Михаил Константинович Зарубин
Илимская Атлантида. Собрание сочинений
– Незаконно, но они власть, и всё делают для блага народа. Чтобы не существовало долгостроя, ограничили время строительства.
– А если мы откажемся?
– Для них это не страшно, ведь деньги, переданные в залог, они не вернут.
– А что, в условиях продажи был такой пункт?
– Такого не было. Но было сказано, что надо осуществить разборку аварийного здания в течение шести месяцев с момента заключения договора и возвести на освобожденном участке объект недвижимости. Мы с этим согласились.
– Да, я помню такое, но сейчас прописано совсем иное, потому суд мы должны выиграть.
– Алексей Николаевич, прописав про разборку здания в течение шести месяцев, они сослались на номер распоряжения и время его утверждения.
– Ну и что?
– В этом распоряжении было прописано и про сорок два месяца, и про действие властей в случае отказа покупателя.
– Они схитрили, а мы наживку проглотили.
– Так получилось. И они не виноваты.
– Уже даже не расстраиваюсь, когда мне врут, обманывают коммерсанты. Но когда это делает власть?! Больно.
Ирина Михайловна молча развела руками.
Однако все это были только цветочки. Уже после подписания всех необходимых документов и оформления участка в собственность, для начала проектных работ в получении главного документа для проектирования – градостроительного плана, – было отказано решительно:
– На данный микрорайон не разработан проект планировки территории, – безапелляционно ответили чиновники комитета по градостроительству.
Алексей Николаевич с большим трудом добился встречи с председателем комитета.
– Евгений Иванович, думаю, что это недоразумение, – осторожно подбирая слова, начал Зубов непростой разговор.
– Никакого недоразумения нет, без проекта планировки мы безоружны, это касается всего: школ, детских садиков, больниц.
– Но ведь город продал участок с аварийным домом под строительство нового дома.
– Наш комитет за весь город ответ не держит.
– В документах продажи есть и ваша подпись.
– Правильно, наша подпись говорит о том, что строить можно.
– Евгений Иванович, – взмолился Зубов, – если учитывать, что мы вряд ли построим дом по площади больше, чем был аварийный, то эту площадь можно взять за основу при расчете необходимых параметров.
– Взять можно что угодно, но не могу нарушать нормативные документы. Алексей Николаевич, я чиновник и руководствуюсь документами. Как человек я вам сочувствую.
– И на этом спасибо.
С вице-губернатором Зубов встретился на совещании. Знали они друг друга давно, разговорились дружески. Услышав проблему, обещал помочь. Слово свое сдержал. В течение месяца организация Алексея Николаевича получила градплан, а параметры контрольных цифр по социалке были взяты с объемов аварийного дома. Однако правильно говорят, все хорошо, что хорошо кончается. А Зубов был только в начале своего мученического круга согласований, в который он пытался вписать квадрат фундамента злосчастного дома.
«Прямо какая-то “квадратура круга”, нерешаемая задача», – усмехнулся про себя бывалый строитель, вспомнив историю математики.
При согласовании проектных параметров было необходимо получить согласие Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории. И тут вышла незадача. В согласовании отказали: «Вам нужно провести историко-культурную экспертизу объекта, – был ответ чиновников. – Жилой дом, который вы просите разобрать, построен в начале двадцатого века, а может быть, он является исторической или культурной ценностью».
Все просьбы, увещевания оказались бесполезны. Чиновники ссылались на градозащитников, на приказ губернатора и еще на десятки требований и подзаконных актов, которые сами же сочиняли без устали.
Три месяца проводилась экспертиза, стоившая немалых денег. К счастью, итог ее был однозначен: никто из великих не только не жил в доме, но даже не проходил мимо.
Пока шли все эти перипетии, подошло время первого рубежа по заключенному с Фондом имущества договору, предусматривающему необходимость через шесть месяцев разобрать аварийный дом. Однако ни одна служба в городе просто так взять и разобрать этот дом разрешения не давала. Архитектурно-строительный надзор требовал проект на весь участок, в переводе на понятный язык, нужно было выполнить проект на новый многоквартирный дом, согласовав его во всех инстанциях. В городе их более ста, все они при «деле», живут как присосавшиеся к строителям-застройщикам насекомые-кровопийцы. После барьерного бега по согласованиям надо было провести экспертизу проекта, не забыть заключить договор на присоединение дома к сетям монополистов. И еще много чего надо сделать, чтобы получить разрешение на начало стройки и разборку аварийного дома. По самым скромным подсчетам уходит на это от года до полутора лет.
