Василий Васильевич Пряхин
Виктория
– Пусть этот рассказ будет храниться у тебя. Прочти его, если захочешь. Прочти его, когда подрастет Алиса, если захочешь. Там всего страница.
– Хорошо. – Антон взял в руки конверт. Потом обнял Василия, поцеловав его в лоб. – Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
– Да. – Василий сухо улыбнулся. – Я пошел. Надо маме помочь.
– Конечно, иди.
Когда Вася ушел, Антон вскрыл письмо и начал читать:
«Это был тихий осенний день, когда только-только листва на деревьях окрасилась в золотистый цвет, озаряя мир теплотой и счастьем. Мы шли с тобой по парку. Ты рассказывала мне о холодной Ирландии, в которую ты хотела уехать на пару недель, чтобы погулять по тихим, одиноким улочкам, глядя на возвышающиеся холмы, увитые яркой зеленью; пробежаться по лугам, усеянным цветами, вдыхая их ароматные запахи; побывать в каменном замке, построенном на горе, ощутив себя Герцеговиной. Ты хотела почувствовать забытый запах сказки и волшебства. «Ирландия – это чудо, вымощенное руками человека и природы». Так ты сказала. Я сказал тебе, что хочу там побывать, хочу прикоснуться к сказке. На что ты ответила, что мы обязательно поедем в Ирландию, когда накопим нужную сумму денег и отправимся в незабываемое путешествие всей нашей жизни. Именно после этих слов я стал откладывать деньги на поездку в сказку.
Потом мы шли молча, всматриваясь в ветки сосен и берез, чтобы обнаружить белочек и покормить их. Когда ты увидела белочку, прыгающую с ветки на ветку, ты засмеялась так мелодично и мило, что я тоже засмеялся, захлопав в ладоши. Ты кричала: «Смотри, смотри, Вась. Видишь ее! Пошли за мной!». Ты взяла меня за руки и потянула в дебри леса. Мы остановились возле высокой сосны, на которой вальяжно и беззаботно сидела белка. Она посмотрела на нас. Ты сказала ей: «Белочка, матушка, хочешь орешек? Возьми орешек, ведь он не просто орешек, а волшебный орешек!». Я спросил у тебя, почему он волшебный? Ты ответила: «Он волшебный, потому что наша белочка волшебница! Она хранительница леса!».
Я удивился, глядя, как зверек ловко спустился по стволу дереву и взял с твоих рук орех. Я сказал тебе, что ты сама волшебница, раз накормила белку! Я помню, ты засмеялась и сказала мне, чтобы я протянул ладонь. Я послушалась. Ты положила в нее орех и позвала белочку. Та покосилась на нас, увидела второй орех, спустилась, заползла в мою ладонь (никогда мне не забыть ее мягких лапок!), взяла орех и упорхнула, словно ее здесь и не было.
Как я был счастлив. Я смотрел на тебя, как на королеву этого безмятежного леса.
Мы вышли на тропку, по которой туда-сюда снова голуби. Ты запела. И кто бы что ни говорил, ты пела замечательно. Так нежно, так сладко, так искренне, что я не мог не петь вместе с тобой. Дуэтом.
Так мы шли до самого дома, распевая детские песенки (помнишь, нашу любимую про «Домовенка»?), взявшись за руки.
Когда ты уложила меня спать, а до этого искупав в горячей ванне, где я играл в морской бой, ты прочла мне собственное стихотворение, посвященное мне. Помню, что я покрылся румянцем и засмеялся. Сейчас, когда я вспоминаю тот волшебный стишок, у меня наворачиваются слезы, сам не знаю почему.
После этого ты поцеловала меня в щечку, пожелала спокойной ночи и ушла в свою комнату. Я смотрел тебе вслед… и думал, как здорово, что у меня есть старшая сестра. Потом ложился спать и видел сладкие сны, где я и ты гуляем по сказочной Ирландии.
Мне было тогда семь или восемь. Я уже не помню. Это и неважно. Главное, ты навсегда останешься в моем сердце, как добрый ангел, который любил меня и защищал, учил и ругал, воспитывал и понимал.
