Михаил Константинович Зарубин
Илимская Атлантида. Собрание сочинений
– Вон, смотрите, – балкончик выступает, там иконы были установлены, это и есть свес.
– Жаль, что с нами не поедешь, наверное, о каждом селе и деревне все знаешь.
– Не всё, конечно, знаю, но есть кое-какие знания. Учение мне не в тягость, а в радость.
– Ну, если вы всё так много знаете, зачем путешествовать?
– Ой, Степан, вопрос у которого один ответ: «теория без практики – мертва, практика без теории – слепа». Это сказал великий Суворов, генералиссимус, не проигравший ни одного сражения. Знаешь о таком? Так и нам надо ставить важные цели и задачи, если хотим чего-то добиться в жизни.
– Как это? – Степан внимательно посмотрел в глаз своего нового, такого необычного друга.
– Да так вот. Раньше путешествия в той или иной степени носили прагматический характер. Люди открывали новые земли для своих держав, прокладывали новые пути, искали новые товары, устанавливали дипломатические связи. Сегодня, пожалуй, на нашей планете осталось крайне мало мест, куда хотя бы раз не ступала нога человека. Люди прошли по всему «шарику». И все-таки манит современного человека путешествие! Что-то заставляет уйти из дома, оставить уют, любимые вещи и занятия.
Денис театрально огляделся окрест, затем уставился в небо, охватил его руками и продолжил с непререкаемой интонацией:
– Ну, во-первых, испытать себя. Пройдя экстремальным маршрутом, можно с гордостью сказать самому себе: я смог сделать это. Какое же это счастье, видеть вживую восход солнца, вечное величие природы. Никакая съемочная техника не даст этого ощущения. А посмотреть, как живут другие народы? Или как живет деревенская семья, работает кузнец, как выглядит школа в небольшом селе? Много скрытого от глаза кино- и фотокамеры может увидеть путешественник своими глазами.
Казалось, Денис впал в такой пафос, что сейчас заговорит собственными стихами.
Маша замахала руками.
– Всё, всё. Остановись, Денис. Ты нас перепутал с группой студентов.
– Пошли, ребята, отдыхать. Денис, остановись, – настойчиво повторила девушка. – Посреди тайги, говорящей всем своим видом, на берегу поющего древнюю сагу Илима слушать реферат по истории дивного края не имеет смысла.
Степану нравилось слушать рассказы Дениса, он бы еще послушал, но перечить Маше не стал.
Молодым людям постелили на широких нарах в сенном сарае. Уснули быстро. Спали как убитые. Если бы не Маша, с трудом растолкавшая друзей не очень ранним утром, проспали бы сутки. Никаких петухов, конечно, они не слышали: ни тех, кто первыми встречают рассвет громкими модуляциями своих звонких голосов, ни настойчивого окрика вторых, ни даже хриплых потуг третьих.
Позавтракали и собрались быстро. Навестили Жанну. Ей стало лучше. Врачи разрешили ребятам выйти на крыльцо больницы, оттуда было видно, как Володишина лодка, только что вернувшаяся, готова вновь отчалить от пристани. Трое сплоченных путников поспешили к реке. Володиша, увидев их, проговорил с нарочито важной хрипотцой:
– А я уж подумал, не придете.
– Не хочешь брать, что ли?
– Перестань, Степан, не хотел бы – не взял. Дай чуть передохну, чайку попью.
– Тебе чай принести?
– Чего его нести, вот термос, еще и тебе хватит.
– Извини.
Маша и Денис о чем-то советовались.
На их лицах не было ни вчерашнего непонимания, ни огорчения от грядущей разлуки. Будто все встало на свои места, и путешествие уже казалось не случайностью, а закономерностью.
– Ну садитесь, попутчики, – властно скомандовал Володиша, – давайте мне ваши вещи, я их положу на корме в боковые диваны, которые по-старинке называются рундуки.
– Лодка-то какая необычная. Прямо корабль, – восхитилась Маша.