Административно-техническая инспекция давала только разрешение на ограждение участка аварийного дома.
Фирма Алексея Николаевича оградила участок, и Зубов, посоветовавшись с юристами, выпустил приказ о разборке аварийного дома за своей подписью.
Как только появился экскаватор для разборки аварийного строения, словно черти из табакерки повылезали «бдительные» граждане. Две женщины с глазами гиен и голосами, напоминающими трубные звуки слонов, быстро собрали общественный сход, куда пригласили даже ожидающих в соседнем дворе пассажиров междугороднего автобуса. Около строительного забора разгорелся хорошо подготовленный «стихийный» митинг-бунт.
Люди, взявшись за руки, воспрепятствовали проезду машин. На подъехавшего Алексея Николаевича две активистки накинулись чуть ли не с кулаками, пугающе наскакивали на него, вульгарно показывая кукиши.
– Вот вам, вот вам, – отвратительно бесились «защитницы».
Охранное предприятие, с которым уже многие годы работала компания Алексея Николаевича, быстро навело порядок. Через мегафон директор представился и рассказал о том, что собираются делать строители.
– Врет он, они дом будут строить, – истошно завопила «активистка», пытаясь вырвать мегафон из рук директора, но один из охранников встал между ними неколебимой стеной.
– Дорогие жители, – обратился Алексей Николаевич к присутствующим, – вы долгие годы требовали у власти разобрать этот аварийный дом. Многим из вас он принес горе. Ведь именно в этих развалинах начали баловаться наркотиками ваши дети. А живущие здесь бомжи со всей округи?! Разве они вам не доставляют неприятности? Вы же во двор боитесь выйти днем, не говоря уже о вечернем и ночном времени. Сегодня для вас должен быть праздничный день, мы приступаем к разборке злополучного дома. Ничего ни от кого мы не скрываем, на огромном транспаранте написан наш адрес и название, а также вид работ, которые мы будем производить.
– А что будет на этом месте после разборки? – спросил мужчина из первого ряда кольца оцепления.
– Скорее всего, тоже жилой дом, – мягко пояснил Алексей Николаевич.
– Что, еще нет проекта? – подозрительно спросил грамотный участник «протеста».
– Проектные работы ведутся, затем будет согласование и экспертиза, – ответил Зубов.
Одна из ярых женщин-активисток стала выкрикивать какие-то междометия, замахала руками, в первое мгновение было непонятно, чего она хотела сказать. Накричавшись, она пояснила:
– Видите, видите, они будут строить жилой дом, а нам не нужно в нашем дворе жилого дома, не нужно, не нужно.
Обутая в стоптанные тапки, она стала подпрыгивать возле Алексея Николаевича, семеня тонкими ножками в зашитых грубой ниткой колготках и тыча в директора своими сухими кулачками. Один из охранников попытался утихомирить дерзкую женщину, но она на него отчаянно зарычала и громко закричала:
– Люди добрые, помогите, убивают!
– Не трогайте вы ее, – раздались из толпы разумные советы.
«Активистке» нужна была эта передышка, она перестала бесстыдно кривляться и истошно кричать, вынула из кармана заранее подготовленный лист бумаги и начала зачитывать заявление:
«Мы, собравшиеся на общественном сходе, категорически против строительства многоквартирного жилого дома. Мы ответственно заявляем строителям и чиновникам, что новый дом закроет солнечный свет существующим домам, детям негде будет гулять, автомобили займут все зеленые площадки, неизвестно куда будет перенесена площадка для мусора»…
Люди заскучали и стали расходиться. На фоне разваливающегося дом – ровесника века, они тоже выглядели унылыми, состарившимися, скучающими. В основном это были пенсионеры. Зубов пожалел стариков, мысленно оправдывал их участие в митинге скучностью жизни, недостаточной образованностью. Хотя, кто сегодня мешает заниматься самообразованием. Телевизор – друг и учитель, а ведь есть еще музеи, театры, концерты. Хотя…, спохватился директор строительной фирмы, цена одного билета в приличный академический театр равна их месячной пенсии. Да и в театре такое покажут, что инфаркт может прямо в зрительном зале сгубить человека, воспитанного в нравственных устоях. Да и звание «академический» не гарантирует благопристойной постановки. Страшно представить, как бы эти бывшие строители коммунизма, создавшие своим трудом огромные государственные ценности и ограбленные «детьми перестройки», смогли бы пережить, например, постановки некогда великого Александринского театра, где сегодня вульгарщина, унижающая достоинство зрителя, возведена в норму, где ставятся спектакли по искаженным до неузнаваемости классическим текстам, где господствуют низменные аналогии и девиантные извращения. Но эта крикливая активистка, казалось, знает театральные новшества, заимствует там актерские приемы. И вынослива она, как народный артист – три часа не унимается.