Я никогда этого не забуду.
Как и не забуду того, как ты однажды сказала мне: «Василий то, что братья с сестрами ругаются друг с другом – это нормально. Главное, что бы они уважали и любили друг друга».
Я люблю тебя, сестрица… ты навеки моя старшая сестра…
С любовь, Василий».
Антон закрыл письмо, вложил его во внутренний карман пиджака и заплакал.
Эпилог
Сквозь снежную пелену облаков просачивались лучи восходящего солнца, освещая бескрайние поля; припорошенную блестящим снегом одинокую дорогу; высокие и могучие деверья, веточки которых покрылись былым одеяниям (зимней шубкой); домики, извергающие из кирпичных сводов печей густой дым, веющийся высоко высь; заборы с высеченными пиками, изгороди. И двор, покрывшийся за одну морозную ночь толстым слоем снега.
Из кирпичного одноэтажного дома выбежала, звонко смеясь, пятилетняя девочка. Следом за ней вышел высокий мужчина, тридцати лет, с густой бородкой, длинными волосами и красными щечками. Он остановился на крыльце, украшенными круглыми столбами, и с любовью смотрел на дочь, улыбаясь ей своей доброй улыбкой, когда она прыгала в мягкий сугроб, снова и снова.
Надев теплые варежки, он подбежал к ней, взял ее на руки и закружил, как снежная вьюга. Она смеялась так звонко и мелодично, что даже любопытные чирикающие птицы прилетали со всей сонной округи, садились на деревья и смотрели, как радуется девочка, с нежностью обнимая папу, которого она любила больше всего на свете.
Когда он опустил ее на землю, девочка слепила снежок и кинула в отца. Промахнулась. Мужчина, увидев, что его обстреливают снегом, наклонился, слепил снежок и кинул. Комочек снега полетел не вперед, а назад. Девочка засмеялась.
Они прыгали, бегали, скакали, падали, танцевали, обнимались. И так утомились, что легли наземь и стали смотреть на небо, на падающие снежинки, на птиц, кружившихся в невольном танце празднества и радости, на хвойный лес, возвышающийся за рекой, которая покрылась толстой коркой льда.
– Доча, тебе хоть понравились подарки, который тебе подарил Мороз – красный нос?
– Очень-очень! Я хотела лишь велосипед, а он еще подарил мне большущую мягкую игрушку, с которой я буду спать каждую ночь. И целый пакет сладостей! Ммм!
– Видимо, Дедушка тебе любит.
– Ага. Я старалась себя вести хорошо весь год, чтобы он не разозлился.
– Ты моя умничка!
– Папочка, а почему я не слышу Деда Мороза, когда он приходит в наш дом и кладет под елочку подарки? – спросила она, поймав снежинку язычком. Засмеялась.
– Потому что он бесшумно крадется на цыпочках, чтобы не разбудить тебя, сладкая моя, – ответила папа.
– Почему?
– Чтобы не испортить сюрприза.
– Ааа, понятно. – Она на секунду задумалась. Потом спросила. – А как Дед Мороз попадает в наш дом, когда мы спим?
– Через дымоход.
– Но там же так узко! – возмутилась она. – Как он туда пролезет с его-то животом?
– Или через двери, – выкрутился он.
– Но ведь у него нет ключа, который открывает нашу дверь.
– У него есть один волшебный, золотой ключик, с помощью которого он открывает любые двери!
– ВАу! Классно! Он настоящий волшебник! – Снежинка упала на ее ресничку и растаяла. – Папочка?
– Что, любимая?
– Но почему он сам не дарит подарков, а кладет их под елку?
– Не знаю. Наверное, скромничает.
– Но почему?
– Если бы я знал, то я обязательно сказала бы.
– Я когда-нибудь его увижу? – поинтересовалась она.
– Обязательно, доченька.
– Когда, папочка? Когда? Когда? Когда? – обрадовалась она, захлопав в ладоши.