– Да, удобная лодка, она ведь используется как патрульное судно, – пояснил капитан.
– Ничего себе, какие «Каза́нки» стали делать, – решил показать свою техническую эрудицию Степан.
– Обижаешь, Степа, это не «Казанка», если марка интересует, то ее «Сарепта» кличут. При двух моторах «Вихрь» она развивает скорость до сорока шести километров в час. Иначе с моими подопечными не сладишь, – усмехнулся ловец браконьеров. – В этой мотолодке много чего накручено. Заинтересует, по дороге расскажу.
От причала Володиша умело оттолкнулся небольшим веслом. Лодку сразу схватило и понесло течение. С Денисом даже попрощаться как следует не успели. Так он и остался с поднятой рукой на фоне почерневших от времени домов с серыми шиферными крышами, затопленными лавницами вблизи хозяйских огородов, разделенных корявыми жердями. Степан с огорчением понимал, что эта, неизвестная жизнь сибирской глубинки, оказалась Денису интереснее путешествия в таежные дебри.
От философских размышлений Степана отвлекло болезненное дробное постукивание мотора. Володиша заправски что-то подкрутил, мотор поутих, гул его стал монотонным, убаюкивающим. Серпантин поворотов лодка преодолевала плавно и легко, как конькобежец-чемпион ледяную дистанцию. Но скучать не приходилось, за каждым поворотом открывался новый, прекрасный пейзаж. Удивительно, однообразия впечатлений не было. Да и как оно могло быть здесь, где всеми оттенками серебра выстелила путникам дорогу река, а прибрежные сосны и ели выплескивали навстречу путешественникам охапки солнечных лучей, которые исполинские деревья ловили в небе своими поднебесными макушками.
Маша, щурясь от солнца, восхищенно смотрела по сторонам, а Степан вглядывался в алмазно чистую воду реки, на дне которой просматривался каждый камушек, покачивающиеся водоросли казались потусторонним, мнимым лесом со своими законами бытия. Степану вспомнилось детство: так же, когда переплывали в лодках Илим, мальчишки любили уткнуться носами в воду и, свесившись за борт, рассматривать фантастический подводный мир.
За очередным поворотом показалась то ли речка, то ли ручей.
Володиша направил лодку к берегу.
– Передохнем здесь, заодно перекусим.
Вышли на полянку, у кострища лежали кем-то заботливо приготовленные для них дрова. Святое таежное правило – позаботься о следом идущих так же, как впереди идущие позаботились о тебе. Многих от смерти спасал этот вековой завет.
– Чему удивляться, кто-то собрал для нас, да и я тут бываю в неделю раз, тоже заготавливаю дрова для костра, – безразлично отмахнулся Володиша на удивленное восклицание Степана.
За чаем Степан задал бывшему однокласснику мучивший его вопрос.
– Ты как рыбинспектором-то стал?
– Экая трудность – рыбинспектором стать. Трудно им быть, Степан. Когда ты уехал в техникум, и я из школы ушел, решил работать в колхозе. Поработал всюду, куда пошлют, потом сел на трактор. Я же старше тебя на два года, учился в одном классе с младшими из-за болезни. На тракторе год оттарабанил, в армию забрали. Попал в десантники. Дядю моего, Назара Яковлевича, ты помнишь?
– Конечно.
– Он тогда работал рыбинспектором, аккурат к концу моей службы его браконьеры, похоже, залетные, подломили, инвалидом сделали, рука до сих пор не сгибается.
– Стреляли?
– Да нет, палкой сухожилие перебили. Когда я пришел из армии, дядя с отцом на эту работу и меня устроили. Да и выбора не было. Или колхоз, или… Вот и выбрал приключения на свою голову.
– Но на рыбинспектора надо ведь учиться.
– Формально надо.
– Как это формально.
– На должность рыбинспектора принимают здорового человека, прошедшего службу в армии и имеющего среднее или высшее образование по специальности «рыбоводство». Службу я прошел, как раз по теме, пообещал, что поступлю в техникум. Да и конкурентов у меня не было. Кто пойдет на эту собачью должность?
