Михаил Константинович Зарубин
Илимская Атлантида. Собрание сочинений
Часть II
Куда текут реки
Глава 1. У воды текучей
Белый парус, как и стаю белых журавлей, можно считать знаком судьбы, символом предопределения. Да и символом самой России. Ведь считается, что Русь зародилась в поймах рек, «у воды текучей». Сколько ее утекло с описанных выше времен?
Кто может сегодня найти тропинки, по которым шли первые путешественники, открывшие людям моря, острова и новые земли Сибири, Камчатки, Сахалина, Дальнего Востока? Те тропы заросли, а некоторые реки превратились в рукотворные моря. Однако появились другие, быстрые асфальтовые или рельсовые дороги. По ним за несколько дней можно добраться от Москвы «до самых до окраин». На летающих металлических птицах огромное пространство Сибири преодолевается за несколько часов.
Сибирь – щедрая, величественная земля. Она, в прошлые века глухая, пугающая окраина Российской Империи, сегодня превратилась в благословенный богатейший край. Русские люди оживили ее своим трудом, верой и любовью.
А начиналось с малого: первые переселенцы разрабатывали на новых землях рудники, добывали пушнину, строили остроги, которые превращались постепенно в прекрасные города. А уж маленьких поселений, деревень и деревенек – и поныне не счесть.
Для многих Сибирь стала родной, а города и села – малой родиной, по которой так тоскует сердце, если волею судьбы приходится покидать родительский дом. Не меркнет в памяти ее любимый лик, запечатленный в детских воспоминаниях, хранящих ароматы клеверных лугов и земляничных полян, сладость ключевой воды с привкусом кедровых орехов, образы долгих, своенравных рек, текущих за горизонт. Таежная полноводная река, похожая на библейскую «реку Жизни», не только эту жизнь дает, сопровождает и обеспечивает, но своим природным примером нравственно формирует личность, воспитывает у любого сибиряка – целеустремленность, верность родным берегам, стремления к свободе. Много на такой «Божьей дороге» поджидает человека неожиданностей, которые потом осознаются не как случайности, а как судьба. Особенно важны встречи, к каждой из которых надо относиться внимательно, как к предначертанию. Одна из таких встреч произошла среди глухой тайги на берегу златогривого Илима.
Почту приносили после десяти, письма и почтовые извещения раскладывали на деревянном приступке высокого старинного зеркала, что стояло в углу зябкого и гулкого вестибюля главного корпуса техникума. По неизбывной традиции на перемене после второго часа занятий студенты бегали вниз, к зеркалу, надеясь на весточку или перевод, там толпились даже те, кто и не ждал сообщений. Это было и развлечение, и ритуал, и дань надежде.
Степан Беловодов сегодня оказался счастливчиком, он получил письмо от сестры. Тут же разорвав конверт, он мгновенно пробежал глазами написанное. Все как обычно. Слава Богу, родные здоровы. Озадачила только приписка в конце: сестренка сообщала, что наконец-то продала дом.
Сначала Степан не понял, о каком доме идет речь, но внимательно перечитав письмо, обомлел. Сестра продала родительский дом! Тот, в котором они провели детство и жили с матерью до ее смерти. Известие расстроило молодого человека. Он вышел на улицу, сел на деревянную скамейку, что стояла слева от входа, и, глядя на Ангару, предался щемящей печали.
Дом-то, уж если по-честному, на отдельный деревенский дом походил мало: это был прируб к добротному дому Перетолчиных. Но все-таки со своим двором, хлевом и амбаром. Главное, это был дом, куда отец вернулся с фронта, где он прожил последние дни жизни, где потом детям все счастье в жизни дарила мама. Три окна его выходили на разноцветное поле, которое каждый год засевали пшеницей, рожью, горохом и овсом. Рожь вырастала высокой, он любил слушать осенью перезвон сухих колосков. Рядом с рожью тянулись поля пшеницы и овса, а гороховые наделы вспомнились сладко, с урчанием в животе.
Сегодня последняя ниточка, что соединяла молодого человека с родным краем, оборвалась. Могла ли сестра поступить по-другому. Нет, конечно. Она, как и Степан, живет в другом месте, правда, недалеко от их деревни. Ну и что. Охрану к дому ведь не поставишь. Если он пустует, быстро все приходит в негодность: и заплот, и ворота, и внутреннее убранство, оставшееся от счастливого детства. Правильно, что продала, – мысленно вздохнул молодой человек. Но все равно жалко, ведь не стало их всего любимого, дорогого, как теперь жить без образа родного жилища.
Степан прикрыл глаза, и перед ним, словно в кадрах из кинофильма, предстало маленькое зальце в три окна, небольшой столик в простенке, занавески на окнах прикрывали только нижнюю их часть, чтобы больше света попадало внутрь. Кухня отделена от зала дощатой перегородкой, в углу русская печь. Вот и все его родные хоромы, хоть и маловаты были, но места всем хватало, особенно летом. Сеновал, амбар, хлев, большой двор, а за ним огород, казавшийся без конца и края.