– Когда придет твое время, – мудро ответил он, поднявшись с земли, чтобы не дай Бог простыть в самые светлые дни на Земле. Дни, когда весь мир празднует Новый год и Рождество. Дни, когда мы становимся добрее и приветливее.
– А когда оно придет, это время? – не угомонялась она.
– Совсем скоро. – Он помог ей подняться с земли. И добавил. – Может быть, в следующем году, если ты будешь себя вести хорошо.
– Правда! – Девочка захлопала в ладоши. – Ты обещаешь?
– Обещаю!
– Как здорово! – воскликнула она и обняла отца. – Спасибо-спасибо, папочка! Ты самый лучший!
Он взял ее на руки и поцеловал в холодную розовую щечку.
Потом предложил:
– Хочешь слепить новогоднего снеговика?
– Да! – согласилась она.
Отец и дочь дружно начали катать комки снега, которые с каждым новым вращением увеличивались и увеличивались, достигая действительно впечатляющих размеров.
– Папочка, помоги! Я не могу его сдвинуть с места! – крикнула она.
– Иду, доча! Иду! – Он оставил свой комок и подошел к ней. Попытался подвинуть. – Ух! Какой тяжелый! – Он картинно смахнул пот рукой. – И как ты такой тягала?
– Ой, я и сама не знаю!
– Без тебя мне его не сдвинуть с места. Поможешь?
– Конечно, папочка!
Они вместе навалились на ком снега, и он, к ее большой радости, покатился. Он притворно кряхтел и прерывисто дышал. Она смеялась.
Когда они докатили снежный ком ко второму, она спросила:
– И как нам с тобой поставить друг на друга эти огромные комья снега? – поинтересовалась она.
– Да… задача та еще…
Он стал чесать подбородок, неотрывно глядя на бесформенный комок.
– Ну, что папочка, ты придумал? Придумал? Придумал?
– Да, сладкая моя.
– И что же ты придумал?
– Ты возьмешь снежный ком обеим руками с этой стороны, а я – с противоположной. А потом на счет три – поднимем. Договорились?
– А мы сможем? Я не уверенна…
– Ты веришь мне?
– Да, – не думая ответила она.
– А в собственные силы?
– Как-то не уверена… он такой большой, а я такая маленькая.
– Запомни, хорошая моя. Всегда, несмотря ни на что, верь в себя. Нет ничего невозможного. Есть нерешенные проблемы. Ты понимаешь меня?
– Кажется, да, папочка.
– Тогда возьми в руки этот комок и попробуй поднять. Я уверен, у тебя получится. – Он посмотрел в ее красивые глаза. Глаза ее матери. – У тебя ведь получится?
– Да, папочка. Получится! – уверено крикнула она.
– Такой настрой мне нравится! Тогда схватись покрепче. И… один, два. Ты готова? – Она кивнула. – Три!
Она скорчила милую мордочку, напряглась, покраснела – и вот тогда тяжеленный снежный ком стал волшебным образом подниматься вверх. На десять, двадцать, тридцать сантиметров.
– Папочка, я больше не могу!
– Еще чуточку! Ты сможешь!
Поставив наверх снежный шар, Алиса повалилась от усталости на землю, засмеялась и закричала:
– Я это сделала! Я поверила в себя! И поставила его! Представляешь, пап?
Отец, довольный и счастливый, поднял ее за руки, обнял и сказал:
– Ты моя умница! Я нисколько не сомневался в тебе!
– Пап, как же так, что ты во мне никогда не сомневаешься, когда я сама в себе сомневаюсь? И всегда знаешь, что я справлюсь?
– Ты же моя дочь. Моя плоть и кровь. Моя маленькая принцесса, которая делает старого ворчуна самым счастливым человеком на земле.
– Ты не старый! И не ворчун! Ты самый добрый и хороший папа! – Она прижалась к его щеке. – Мне так хорошо с тобой.
– А мне с тобой.
– Мы всегда будем вместе, папочка?
– Всегда, моя дорогая.
– Хорошо. – Она замолчала. Потом сказала. – А если…
– Что «если»?
