя параллели, пришла к выводу, что все-таки сон был вещим. Все сходиться. Темнота. Одна, если не считать Антона, который нагонял ее. Цоканье каблуков. Брызг капель. Стрекотания сверчка вместо дребезжащего холодильника. Брат и ее ребенок в опасности.
В смертельной опасности.
Ее тело покрылось мурашками, сердце заколотилось с удвоенной частотой, вены вздымались на лбу и на шеи, голова закружилась.
Она остановилась. Огляделась.
Никого.
К ней подбежал Антон, схватил ее за руку и гневно сказал:
– Ты что делаешь!? С ума сошла! Больше никогда от меня не убегай!
– Прости. Прости, любимый, – извинилась она, обняв его. – Не знаю, что на меня нашло. Где же он? – В ее глазах сверкнули слезинки, а в горле встал комок, отчего стало трудно дышать. – Его здесь нет! Нет! Неужели, все кончено!
– Может быть, его здесь и не было, – предположил Антон.
– А где ему еще быть в три часа ночи? – злобно спросила Виктория. – Он точно на стадионе. Я чувствую. Я знаю. Надо продолжать поиски!
– Хорошо.
– В лес…
Они свернули с дорожки и побежали в темный, густой лес, таивший в себе что-то пугающее и зловещее под покровом ночи.
Через пышные кроны деревьев лунный свет просачивался лишь местами, освещая небольшие участки земли.
Выбежав на поляну, где они встречались с Клементиной, они разочарованно посмотрели на опустевшее поваленное дерево. Никого не было.
– Где он еще может быть? – спросила сама у себя Виктория.
– На трибунах? – предложил Антон.
На трибунах, возвышающихся над игровым полем, залитым серебристым сиянием не было никого кроме черно-белой кошки, лежащей в одном пластмассовом кресле.
– А что вон там? – спросил Антон, указав пальцем на самую верхушку трибун, на которой мелькал чей-то силуэт.
Поднявшись наверх, они увидели, что это Василий, шагающий по самой кромке трибун.
– Василий, что ты делаешь? – закричала Виктория и побежала к нему. – Очнись! Очнись! Сопротивляйся силе! Давай же! Держись!
Когда Виктория хотела схватить брата за руки, ее оттолкнула неведомая сила. Вика отшатнулась назад, оступилась и чуть не скатилась по лестнице вниз, но ее вовремя подхватил Антон.
– Что это было? – спросил взволнованный Антон.
– Клементина, – ответила ошарашенная Вика.
– Клементина?
– Она, как и Вася, во власти гипноза, – ответила она и устойчиво встала на землю. Снова подошла к брату на расстояние вытянутой руки. – Клементина, хочешь меня убить? Давай. Я не против. Только оставь моего брата!
– Заткнись! – закричал та, несомненно, не своим голосом. – Не указывай, что мне делать! Я должна убить его! И никто меня не остановит! Никто! Не ты, не он, не сам Господь Бог!
– Вспомни, кто ты есть на самом деле. – Виктория взяла ее за руки, не боясь быть отброшенной в сторону. – Я знаю, ты не убийца. Ты добрая и отзывчивая девушка, которая любит всем сердцем моего брата и которая никогда не причинила бы ему боль. Ты обязана противостоять злу! – Виктория сжала ее руки еще сильнее. – Клементина, ты должна убить злые начала, одурманившие твой светлый разум и спасти того, кто тебе дорог и без которого твоя жизнь превратится в бездну опустошенности, в отмель безысходности, в сыпучее дно отчаяния и разочарования.
Когда Виктория отпустила ее руку, Клементина упала на землю. И словно очнувшись ото сна, спросила:
– Что вы здесь делаете?
– Некогда объяснить. Клементина, спаси Василия! Он уже на краю пропасти! – закричала Вика.
– Что?! – воскликнула Клементина.
Она обернулась. Увидев Василия, она все поняла и полетела спасть его.
Антон пытался нагнать Василия, понимая, что расстояние между ними слишком большее, чтобы он успел схватить его за руки, в последнюю секунду вытащив из пропасти смерти.
Еще один шаг и под его ногами пустота. Он упадет и разобьется. Либо умрет, либо до конца жизни останется калекой.
Антон тщетно призывал Васю остановиться. Но тот был в другой прострации, в другом мире, в психологическом дурмане, во сне и не слышал его слов, которые тонули в безнадежности шагающего будущего, безмолвно и целенаправленно.
– О боже! – закричала рыдающая Виктория, в отчаянии падая на колени, когда Василий сделал шаг вперед и растворился во мраке, упав в черную пучину безвозвратности.
– Нет! – воскликнул Антон, подбежал к обрыву и увидел нечто невероятное.
Волшебным образом Василий повис в воздухе, в метре от земли. Он догадался, что его успела подхватить Клементина.