– А что за должность у тебя, Володиша? Что ты делаешь?
– Катаюсь по реке.
– Ладно тебе, катаются по реке на свои денежки, а не на государственные.
– Хорошо, Степа, хоть ты это понимаешь. Участки за рыбинспекторами не закреплены, мы работаем там, где проживаем. У меня это Илим, все реки, которые в него впадают, и район Ангары при впадении в нее Илима. Наша обязанность следить за соблюдением водоохранных зон, чтобы технику леспромхозы не ставили по берегам. Рыбная ловля у нас разрешена круглый год, ограничения вводятся в нерестовый период, который длится месяца полтора-два. В это время разрешена только рыбалка с берега на поплавок. Да чего перечислять, обязанностей столько, что сутками работай – не управишься.
– Ты хоть женился?
– Да, в прошлом году.
– Кто она, я-то ее знаю?
– Так она наша, Валька Гешина.
– Валька Гешина! Неужели? Я ее помню малявкой.
– Малявка была, когда ты жил в деревне, а в прошлом году исполнилось восемнадцать. Вот сколько твоей красавице? – указал он на Машу, которая, глядя на костер, прислушивалась к разговору.
Степан растерянно хмыкнул, девушка пришла на помощь:
– Осенью двадцать будет, – ответила она, кокетливо подернув плечиком.
– Ну, вот видишь, моя Валюха чуть помладше.
– Хватит, все обо мне да обо мне. Ты как?
– Даже и не знаю, что рассказывать. Я уже говорил тебе, что в Хребтовой на практике, в декабре диплом защищать буду, а потом приеду сюда работать постоянно.
– В армии был?
– Да нет, Володиша, не был, работа на трассе к армейской приравнивается.
– Что – такие сложности?
– Спецов не хватает. Правда, если захотят забрать, заберут и с трассы.
– Ну ладно, Степа, потрепались и хватит. Отойдем в сторону, сказать тебе что-то хочу.
– А чего тут не говоришь?
– Ну, может быть, это такое, о чем женским ушкам не следует слышать.
– Ты, Володиша, удивляешь меня.
– Такой вот я, – обняв Степана, приятель подвел его к самой воде. – Сейчас мы на мысе сидим, а дальше Илим делает изгиб и делится на два рукава. У коренного берега, где проходит судовой ход, в него речка впадает. Речка громко сказано, так себе, больше на ручей похожа. Недаром Россохой зовут.
– Чего ты так подробно рассказываешь?
– Когда шел в Илимск, в устье ручья людей видел. Что-то они мне не понравились. Завидев мою лодку, под кустом спрятались.
– Так тебя все бояться.
– Все да не все.
– Тогда я пристал к берегу, а сетей не заметил, покричал, но никто не откликнулся. Подумал, что просто ребятня, мне с ней в догонялки играть не с руки.
– А чего сейчас о них вспомнил? Думаешь, два дня они тебя здесь поджидают?
– Ой, Степа, ничего я не думаю. В Илимске мне передали сообщение, что из исправительной колонии сбежали четверо заключенных. Один из них наш земляк Юрка Прохоров.
– Кто?
– Юрка Прохоров. Мы его в классе «Килькой» звали, помнишь?
– «Кильку» помню, а что он Прохоров из памяти как-то вылетело.
– Банда сбежала что надо: трое сроки получили за убийство, наш землячок за разбой и грабеж. Отморозки, им терять нечего.
– А тебе зачем на них нарываться?
– Не я, так кто-нибудь другой с ними встретится, только знать не будет, что за люди.
– Наверное, уже всем сообщили по радио и в газетах.
– А то ты наших людей не знаешь. Разве кто слушает радио? А газеты на самокрутки приберегает.
– Ты об этом мне хотел сказать?
– Да погоди ты, не торопись. Я пойти-то пошел, но кто этих ребят знает, тем более что у них на уме. Так вот, если они там, мне, возможно, придется в разборки вступить.