Действительно, местный театр еще не закончился. Вздорная женщина, победоносно вскинув руку вверх, продолжала выкрикивать:
– Прошу проголосовать за обращение к нашей власти. Кто против этого обращения?
Но таковых не нашлось, так как все митингующие благоразумно разошлись.
– Единогласно, – подвела итоги своей работы «бесноватая» и уже спокойно, без всяких истеричных выкриков обратилась к Алексею Николаевичу:
– Ничего, создадим мы вам тут «спокойную житуху». Сами уберетесь. Будете долго отмываться.
– Это в чем же мы замарались? – попытался поспорить Зубов.
– Найдем в чем. Ваша стройка от нас зависит.
– Каким же образом, уважаемая, простите имя-отчество не знаю, зависит? – попробовал учтивым тоном утихомирить «городскую сумасшедшую» Алексей Николаевич.
Немного подействовало. Бойцовский тон она слегка остудила, стала использовать членораздельную речь.
– Скрывать не буду, я – Ольга Ивановна Приблудова, проживаю в доме номер сорок шесть, в двухстах метрах от вашего забора. А действие наше будет одно: жалобы и обращения. Тем более, на наше счастье, Федеральный закон выпустили.
– Простите, какой закон?
– Но вы-то можете его не знать, а мы его как добрую песню наизусть выучили. Называется он «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», – гордо заявила визави Зубова.
– Ольга Ивановна, вы что, больны?
– Слава Богу, нет.
– А зачем вам все это?
– Заработать хочу, не одним вам дано богато жить, может, и нам какие крохи достанутся.
– Так вы что, хотели на строительстве дома работать?
– Конечно, но не рабочими.
– Странно, а кем же?
– Это вы человек странный, товарищ директор. Наша работа будет заключаться в том, чтобы жалобы поступали к чиновникам.
– Теперь понятно… И сколько же вы хотите за такую работу?
– Наша зарплата по сравнению с другими местами скромная.
– С какими другими местами?
– Но вы же в городе не один строите.
– И что, у каждого застройщика такие помощники?
– Да. Так вот зарплата наша должна быть двести тысяч рублей в месяц, конечно, чистыми.
– Ольга Ивановна, я сам такую зарплату не получаю.
– Но это ваши проблемы. Подумайте, ответ жду через два дня, – подвела черту под своим многочасовым представлением смекалистая гражданка.
* * *
Вечером Зубов отыскал по телефону своего знакомого еще по советскому времени Олега Аркадьевича Драшинского, напросился на встречу-консультацию. Тот, узнав, с чем пришел приятель, посуровел.
– И что, Алексей, ты с этим встретился впервые?
– Да.
– Везунчик ты. Может, оттого, что ты в городском центре мало строишь?
– Первый дом строю в центре.
– Вот сволочи, никого не упускают.
– Кто сволочи-то, Олег?
– Шантажисты.
– Что, – эти бабенки бегают по всему городу?
– Да, эти-то, которые у тебя истерику закатывают, лишь маленькая толика, по городу их сотни, а может, и тысячи.
– Олег, не придумывай.
– Я, к сожалению, не придумываю, Алексей. Очень часто наша компания сталкивается с ситуацией, когда СМИ, радио, телевидение, а то еще и строительные конкуренты, пользуется подобными «специалистами» как своим рупором, чтобы защитить бедных «обманутых граждан», заострить внимание на нашей, якобы незаконной, деятельности и необоснованно обвинить во всех тяжких.
– А зачем им это нужно? Это же шантаж, он происходит с какой-то определенной целью. Они-то чего хотят добиться?