– Моя мама тоже мечтала быть рядом со мной, но умерла и… оставила нас. А что, если ты умрешь? – предположила она, разволновавшись. – Я не смогу без тебя…
– Не думай об этом. Я не умру.
– Но ты же говорил, что все люди – смертны.
– У меня есть волшебный, невидимый амулет.
– Правда? – изумилась она.
– Да. Мне его подарила моя мама, когда мне исполнилось пять лет.
– Здорово! Тогда теперь я не боюсь, – сказала она и успокоилась. Спросила. – Пап, а мне тоже пять лет, почему ты мне не подарил амулет?
– Я хочу подарить тебе его прямо сейчас.
– В Новый год, – добавила она.
– Именно.
– Но где он?
– Я же говорил, что он невидимый.
– Ааа, точно. Я забыла.
Он надел на нее невидимый амулет, продетый в невидимую цепочку. Щелк. Зацепил.
– Вот так. Теперь ты в безопасности.
– А как же ты?
– Мой амулет на мне.
– А это чей амулет? – поинтересовалась она.
– Это мамин амулет.
– Я буду носить мамин амулет?
– Да, сладкая моя. Поэтому не снимай его и береги так, словно это самое дорогое, что у тебя есть.
– Конечно, папочка, – ответила она. Спросила. – Теперь мы бессмертны?
– Пока мы вместе, – уточнил он.
– Пап, почему «пока». Мы всегда будем вместе. Ты чего забыл?
– Всегда, милая моя. Всегда, – сказал он, улыбнувшись ей.
– А почему мама сняла амулет, когда рожала меня?
– …
– Пап?
– Этого я никогда не узнаю, – грустно ответил он, погрузившись в думы.
– Ты по ней скучаешь?
– Да. Очень. Мне ее не хватает. Я любил ее.
– И продолжаешь любить?
– Да.
– Пап, расскажи мне, как ты познакомился с мамой?
– Но я ведь рассказал тебе об этом тысячу раз…
– Я знаю. И поэтому я еще хочу послушать эту красивую историю в тысяча первый раз. Когда ты рассказываешь о маме, я представляю ее. И она оживает в моем воображение. Я хочу, чтобы она жила во мне – вечно… Я боюсь ее забыть.
– Ты ее не забудешь, если будешь помнить, – сказал он. Добавил. – Она и так живет в тебе. Ты – это она, а она – это ты. Вы так похожи. Не только внешнее, но и внутреннее.
Рассказывая дочери о том, как они познакомились с Викторией, голос Антона дрожал.
– Жаль, что ее сейчас нет, – посочувствовала она.
– Она… была такой красивой…
Он еле сдерживал эмоции и чувства, чтобы не зарыдать. Слезы градом бежали по его лицу.
– Пап, не плачь. У тебя есть я. Я люблю тебя!
– Я не… просто воспоминания нагрянули, словно гром среди ясного неба. – Он обнял дочь. – Я тоже люблю тебя. Я каждый день благодарю Бога за то, что он подарил мне дочь. Тебя, Алиса. Ты для меня – все!
– Вся большая-пребольшая Вселенная? – взволнованно спросила Алиса.
– Да, – подтвердил Антон.
– Здорово! – обрадовалась она. И спросила, глядя на два снежных комка, положенных друг на друга. – Ну что мы будем доделывать снеговика?
– Конечно.
Установив третий комок, они вставили сухие ветки (руки), длинную розовую морковку (нос), две коричневые пуговки (глаза), две скорлупы от стручковых бобов (губы). И получился симпатичный снеговик.
– Чего-то не хватает, – сказала Алиса и побежала в дом. Взяла старую, дырявую шапку и шарф, проеденный молью. Надела шапку на снежную голову, обметала шарф вокруг условной шеи. Посмотрела. И сказала. – Вот теперь – настоящий снеговик!
– Мы с тобой молодцы! – Он взял за руку дочь. – У тебя руки – лед. Пора домой, отогреваться. Пошли?
– А потом поедем кататься на санках?
– Обязательно. Но только после того, как мы встретим гостей. Бабушку и дедушку.
– Пап?
– Что?