– Ты чего, охренел, Володиша, какие разборки? Наверняка у них оружие. Пришьют и ойкнуть не успеешь.
– Чего-то успею, не зря в десантниках служил. Твоя, Степа, задача быть готовым. Сидеть в лодке, на берег ни-ни-ни. В случае чего, заводи мотор и вперед.
– Куда я без тебя? Ты мне указания даешь, как будто я безрукий. Помнишь, в школе в секцию бокса вместе ходили?
– Помню, и что из этого?
– После того я уже кандидат в мастера спорта, чемпион области в среднем весе, как никак.
– Ну и что.
– Ничего. Пусть попробуют, в отключку уйдут сразу.
– Хорошо, герой. Я беру ракетницу, если со мной все нормально будет, увидишь ракету, плыви ко мне. Если не просигналю, часа через три дуй на катере в деревню Березники и сообщай о ситуации. Да, рядом с мотором в бардачке – бинокль. Ну, не поминай лихом.
Степан подошел к Маше, взглянув на нее, смущено покраснел.
– А куда твой друг пошел, Степа?
– За мыс. Хочет за браконьерами понаблюдать. Давай перенесем вещи в катер, и я прошу тебя, ты из укрытия не выходи. И еще, – умеешь заводить мотор?
– Нет, но если ты покажешь, я быстро соображу.
– Тут, Маша, знать нужно, а не соображать.
Они быстро перенесли вещи, подготовили катер к отплытию, Маша попробовала завести мотор, у нее все получилось.
– Степан, а зачем мне нужно заводить мотор?
– Да так, на всякий случай.
– Нет уж, рассказывай, я полунамеки не понимаю.
– Маша, что тут рассказывать, Володиша возможно в бандитское логово пошел, а вдруг что не так, бандиты могут и сюда пожаловать.
– Кто пожаловать?
– Знать бы мне, кто к нам может пожаловать.
– Неужели так все серьезно, Степан?
– Поверь мне, Маша, я впервые в такой ситуации, потому отношусь к этому серьезно, и тебя прошу быть внимательной и осторожной.
Они замолчали. Вода в Илиме, казалось, стала темнее и гуще, лес в округе посуровел. Насупились облака. Солнце уже скользило по небосклону к горизонту, его лучи стали короткими и неласковыми. Новые реалии дня заставляли тревожиться и утепляться.
– Маша, надень куртку. Нет, не накинь, а надень. В рукава! – приказал Степан.
– А ты как же?
– Я нормально, ты за меня не беспокойся. Вон на носу лодки Володишин плащ, будет совсем холодно, утеплюсь.
Поразмыслив, недолго помолчав, Степан изрек.
– Странно все это.
– Что странно, Степан?
– Побе́ги, заключенные. Сколько здесь прожил, ни разу не видел ни лагеря, ни колючих проволок, о побегах и говорить нечего. Зачем бежать в тайгу, по-моему, это край света. Летом в тайге еще можно продержаться. Зимой – погибель. Охотники, другое дело, однако и они без близкой деревни, без людей, в лесу долго не протянут. Есть, наверное, особенные люди, которые в тайге отважатся приют найти и выживут, но, думаю, это величайшая редкость.
– А как же наши предки выживали, Степан?
– Предкам, конечно, трудно было, но они ведь не в одиночку выживали, а семьями, деревнями выживали, то есть в «миру» жили.
– В каком «миру»?
– Ну был у них, хоть и далеко, Царь-батюшка, губернатор, были воеводы, приказчики, люди в соседних поселениях. Всё как сегодня, только поселения друг от друга не далеко располагались.
– А ты был в тайге, Степан, на охоте или рыбалке?
– Таежных рыбалок не помню, хотя для кого Илим, Ангара и другие реки – тайга? Охотиться – не довелось, правда, основные таежные правила знаю.
– Какие это такие правила?