– Чего добиться? Вот тебе пример. Мы реализуем инвестиционный проект по улице Капитанской. Инвестором выступает наша компания, город тоже имеет там свои квартиры. На нашей стороне соинвесторы – физические лица, которые хотят вовремя получить оплаченные ими квартиры. Вдруг появляется такое разгневанное «чудо-юдо» – житель дома, снесенного нами для нового строительства, и начинает в буквальном смысле шантажировать: оспаривает документы об отводе земельного участка, о недостаточной компенсации за снесенную халупу, выдвигает еще десятки вопросов-требований. И диалог с этим «чокнутым» невозможен, на любое предложение он подает в суд. А судебные заседания у нас могут длиться годами, и при этом строительство дома заморожено. Все страдают – жители, город. Но зато у нас демократия, и все должно быть по закону.
– А чего решать-то?
– Нам кажется нечего, но дело рассматривается второй год, прошло три инстанции, президиум Городского суда вернул в первую инстанцию, опять все сначала, и даже участие города не помогло нам.
– Олег, ты такие страсти рассказываешь, скажи, как в моей-то ситуации быть?
– Как быть? Как быть? Я не Бог, знаю не всё. У меня у самого́ из судов юристы не вылезают.
Но запомни одно: платить им ни при каких условиях нельзя. То, что ты встретил или тебя встретили эти две женщины, это видимая часть инициативной группы. Как только почувствуют слабину – попрут валом, никаких денег не хватит. Чтобы этого не случилось, нужно выполнять проект по всем правилам, даже все мелочи обработать. Да, да, я повторяю, Алексей, проект должен быть корректным, утвержден во всех инстанциях, обязательно пройти государственную экспертизу. К частной они привяжутся, хоть она, возможно, и лучше будет. Без этого сегодня разрешение на строительство не дадут, это прописные истины. Запомни их. И после разрешения обязательно возьми себе помощника.
– Кого?
– Повторяю – помощника. Сам ты время на встречи с жителями не трать, да и не будет его у тебя.
– А зачем с ними встречаться?
– Ну, во-первых, будут письма во все инстанции, во-вторых, будут сходы, в-третьих, будут жалобы. И везде нужно найти компромисс, ответить, принять участие.
– Неужели все так серьезно? Мы ведь открытые, не тайком строим. Ну и жители, они ведь не с Луны прилетели, понимают, что происходит.
– Алексей, ты спросил, я рассказал, если что-то тебе из моих предложений показалось сложным, делай по-своему, но помни одно золотое правило: твоя организация – юридическое лицо, а жители – лицо физическое. Так вот, наше общество, включая государство, стоит на защите физического лица! Физического! – подчеркнул опытный администратор. – Люди наслышаны, как плохо, как ужасно, как отвратительно и бесчеловечно относятся к потребителям все те, кто строит дома. У жителей огромный список претензий, и они готовы предъявить его буквально в любой момент дня и ночи.
– Ты уж как-то драматично все представляешь.
– Я-то ничего, скромно говорю, ты почитай газеты, посмотри интернет, передачи по телевидению: что ни застройщик, то, якобы, вор. Всё, что ни строят, никуда не годится, и каждого второго из них нужно расстрелять. Ну, если не расстреливать, то посадить обязательно. А государственные мужи наблюдают за этой нашей фронтовой жизнью со стороны и не вмешиваются. У нас же рынок! И власти понять можно: какую от них ждать защиту, если любое их положительное слово будет расценено как коррупционная связь с застройщиками. А отсюда и до решетки не далеко. Таковы технологии демократии.
– Что, наболело, Олег? – сочувственно прервал монолог приятеля заметно уставший от бесполезного разговора Зубов.
– Не то слово. Превратили работу по строительству домов в выпечку пирожков. Не успел к восьми утра, я тебя штрафую. А то, что это процесс, в котором завязаны сотни организаций и тысячи людей, никого не интересует. К закону о защите прав потребителей притянули. Сколько юристов получили работу, на каждом столбе объявления: вернем деньги, внесенные за квартиру, разумеется, вместе с квартирой. Чего ждет государство? Что в такой юридически мутной ситуации застройщиков больше появится? Скорее, наоборот.
– Да, государству все равно. Для него лучше найти застройщика покрупней.
– Но ведь и цена другая будет?
– А кто там наверху ценой интересуется? У них у всех квартиры есть – вернее, дворцы собственные. Свергнутые сто лет назад аристократы о таких чертогах и не мечтали.
– Как же, Олег, цена не волнует? Они ведь устанавливают такую вольготную цену для приобретения государством квартир, что диву даешься.