Было… Ничего не осталось. Лишь воспоминания. Пока в деревне стоял этот дом, связь с малой родиной ощущалась кровной, словно телесной. А сейчас? Только мамина могилка на деревенском кладбище напоминает о том, что была у них семья.
Зазвенел звонок, Степан, не преодолев растерянности от сообщения, поднялся со скамейки и медленно пошел по аллее в сторону общежития. Остановился не сразу, слыша за своей спиной повторяющийся окрик.
– Степан, ты куда? – Оглянувшись, он увидел на крыльце своего приятеля Костю.
– В общежитие надо.
– У тебя что, затмение? Ты что, не знаешь, что сейчас будет?
– Костя, отстань тошно мне. Не до твоих шуток.
– Да я не шучу, Степа. Сейчас распределение на производственную практику начнется. Четыре года ждали.
Костя, запыхавшись, догнал Степана, схватил его за руку и потащил в учебный корпус.
– Ну чего ты как репей пристал.
– Пошли, пошли. – Константин крепко вцепился в друга.
Степан, до конца не осознавая причины, нехотя пошел с ним.
В аудиторию они поспели последними, вошли вслед за директором. Тот внимательно посмотрел на друзей, неодобрительно покачал головой.
– Кто у нас сегодня дежурный? – задал вопрос директор.
– Я, – встрепенулся Костя.
– Понятно, видимо, еще где-то исполнял обязанности дежурного.
– Нигде я не дежурил, Георгий Яковлевич.
– Ладно, кого у нас нет сегодня?
– Группа присутствует в полном составе, – четко и громко отрапортовал дежурный.
– Хорошо, – лицо директора озарила одобрительная улыбка.
– Можете сесть, – обратился он к выпускникам, подкрепляя сказанное указательным жестом руки. Подойдя к столу, начал торжественно:
– Ну что, дорогие мои, сегодня у вас один из главных дней, который во многом определит ваше профессиональное будущее. Месяц назад я вам говорил, что Министерство транспортного строительства приняло решение – учащиеся техникума перед завершением обучения проходят десятимесячную практику на тех предприятиях, куда хотят получить распределение. Вам были предложены места прохождения практики. Надеюсь, времени на обдумывание хватило. Сегодня я хочу услышать ваши решения, может, у кого-то будут просьбы или предложения.
Выпускники согласно промолчали, директор продолжил.
– Тогда я утверждаю списки.
– Георгий Яковлевич, – выкрикнул староста группы Вячеслав Палагин, – у нас есть один товарищ, который не согласен ни с одним предложением.
– Кто же этот герой?
– Степан Беловодов.
Степан молча встал из-за стола.
– Ты что, Беловодов? Министерство выделило прекрасные места – по всем вашим специальностям, и территориальные предпочтения предусмотрело. Неужели тебе ни одно не подходит?
– Места действительно привлекательные, Георгий Яковлевич, но мне на родину надо.
– И где же находится твоя родина?
– Недалеко, отсюда тысяча верст, на севере Иркутской области.
– Что же там такое строят, что без тебя не обойтись?
– Железную дорогу начинают строить.
– Сейчас везде железные дороги строят.
– Согласен, но там мой родиной край, там мое детство прошло, дорог никогда никаких не было. А тут железная!
– Пойми, Беловодов, производственная практика осуществляется на основе договоров между учебным заведением и предприятиями. Учащиеся техникума направляются на практику в соответствии с приказами, этими же документами назначаются руководители практики, определяются места и сроки практики каждого учащегося.
– Да знаю я все, Георгий Яковлевич.
– Ну, если знаешь, тогда непонятно твое упорство.
– Я обратился к начальнику строительно-монтажного поезда, который приступил к работам в нашем районе, и жду ответа.
– Ой, Беловодов, Беловодов! Как дитя малое капризное. Чтобы время сейчас не тратить, в четырнадцать часов прошу ко мне в кабинет. Там вместе поразмышляем.
– Хорошо, Георгий Яковлевич.
Степан дождался приема только после семнадцати. У директора не кончались неотложные дела, и, видя Степана в приемной, он периодически махал рукой и говорил:
– Подожди, подожди еще немного.
Войдя в кабинет, молодой человек сразу услышал упреки в свой адрес.
– Ну чего ты добиваешься, Беловодов, все-то тебе не так. Чем тебе Чита не нравится? А какой Хабаровск прекрасный город! А в Находке ты бывал? Ну что молчишь?
– Вас слушаю.
– Ты не ерничай. Поедешь туда, куда специалисты требуются. Хватайся за настоящее дело, пока есть возможность.