– Они тоже принесут подарки?
– Наверное.
– Как же я люблю Новый год! Но ведь их подарки не от Деда Мороза?
– Откуда ты… почему ты так думаешь?
– Пап, я все-таки уже не маленькая верить в то, что существуют разные Деды Морозы. Я точно знаю, что он только один.
– Ты права.
– Если я права, то тогда почему они мне дарят подарки от его имени?
– А почему ты даришь им свои рисунки на праздник?
– Чтобы они обрадовались, – ответила Алиса.
– Вот тебе и ответ на твой вопрос. Бабушка с дедушкой тоже хотят тебя порадовать подарками. Только не говори им, что ты перестала верить в других Дедов Морозов. Хорошо?
– Почему?
– Они расстроиться, если узнают, что ты разгадала их секрет.
– Я не хочу их расстраивать. Я буду молчать как рыба.
– Моя рыбка. – Антон чмокнул ее в щечку. И сказал. – Все, пошли домой!
Они вошли в дом, закрыли за собой дверь, разделись, приготовили горячего чая, выпили по две кружки и уснули на полчасика. Их разбудил звонок в дверь.
***
Мария, Константин, Василий, Антон и Алиса, счастливые и вдохновенные праздником и долгожданной встречей, шумно разговаривая, смеясь и шутя, зашли в гостиную, залитую мягким светом, лившимся от парафиновых свеч.
В просторной гостиной, стены которой были украшены разноцветной бахромой (а окна разрисованные акварелью!), тихо играла спокойная, преимущественно, новогодняя музыка из старенького магнитофона; мерно тикали часы. У восточной стены располагался диван. А так же стояла пышная искусственная елка, украшенная блестящими гирляндами и мишурой; под елкой лежали подарки в коробках, обтянутых подарочной лентой: красной, голубой, пурпуровой, лиловой, фиолетовой, желто-карамельной, розовой. Противоположную стену занимал камин, в ярких бликах которого потрескивали сухие поленья, поднимая вверх красные угольки. Над камином висели деревянные часы в виде избушки на курьих ножках. В центре гостиной стоял длинный стол вишневого цвета, накрытый скатертью. На столе – миниатюрная елка, горящие свечи, фигурки Деда Мороза и Снегурочки, бутылка шампанского, бутылка красного вина, сок в стеклянном графине, салаты, горячее мясо с картошкой, нарезка из сыра и колбаса, маринованные грибы и помидоры, селедка с хрустящим луком, свежие огурчики, яблоки и апельсины.
– Проходите, гости дорогие! – гостеприимно сказал Антон, усаживая всех за стол.
– Вы столько всего наготовили! Аж глаза разбегаются! – сказал Василий, сев на диван.
– Не надо было… – возмутилась Мария.
– Из-за нас так трудиться, – добавил Константин.
– Сегодня ведь новый год! – воскликнул Антон. – Время чудес! Время добрых улыбок и щедрых угощений!
– Да! – поддакивала Алиса. – Тем более новый год всего один раз в году!
– А кто все это готовил? – поинтересовался Константин.
– Алиса, – ответил Антон. – Я ей чуточку помогал. Самую малость.
– Правда? – притворно изумилась Мария. – Какая молодец. – Она обратилась к Константину. – Деда, кажется, у нас подрастает искусница-хозяюшка.
– Ага. А как все вкусно! Пальчики оближешь! – похвалил дедушка.
– Да какая я искусница, – скромничала Алиса. – Мы вместе с папой готовили. Я ему помогала, а не он мне.
– Какая разница? – спросил Антон.
– Она еще и скромница, – подметил Василий. И они все засмеялись, озаряя комнату теплотой и любовью.
– Давайте же нальем шампанского в бокалы и выпьем за новой 2019 год! Пускай он принесет нам лишь мир, счастье, процветание и любовь!
Выпев шампанского, они принялись за еду, попутно успевая обмениваться подарками. Алисе подарили еще одну мягкую игрушку, зеленого дракона. И книжку русских народных сказок.