– Диву даваться нечего, и возмущаться бесполезно. У такой огромной страны нет специалистов, чтобы правильно подсчитать хотя бы себестоимость одного квадратного метра жилой площади.
– Олег, специалисты есть, только зачем считать? Назначил цену и все. Установил так называемый верхний предел и проводи торги, маши деревянным молотком, кто даст больше.
– Но ведь дают.
– А куда деться. Порой так прижмет, что и этому рад.
– Вот на это и надеются.
– Не думаю, что только на это. У них какие-то высокие материи, расчет такой сложный, не каждый математик его поймет. Однако покупка жилья государством ниже себестоимости в условиях стагнации рынка недвижимости – практика во всех регионах страны давно распространенная. Кто-то из строителей избавляется от неликвидов и расплачивается с кредиторами, кто-то продает, так как других вариантов нет. Но все равно это тупик, как говорил герой кинофильма – этот «прощальная гастроль». Да и тема бесконечная.
– Верно, Олег Аркадьевич. Для себя я понял одно: платить шантажистам нельзя. Как только заплатил, значит, посадил их на свою шею, а они еще погонять тебя будут, и командовать, и угрожать.
За два месяца, прошедшие после этого разговора, Алексея Николаевича и сотрудников его компании вызывали в десяток различных городских организаций, стоящих на страже законных требований населения, давали копии жалоб и просили подготовить ответ. И подготавливали, и отчитывались, и оправдывались, и вновь получали, и вновь отвечали… и так до бесконечности, которая символизируется хождением по кругу. Мучительнейшее состояние. Недаром, наверное, самую страшную в средние века казнь, наматывание кишок живого человека на барабан, назвали «хождение по кругу». Или русская метафора – «хождение по мукам».
* * *
В жалобах были лживые сведения, неизвестные, пожалуй, никому, кроме самих жалобщиков. Так, например, Алексей Николаевич узнал, что под будущим домом протекает подземная река и дом после окончания строительства обязательно провалится. В другом заявлении было написано, что дом строится не по проекту, а полученные застройщиком от дольщиков деньги используются им для покупки личной недвижимости в Испании.
Полицию наводнили письма, в которых вскрывались заведомо мошеннические действия строителей. Бдительные доброжелатели сообщали властям, что строительство ведется на земельном участке, не предназначенном для возведения многоквартирных жилых домов, и прикладывали схемы генплана довоенного времени, также сообщалось, что компания застройщика намеренно банкротится и деньги дольщикам не возвратит.
В прокуратуру шли письма с обвинениями государственных органов, якобы не принимающих должных мер по жалобам населения. И на все эти бумаги, что аккуратно подшивались и рассматривались, составлялись ответы, провоцируя новую волну жалоб.
В это время компания Зубова вела проектирование нового жилого дома. А там свои проблемы. Выполнить проект дома для проектной организации не такое уж сложное дело. Главное, подключить его к энергоносителям. И вот здесь все стопорится. В городе давно укоренилась недобрая традиция – борьба строителей с монополистами. Или наоборот? Сколько бы о них ни говорили, ни создавали комиссий, однако верховенство остается за ними. Желание урвать, за счет других побольше «наварить» для себя любимых, кажется, – главная цель и задача всех акционерных обществ, заправляющих теплосетями, водой, канализацией, электричеством, газом. Власти на их непомерные аппетиты смотрят сквозь пальцы. Результат известен. Застройщик остается один на один с алчным и всесильным монополистом. Остальное – по басне Ивана Андреевича Крылова про слона и Моську. Роль последней, понятно, отводится застройщику.
Не было никаких исключений и в новом проекте. Городские теплосети разрешили подключиться к ним при условии замены всех труб во дворе, и водоканал в своих требованиях не отставал от теплосетевиков. Сотрудники электрических коммуникаций вдруг заявили, что мощностей для нового дома нет, хотя всем было известно, что в стоящей в центре двора трансформаторной подстанции один трансформатор находится в резерве. Все как обычно, и сотрудники Алексея Николаевича, и он лично посещали высокие кабинеты, договаривались, шли на компромиссы. Медленно и дорого вопросы подключения решались.