– Первое правило, в тайге без нужды и каких-либо крайних обстоятельств пересекаться с незнакомцами не стоит, люди разные, и идти на контакт ни с кем нельзя. Ведь встречаются даже не беглые зеки, а просто пьяные охотники-шалопаи, что сдуру могут перепутать тебя со зверем и пальнут на звук или движение. Могут и самострел поставить. Идя по тайге, нужно знать беспрекословное правило: я замечаю, вижу и слышу все – меня никто. Хотя из него есть исключение – иногда нужно, чтобы заметили твое движение. Особенно это имеет значение в начале лета, когда надо дать возможность зверю почуять приближение человека, чтобы животное заранее уступило дорогу сильнейшему в природе.
– Странно.
– Чего тут странного?
– Но вы же охотиться идете.
– Вот именно иду. Когда приду в ухожь, там другие методы применять надо, а пока нужно, чтобы внезапно не столкнуться нос к носу, например, с медведицей и ее медвежатами. Тут всякое может быть, поскольку медвежата, как и малые котята рыси, щенята волка любопытны и не так пугливы и осторожны, как их родители, и, приближаясь к человеку, могут спровоцировать нападение взрослого животного, защищающего свое потомство. Правил много, будет время, расскажу о других, а сейчас я слышу, что к нам кто-то идет. Неужели незваный гость?
– Может, это Володиша?
– Нет, и судя по треску веток, идет напролом. Маша, когда я тебе крикну, оттолкнись шестом и быстрее уходи в лодке на середину реки.
– А ты?
– Я останусь, не беспокойся за меня. Но это сделаешь только по моей команде.
– Хорошо, Степан.
– Ни под каким предлогом из лодки не выходи, Маша! Приказываю! – уже шепотом добавил Степан.
Молодой человек бесстрашно подошел к кострищу, сел на чурбан. Из леса, громко сопя, вышел мужчина. Высокий, с клочковатой бородой, в резиновых сапогах, грязной зековской шапочке, короткой телогрейке, подпоясанной солдатским ремнем. Ремень делил туловище надвое. Верх казался непомерно вздутым – это телогрейка вздернулась к плечам, намокшие от росы штаны облепили кривые ноги. Лица за неопрятной бородой почти не было видно, но злые глаза сверкали непримиримой ненавистью. Вызывающе оглядев Степана, незнакомец довольно спокойно, казалось, с облегчением сказал:
– Так и знал, что катер рыбоохраны. Хорошо. Наконец-то, а то ноги уже не держат. – Помолчав, добавил:
– Ты кто?
– Степан.
– Чего-то я тебя не видал здесь.
– И я тебя тоже.
– Посмотрите на него, какой говорун. А где Володька Куклин?
– В Илимске.
– Хватит придумывать, лодка здесь, а он в Илимске. Чего строчишь?
– То и строчу, что слышишь.
– Заткнись, пока по зубам не получил.
В это время Маша показалась на корме лодки.
– О, – омерзительно завопил зек, – кто это? Ну-ка, ну-ка, дай-ка поглядеть.
Он в два прыжка подскочил к воде, намереваясь прыгнуть в катер.
– Маша, уходи, – успел крикнуть Степан.
Девушка веслом оттолкнула лодку от берега.
– Прикажи ей, чтобы подала лодку сюда, – угрожающе сплюнув, рыкнул бандит.
– Перебьешься.
– Чего ты сказал?
– Повторить?
– Ах ты, сучара! А я-то хотел с тобой по-хорошему обойтись. – Бандит отстегнул солдатский ремень и достал из-за пояса пистолет, зачем-то дунув в ствол. Потом, не прицеливаясь, выстрелил Степану под ноги. Пуля вырвала клочки земли, обсыпавшей Степана.
– Ну что, давай телке команду, а то ни тебя, ни ее в живых не оставлю.
Степан, несколько секунд глядя в лицо бандита, заметил неестественно высокие надбровные дуги, раскосые, святящиеся адским огнем глаза, косой, избитый в жестоких драках нос, тонкие синюшные губы.