Когда все ушли, Алиса спросила у папы, который мыл грязную посуду:
– Пап, а почему тетя Элизабет к нам не приходит?
– Она сегодня с Леонардо и Викторией пойдут на праздник… на Зеленых Луг, где растут белоснежные тюльпаны, звонко поющие песни. Поэтому они придут вечером. Поздно.
– Папочка?
– Что?
– А можно мне сходить вместе с ними?
– Мы же хотели покататься на санях. Или ты уже не хочешь?
– Я хочу. Сходим после. Ну, так что, пап, можно?
– Нет.
– Но почему?
– Нет. Это опасно.
– И ничегошеньки неопасно! – возразила Алиса. – Ну, пожалуйста, папочка! Я так хочу услышать, как поют тюльпаны на лугу!
– Я же сказал, что нет.
– Почему? – Алиса насупилась. – Я буду всегда рядом с тетей Элизабет. И ни на шаг не отойду от нее. Правда. Пожалуйста, пап.
– Антон, не будь таким букой, отпусти дочь погулять, – вдруг сказала Элизабет.
– Тетя Элизабет! – воскликнула Алиса, побежала к ней и прыгнула ей на руки. – Тетя Элизабет, меня папа не хочет отпускать на луг! Скажите ему что-нибудь!
– Ябедничаешь? – спросил Антон, глядя на Алису, повисшую в воздухе. – Здравствуй, Элизабет. Помнишь, мы с тобой уже об этом говорили.
– Прошло столько времени, я стала забывать. Чего ты боишься? Война давно закончилась.
– Ничего, – отвернулся он, повернувшись в стене и начал мыть оставшуюся посуду. – Ничего.
– Тогда почему не хочешь отпустить свою дочь в мой мир?
– Я… боюсь, что она не вернется ко мне. – Он поставил тарелку и посмотрел на Элизабет.
– Понимаю. Прекрасно понимаю. Я знаю, что такое отдавать собственного ребенка в чужие руки. Но ты должен довериться мне. Как и доверится своей дочери, которая желает окунуться в сказку. Не будь таким сердитым, как Зевс и непристойным, как скала. Сделай Алису самой счастливой!
– Ладно. Уговорили, – нехотя согласился он.
– Правда? – не поверила Алиса.
– Правда. Но только на один час! Не больше! – предупредил он.
– Ура! – закричала Алиса. – Спасибо-спасибо, папочка! Ты самый хороший папочка на свете! Я тебя люблю! – Она бросила в его объятия и поцеловала в губы. – Люблю! Люблю!
– Ой, не подлизывайся, маленькая принцесса! – сказал смеющийся Антон, тоже целуя дочь. – Ты помнишь, что я тебе сказал?
– Через час быть дома!
– Молодец. Все – иди! Пока я не передумал.
Алиса взяла за руки Элизабет и они скрылись за дверью платяного шкафа.
Час томительного ожидания был невыносим.
За шестьдесят минут Антон успел пять-шесть раз выйти на улицу подышать свежим воздухом, глядя на звезды и на лунный серп, тонувший в черной бездне, вымыть всю скопившеюся гору посуду, убрать стол, прибраться в квартире, накормить рыбок в аквариуме, полежать на диване.
Час без Алисы. Без той, которая дарила ему нечто больше, чем любовь. Она дарила ему все то, что он хотел в полной мере получить от жизни; его невидимая чаша наполнялась с каждым днем светлыми искрящими огоньками, которые сплетались в узорчатую картину, называемую смыслом жизни. Час без той, которая сотворила чудо, открыв его черствое, проеденное цинизмом сердце и вложила в него своими крохотными ручками самое сокровенное и прекрасное чувство – родительскую любовь. Любовь, которая излечила его от многих недуг и помогла поверить в том, что раньше казалось лишь фантазией, сказкой. Час без той, которая была подобна светловолосому ангелу, парившему по их милому и уютному дому, из комнаты в комнату, ангелу, который радовал отца своей искренней любовью и скромной улыбкой – маминой улыбкой. Час без той, которая помогла ему понять, что работа это неглавное (он отказался от главной роли в успешной киноленте, от работы в Московском театре, где работали лучшие из лучших мастеров своего дела и устроился в местный театр), главное – это его семья. Он и она.