Он смеялся и плакал одновременно.
– Виктория, он живой! Живой!
– Как? – спросила бледная Вика, в голосе которой появилась надежда.
– Он жив! Его спасала Клементина!
– О боже!
Антон помог Виктории встать с пола, и они спустились вниз, где на асфальте сидели Василий и Клементина; они обнимались.
– Василий! – сквозь рыдание воскликнула Вика и обняла брата. – Я думала, ты умер. Но ты – жив, благодаря Клементине. Как же я тебя люблю, мой дорогой.
– Я тоже люблю тебя, сестренка, – тихо произнес он, поцеловав сестру в щеку. – Правда, я сейчас не понимаю, что происходит и, где я вообще нахожусь.
– Главное, что ты жив. Остальное – не важно! – сказал Антон, присел на корточки и тоже обнял Василия, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – А где Клементина? Я ее не вижу?
– Она рядом с тобой. Слева, – ответил Василий.
Антон посмотрел в ее сторону и поблагодарил:
– Спасибо. Ты сегодня поступила так, как должна была поступить. Если бы не ты, то… даже страшно думать об этом. Можно тебя обнять? – скромно спросил он.
Клементина взяла его руку, положила ее на плечо. Антон прижал ее к своей груди и почувствовал, как ее невидимое тело содрогалась и дрожало.
– Все хорошо. Все кончено, Клементина.
– Нет. Ничего еще не кончено. – прошептала она.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Антон.
– За нами следят! Они не ушли! Я их чувствую!
– Кто они?
– Маски.
– Маски? – встревожено спросила Виктория.
– Именно. Мои приемные родители, надевшие маски Богов.
– Они наверху! На трибунах! – крикнул Василий. – Они смотрят на нас!
Виктория, Антон и Клементина посмотрели наверх и увидели их, злобных и мерзкий духов, которые что-то замышляли, что-то нечистое и подлое.
– Они готовятся, – сказала Клементина.
– К чему?
Молчание.
– К чему они готовятся, Клементина? – переспросила Виктория.
– Чтобы убить нас, – немногословно ответила она.
– Мы предупреждали тебя, Виктория, – сказал один, спускаясь вниз, словно ангел с небес.
– Предупреждали! – вторил ему второй.
– Но ты ослушалась.
– Ослушалась.
– Прекрати повторять за мной!
– Прости.
– Поэтому ты будешь наказана. Мы убьем твоего ребенка. И убьем каждого, кто посмеет остановить нас.
– Я не позволю! – сказала Клементина.
– Я тоже! – добавил Антон.
– Тогда вы все – покойники! – закричала маска. И они полетели на них.
По истечении нескольких секунд на земле без сознания лежали Антон, Василий и Клементина.
– Слабаки, – сказала маска и приблизилась к напуганной Виктории. – Боишься?
– Нет, – храбро ответила Вика.
– А надо бы, ибо пришло правосудие!
После этих слов, он ударил Викторию в живот.
Виктория взывал от боли. Закашляла. Мир стал плыть, меняться, исчезать.
– Хочешь еще?
– Не приближайся к ней! – крикнула Элизабет, держа в руках меч.
– О, кто к нам прибыл! Посмотри-ка, муженек! Сама госпожа, Элизабет!
– Если хотите драться, то деритесь со мной!
– С удовольствием!
Элизабет подняла меч вверх, закружилась подобно снежному вихрю и нырнула с такой силой в сторону противников, что Виктория почувствовала свист в ушах. Меч, рассекающий воздух, вонзился в грудь духа, который испустил последний безучастный вопль смерти и бездыханно упал наземь. Вытащив меч из мертвого духа, разгневанная Элизабет самоотверженно и храбро ринулась на второго, который в страхе за свою жизнь побежал от нее.
– Вернись, трус! – закричала Элизабет и остановилась, чтобы кинуть меч в труса, убегающего с поля боя.
Меч, пролетевший добрые пять метров, вонзился в спину духа; он остановился, обернулся, усмехнулся, упал на колени и умер.
Василий, Клементина и Антон, очнувшись от мгновенного забытья, вставали с земли, не понимая, что, собственно говоря, произошло.
Элизабет тем временем вытащила меч из духа и подошла к Виктории.
– Виктория, – сказала Элизабет, проведя рукой по ее лицу. – Просыпайся.
– Привет, Элизабет! – крикнул Василий, держа за руки Клементину.
– Привет, Василий. Как ты?
Они обнялись.
– Жить буду, – ответ Вася. – Небольшая ссадина на лице украшает мужчину.
– Украшает. Это твоя подруга?– поинтересовалась она.
– Да.
– Красивая!
– Я знаю, – улыбнулся он.
– Познакомишь? Или как?
– Ой, извини. Ее зовут Клементина. Клементина, это Элизабет – лучшая подруга Виктории.