Это называется административными барьерами. О них знают и говорят все, проводят совещания, конференции, чертят графики, выпускают дорожные карты, клеймят, но барьеры не только не исчезают, а вырастают и становятся непробиваемыми стенами. Такая стена нависла и над проектируемым домом. При согласовании в отделе гражданской обороны майор, разглядывающий проект, вынес вердикт: быть в подвале дома противорадиационному укрытию. Никакие уговоры отменить это решение не помогли. Тогда Зубов в назначенное время приехал сам на поклон к майору. Последний, поздоровавшись с директором, с недовольным видом процедил:
– Что пришли? Зачем зря терять время? Я сказал – быть укрытию! Это же в интересах сохранения жизней наших граждан. А может, и вам самому еще пригодится это убежище.
– Товарищ майор, – попытался как можно дружелюбней начать разговор Алексей Николаевич, – за что нам такая честь?
– Честь, говорите, а может, это действительно честь для вашей артели. От имени Федерального министерства, занимающегося аварийно-спасательными делами, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики, нормативно-правовому регулированию, а также надзору и контролю в области гражданской обороны, защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера – я этой честью вас наделяю! – торжественно произнес самодовольный офицер.
– Спасибо. Чем же мы вам не понравились? Десятки лет работаем, строили оборонные объекты, и никто не называл нас артелью.
– Какие обидчивые, для меня все строители на одно лицо. Артель, в моем понимании, еще хорошее слово, старинное, имеющее традицию.
– Понятно.
– Раз понятно, тогда разговор окончен.
– Чего вы так, я еще не успел спросить главного.
– Главное одно, я не согласую проект без противорадиационного укрытия.
– Это я понял, но на чьи деньги будет строиться укрытие?
– На ваши, чего тут непонятного.
– У нас проект коммерческий и финансируют его люди, будущие жители, пока что закон запрещает использовать их деньги на эти цели.
– Запрещает – не запрещает, – все это разговоры. Не хотите строить – не надо, тогда и проект не будет согласован, – беспрекословно резюмировал радетель людского спасения.
– И последний вопрос, товарищ майор: какая необходимость строить укрытие в ста метрах от метро? – схватился за эту мысль, как за соломинку, Зубов, надеясь логикой победить упрямца в погонах.
Майор на минуту задумался, покраснел, повертел зрачками, затем, прихлопнув ладонью вспучившиеся на столе бумаги, произнес.
– Я так решил! Да, я решил, что необходимо укрытие именно здесь. В микрорайоне живут пожилые люди, в случае угрозы радиационного заражения они не успеют добраться до метро.
– Вынужден обратиться в вышестоящую организацию, товарищ майор, – потеряв терпение и надежду, начал угрожать представителю власти Алексей Николаевич.
– Да хоть к министру.
На этом спор был исчерпан, но вопрос не решен…
* * *
Вспомнив эти хождения по мукам, передернув плечами, забыв ночные свои сражения с бураном, Зубов вновь стал размышлять о причине вызова его к главе района.
В настоящее время Алексей Николаевич ждал с трудом согласованной аудиенции в главном управлении МЧС. Туда заранее был направлен проект, экспертное заключение специалистов и вопросы, требующие решения. Так чего же хочет глава? Уж кто-кто, а чиновники района мало вмешивались в дела строительные. Главное для них жалобы. Значит, добрых слов ждать нечего. Жалобы дошли и до него. Ну, что делать, от начальства не спрячешься. Встречаться надо.
В кармане настойчиво завибрировал телефон, через секунду в салон прорвался звук колокольного звона, который, как показалось Алексею Николаевичу, был похож на благовест. «А может, – подумал Зубов, – на набат перед сражением».
– Здравствуй, потеря моя родная, – полился нежный голос жены, – где же ты?
– Уже близко от города, Машенька.
– Алексей, ты уж езжай сразу домой.
– С радостью, да дела крепко вцепились, – попытался пошутить Зубов.
– Дел у тебя всегда много, но после такой поездки и отдохнуть надо, ты ведь не юноша.
– Роднулька, зачем ты подчеркиваешь мой возраст. Я обижусь. Я ведь молодой, и ты у меня юная.
– Не отшучивайся, Алеша, куда ты собрался?
– Вызывает глава районной администрации, наверное, все по дому в центре города не успокоятся.
– Это аварийный-то? Который разбираете? А что нужно?
– Не знаю.
– Ой, Алеша, Алеша, у тебя что, отправить некого к этому главе.
– Машенька, отправить-то есть кого, но он хочет видеть меня лично.
– Они все хотят видеть руководителя лично.
– Не волнуйся, любимая, обещаю тебе: встречусь с главой, заеду на работу подписать бухгалтерские документы и сразу домой.