– Чего ты смотришь на меня, гад. Чего разглядываешь, – заревел от ненависти бандит.
– То и смотрю, что не изменился ты, «Килька».
От неожиданности беглец растерялся. Откуда парень знает его детскую кличку? Рука с пистолетом непроизвольно опустилась, зек вплотную приблизился к таинственному незнакомцу, вглядываясь в него, как будто хотел навалиться на молодого человека всей своей телесной мощью. Для фокусировки зрения «Килька» на мгновение наклонил голову, этого мгновения хватило, чтобы Степан нанес сильнейший снизу вверх удар в челюсть противника. Удар был сногсшибательным, боксерским нокаутом, «Килька» вначале упал на колени, затем завалился на бок, пистолет выпал из его рук. Степан, отшвырнув ногой пистолет, навалился на бандита, махнул Маше, чтобы та подплыла. Пока мужик был в кратковременной отключке, Степан заломил его руки за спину. Подоспевшая Маша подала свой платок, которым удалось крепко связать ему кисти рук.
Постепенно «Килька» стал приходить в сознание. Тщетно пытаясь высвободиться, он осознал ситуацию и по-звериному завыл. Степан перевалил громилу на спину. Бандит, как пойманный волк, смотрел на победителя желтыми ненавидящими глазами, выражавшими столько чувств, что невозможно было определить главное – презрение, ужас, мольбу, надежду, ненависть.
– Отпусти меня, я уйду и не трону вас, отпусти, – громко завыл зэк, он снова задергался, пытаясь высвободить руки, стал изворачиваться, ударять ногами и головой об землю.
– От…пу…сти, су…ка, – долгим эхом раскатилось над сумеречной тайгой.
– Помолчи, Юрка, ты уж свое отходил, – негромко и спокойно сказал Степан.
Услышав свое имя, стенающий мужик мгновенно затих, перевел затуманенный взгляд на своего победителя.
– Не могу тебя узнать, кто ты?
– Ну и хорошо, что не узнал, помучайся.
Маша принесла из лодки кусок крепкой бечевы, и Степан еще крепче связал руки незваного гостя. После этого поднял с земли пистолет.
– У, пистолет-то непростой.
– Почему непростой? – Маша повернулась к Степану, удивленно посмотрела на своего защитника и со знанием дела пояснила: – Это пистолет Макарова. Он состоит на вооружении Министерства обороны и Внутренних войск Министерства внутренних дел. Потому взять его можно только там.
– Следопыт хренов, – промычал бандит.
– Давай, поднимайся, – сурово приказал Степан, помогая развалившемуся злодею встать.
– Куда ты меня?
– Как куда, в лодку, ты же туда хотел.
– Нет, не пойду.
– Не дури, Юрка, получишь в челюсть, ты мой удар знаешь.
– Знаю, но не пойду. – Он упал на колени, потом как гусеница вытянулся всем телом по земле, опять завыл и стал грязно ругаться. Степан схватил его за волосы, приподнял голову и занес руку для удара.
– Вставай, а то прибью.
– Да убей ты меня, никуда я не пойду.
– Убивать не будем, мы же не такие, как ты и твои дружки. Не пойдешь к лодке, понесу сам.
Наклонившись, Степан изловчился, взвалил преступника на плечо и, широко расставляя ноги, понес к катеру. Словно куль с зерном, сбросил в нос лодки и привязал тросом от якоря.
– Это чтобы ты шутки больше не выкидывал, искупаться из-за тебя еще не хватает.
Степан взял у Маши весло и стал выталкивать лодку на стремнину, девушка была рядом, она молчала, был слышен стук ее зубов, бедняжку трясло не только от холода.
Степан накинул на подругу телогрейку, погладил ее по плечу, и она, прижавшись к нему всем телом, вдруг заплакала как ребенок.
– Маша, успокойся, все хорошо. Мы победили.
– Да, да, Степан, извини, это я переволновалась. Я тоже сильная и смелая. Вот только сегодня что-то расстроилась.