Лежа на кровати, грызя ногти, он, чтобы успокоиться, стал вспоминать, как Алиса впервые его описала и как он после этого смеялся.
Воспоминания вспыхивали в его голове подобно ярким огонькам в ночи.
Вот он снимает ей подгузник, пеленает, греет молоко, убаюкивает, целует перед сном, одевает, катает на коляске, закапывает в нос, мажет зеленкой красные пятна, играет.
Вот она ползает по полу в чистом подгузнике, звонко смеясь, делает первый шаг и падает, делает второй, третий и… уже весело шагает вместе с ним под ручку на улице, озираясь по сторонам.
Вот она говорит свое первое слово «Папа», а он плачет от счастья. А через какое-то время: «Папочка, я хочу какать! Папочка, а что такое деревья? Солнце? Небо? Самолет? Муравей? Краска? Клей? Небо? Любовь? Чувства?». А еще через некоторое время: «А где мама? А ты ее любил? А любила ли она меня? А она была красивой?».
Дверца скрипнула. И вот она стоит перед ним, пятилетняя принцесса, и признается ему в любви.
Позже все вместе Антон с Алисой, Элизабет с Лео и Викой вышли на улицу, они изумились красоте новогоднего вечера.
Ветра не было, ни дуновения. Шел густой снег, окутав в непроглядную пелену всю улицу. Снежинки, узорчатые и большие, ложились на землю, на ветки деревьев, на крыши домов, на машины, на одежду, на разгоряченные лица детей, которые играли в снежки.
– Как же они быстро растут, – подметил Антон.
– И не говори, – согласилась Элизабет. – Как на дрожжах.
– Так раз – и придет время, когда придется их отпустить из родительских гнездышек.
– Придется.
– Но ничего. Надо радоваться, что сейчас они рядом с нами. И попытаться уделять им все свое свободное время, чтобы потом не жалеть об упущенном…
– Полностью с тобой солидарна!
Элизабет поймала снежинку на ладошку, которая в одно мгновение растворилась и превратилась в воду. Она улыбнулась и сказала:
– Никогда не перестаю удивляться вашему миру.
– Да… он прекрасен. – Антон посмотрел в ее глаза. – Как и ты, Элизабет.
– Спасибо. Я давно поняла, что ты меня видишь.
– Тебя ничем не удивить, – проворчал он.
– Видишь ли, ты всегда смотрел только на мою грудь, когда со мной разговаривал.
– Это я могу!
Антон засмеялся.
– А сегодня смотрел только в мои глаза.
– Они у тебя красивые.
– Не смущай меня, Антон.
– Я только начал…
– А Лео с Викторией пока не видишь?
– Нет. – Он замолчал, глядя на Элизабет. – Я тут хотел спросить у тебя, Элизабет… как ты думаешь… ээ… Домовой сейчас с Викторией?
– А ты думаешь иначе?
– Нет. Просто хотел узнать твое мнение.
– Другого развития событий я просто не вижу и не хочу видеть. – По ее щеке скатилась слезинка. – Я хочу, чтобы они были вместе. Они всегда любили друг друга.
– Да. Так будет лучше.
Антон взял ее за руки. Она вздрогнула, удивлено посмотрев на него. Он улыбнулся ей. Элизабет улыбнулась в ответ и сжала его руку так, словно он был ее единственной спасительной соломинкой.
– И последний вопрос, Лизи. Можно?
– Я в предвкушении, Антошка. Говори.
– Не хочешь поужинать?
Элизабет шепнула Антону на ушко ответ, тот щедро улыбнулся и предложил присоединиться к детям, к их игре. Она согласилась. И они начали играть впятером в снежки, как семья.
На небе сверкали звезды. На земле поблескивал снег. А дети и их родители, не замечая этого, беззаботно играли в невинные игры, радуясь, что живут и что живы.
Ибо пока мы живы – жива и любовь.
КОНЕЦ!