– Понятно, если на работу заедешь, значит, будешь как всегда, поздно вечером. Не забудь принять таблетку успокоительную перед встречей.
– Не забуду, Маша.
– Целую тебя, мой родной.
– И я тебя тоже.
– Вот жизнь, целуемся и то виртуально.
– Ну, Машенька, зачем ты так, мы с тобой за пятьдесят лет нацеловались и наобнимались достаточно – вон, сколько от этих поцелуев у нас детей появилось, и внуки – тоже следствие наших жарких объятий.
– Все, все, прекращаем о поцелуях, позвони сразу после встречи с главой.
– Хорошо, родная. Слушаюсь и повинуюсь.
* * *
Администрация района располагалась в красивом дворце, стоявшем особняком посредине площади, как памятник ушедшей эпохе. Глядя на этот знатный особняк, вспомнились архитектурные знания, которые строитель получает не только в процессе обучения, но и в результате производственной деятельности. Зубову приходилось иметь дело и с заводами, и с дворцами. Все украшало снаружи это здание: портик с колоннами дорического ордера, пилястры вдоль наружных стен и в обрамлении портала. Внутри парадного подъезда уже не колонны, а пост охраны, металлические барьеры, рамка детектора и турникет.
За этими, необходимыми сегодня чудесами контролирующей техники, – вместительное фойе, изящная лестница с балюстрадой, затененные мозаичные панно. Но в этом парадном направлении Алексей Николаевич не приметил ни одного человека. Потом сообразил, что для сотрудников администрации, вероятно, был предусмотрен отдельный вход, значит, у каждого из них имеется электронный ключ.
Старший лейтенант долго искал в списках фамилию Алексея Николаевича, затем развел руками и произнес.
– Не заказывали на вас пропуск.
– И как быть, товарищ старший лейтенант? – заволновался Зубов.
– Позвоните.
– Кому?
– Тому, кто вызвал вас.
– Вызвал глава.
– Значит, звоните секретарю, телефон на стенке, – исчерпав этим советом свою помощь, охранник продолжил читать газету. Алексей Николаевич несколько минут набирал номер телефона секретаря главы, но в ответ получал лишь короткие гудки. Потеряв терпение, он вспомнил, что у него есть персональный телефон. Глава отозвался сразу, узнав, в чем дело, любезно извинился, сказав, что сейчас секретарь спустится за гостем.
В течение нескольких минут все было улажено, и Алексей Николаевич скоро оказался в кабинете главы. Еще раз извинившись за своих сотрудников, предложив кофе, глава вышел из кабинета.
Алексей Николаевич оглядел помещение. Оно было неуютное, заставленное массивной мебелью, уменьшающей размеры комнаты. Слишком большой стол для заседаний, казалось, вытеснял так много воздуха, что Зубов инстинктивно почувствовал нехватку кислорода и слегка ослабил ворот рубашки.
Основное рабочее место хозяина было завалено папками с документами, газетными вырезками и горой разрозненных листков бумаги. На глухой стене раскрашенная разными красками висела подробная карта района. За высоким креслом почти под потолком было отведено место портрету президента России.
Канцелярские принадлежности и оргтехника, похоже, здесь никогда не знали своего места и находились там, куда их положил хозяин после использования. Алексею Николаевичу все эти приметы не понравились, и он, чтобы не расстраиваться, повернулся к окну и стал смотреть на улицу.
– Всё, всё, извините, Алексей Николаевич, – услышал он голос главы. – Теперь нам никто не будет мешать. Вы у меня раньше были?
– Нет, Виктор Павлович, первый раз в вашем кабинете.
– Лиха беда начало, – с недобрым смешком проговорил глава и сразу продолжил:
– Не буду тянуть, сразу скажу, зачем попросил вас приехать ко мне. Ваша компания на улице Яковлевской начала строительство многоквартирного жилого дома. Жители микрорайона с самого начала выражают свой протест и собирают подписи против точечного строительства. Вы собираетесь построить двадцатиэтажный дом вплотную к существующим жилым домом. По соседству со стройплощадкой находится детский сад, дети ежедневно дышат пылью. По мнению жителей, проводимые работы являются несовместимыми с жизнью обитателей микрорайона. Сейчас уничтожается зеленая зона на площадке. Присланы даже фотографии. Это может нанести существенный ущерб экологии в жилой зоне, и без того страдающей от дефицита зелени.