– Конечно, родная, ты сильная, смелая, любимая, – Степан крепко обнял Машу и погладил ее по голове с особым чувством нежности, которое никогда прежде не испытывал.
Лодку в свободном дрейфе стало сносить к противоположному берегу. Степан, укутав Машу плащом, легко прошел в корму, завел мотор, тот громко затараторил, словно устал от долгого молчания, густые клубы дыма поплыли над водой. Катерок, гордо приподняв нос, немного припадая на один бок под тяжестью превратившегося в кучу зла Юрки Прохорова, плавно обогнул мыс и вошел в излучину реки. Ловко управляясь с мотором, Степан жестом подозвал к себе Машу и сказал ей на ухо.
– Маша, достань в рюкзаке термос с чаем и попей, тебе станет легче.
Девушка хотела в первый момент отмахнуться, но увидев лучистый взгляд Степана, согласно кивнула головой и подтащила к себе рюкзак.
– Степан, Степан! – вдруг радостно закричала она, – это, кажется, ракета!
– Где?
– Вон, вон, посмотри, – Маша обхватила своими ладонями голову друга, прижала к своей груди и вместе с ним повернулась в указанном направлении. Яркая зеленая звезда сияла на темнеющем небосклоне, радостно и точно отмечая местоположение Володиши.
– Да, это, Володиша! Значит, и у него все хорошо. – Степан вытащил из бардачка бинокль, панорамно осмотрел берег и очень скоро, на середине песчаной косы у втекающей в Илим речки, увидел школьного друга. Направил лодку в его сторону.
Катер, летя по инерции, резко ткнулся носом о песчаный берег. Но догнавшая его река ударившей о корму цепкой волной схватила и потащила обратно. Однако Володиша, ухватившись за носовой рым, успел вскочить в лодку, так что разыгравшейся реке не удалось позабавиться с суденышком.
– А это кто у нас в гостях? – кивнул хозяин катера на привязанного к носовой палубе громилу.
– Посмотри внимательно, может, узнаешь одноклассника, – весело ответил Степан.
Рыбинспектор брезгливо посмотрел на мужика.
– Да, зарос как старый дед. Вот что значит тайга, таким видом взрослого напугать можно, а уж о детях и говорить не приходится. Эх, Юра, Юра, до чего ты дожил, а помнишь, о чем мы вместе мечтали, когда шли по таежным тропам в Большую Елань к твоему отцу. Ну чего молчишь, сказать нечего? Ладно, подвинься немного, рядом положу твоего другана, теплее будет, да и на виду вы здесь оба будете.
Володиша выпрыгнул из лодки и из-за кустов вывел мужика с синюшным лицом и завязанными за спину руками.
Степан помог упаковать и второго бандита.
– А где еще двое, Володиша?
– Да, похоже, ушли раньше, где и когда, кто знает. Что им тут делать. Это Юрку на родину потянуло, а напарнику все равно с кем идти.
– Ну что, поплывем с Богом.
– Нет, Степа, нагрузились прилично, давай поставим второй мотор.
– А бензина хватит?
– Хватит. Давай я лодку вдоль берега поставлю, ты подержи ее, мне движок легче будет закрепить.
Поднялась Маша.
– Давайте и я помогу.
– Ух, красавица, наконец-то голос услышал. Ангельский. Нет уж, сиди, мы на тебя любоваться будем. Великая нам от тебя в том подмога будет.
– Володиша, ну зачем ты так, – ревниво выговорил Степан.
– Ладно, я пошутил, – засмеялся Володиша, – держи, Степа, держи лодку крепче.
Чувствовалось, что для приятеля такая работа привычна. Быстро и умело установив второй мотор, он оттолкнул катер от берега, взревели громкоголосые моторные «Вихри», и шустрой летучей рыбкой полетел катер над извилистой рекой, обдавая разгоряченных работой и волнением ребят живительными обжигающими брызгами влаги и веселым ветром, напоенным сложным таежным благоуханием.