– Георгий Яковлевич, я же не каких-то особых условий требую. Ведь самая северная стройка. Комсомол над ней шефство взял.
– Комсомол, говоришь, шефствует? Что – это комсомольская ударная стройка?
– Почти.
– Почти не бывает, тут только да или нет.
– Строительство гидроэлектростанции – комсомольская ударная стройка, а железнодорожная ветка, длина которой больше двухсот километров, одна из главных частей всего комплекса.
Директор задумался, потом, неодобрительно взглянув на Степана, сказал:
– Если бы там были нужны специалисты, заявки обязательно послали бы к нам.
– Так стройку только в январе начали.
– Тем более, значит, рановато туда ехать.
Степан упорно молчал, директор техникума посмотрел на него внимательнее обычного и, прощаясь, похлопал по плечу.
– Не дури, Беловодов, страна большая, везде дело по душе найдешь.
– Страна и вправду большая, но я ведь слово дал, что приеду дорогу строить.
– Кому слово дал?
– Землякам. Школьным учителям, ребятам-одноклассникам.
Директор сел за стол, устало вздохнул, ладонью потер наморщенный лоб.
– Чем помочь тебе, я не знаю, нет у меня прав отправлять на практику без запроса и согласования с Министерством. Раньше, когда такой длительной практики не было, еще договаривались как-то. А сейчас направляем ведь практически на постоянное место работы.
И развел руками.
– Может, я съезжу, тут лету два часа, и возьму запрос, Георгий Яковлевич?
– А с Министерством как? Тоже съездишь. Ладно, Беловодов, твое упорство мне нравится, да и студент ты хороший. Жду на тебя запрос с твоей родины, – чтоб у меня через неделю был, а с Министерством попробую договориться. Иди, романтический строитель железных дорог. Желаю удачи нам обоим.
Степан выходил из кабинета степенно, но, закрыв за собой дверь, тут же подпрыгнул на одной ножке и побежал счастливый.
Степан Беловодов своего добился. Директор, не дождавшись письменного указания из Министерства, с предприятием согласовал формальности по телефону. И отправил своего упрямого студента на практику в таежную глухомань.
– Смотри там, – по-отечески пригрозил он парню, – не дай Бог, если что с тобой случится, несдобровать и мне.
– Все будет хорошо, Георгий Яковлевич, еще диплом защищать приеду.
Сойдя с поезда на небольшой станции и оглядевшись по сторонам, Степан разочарованно присвистнул:
– Да есть ли здесь вообще жизнь!?
– Не огорчайся, парень, – утешил его дежурный по станции. – Вон, посмотри, видишь, домики стоят, там леспромхоз базируется, а дальше, левее железнодорожных путей, расположился вагонно-палаточный городок. Там строители живут. Тебе куда?
– К ним и надо.
– Да и впрямь, тут все к ним едут.
У двухосной теплушки группа парней, размахивая руками, что-то бурно обсуждала. Степан с любопытством остановился вблизи этого эмоционального собрания.
– Ну что такое невезение и как с ним бороться? – ни к кому не обращаясь конкретно, причитал здоровенный парень.
– Что случилось? – участливо спросил Степан. – Может, чем смогу помочь?
– Да, только ты и сможешь! – неодобрительно махнул рукой парень и пошел вдоль пути. Несколько его ровесников, покуривая, с любопытством уставились на Степана.
– Ребята, где найти Валентина Петровича Куликова?
– В тайге.
– Понятно, ну а отдел кадров где?
– Вон он, – показали рабочие на теплушку.
По хлипкой, почти вертикальной лесенке Степан ловко вскарабкался в вагон. Внутри это не слишком уютное жилище было разделено барьером, в углу пыхтела раскаленная железная печка. Подавая инспектору документы, Степан пояснил:
– Мне желательно на трассу, нужно выбрать тему дипломного проекта.
Молодая девушка, взглянув на него, то ли смущенно, то ли радостно, рассмеялась.
– Тут мы все на трассе, километр вправо, километр влево, кругом она родимая. А тем и для дипломов, и для жизни – ход пруд пруди. А-а-а! – так это Беловодов Степан Михайлович! – воскликнула бойкая красавица.
– Да. А в чем дело?
– Вчера о тебе звонили из Управления. Велели закрепить молодого специалиста за геодезистом.
– Как же так?
– А чем ты недоволен?
– Я же дорогу приехал строить, а геодезист – не строитель.
– Степан Михайлович, геодезист впереди всех идет, там проходит, где порой даже тропинок нет, где и зверю не продраться. Ну, если не по душе, обращайся к начальству. Вот тебе место в палатке номер десять. До встречи.
Ночью пошел сильный снег, к утру все оказалось под согревающим снежным покрывалом.
«О ком-то так нежно позаботилась природа? – подумал с надеждой Степан. – Хорошая для меня примета».
В первый день молодому специалисту трудно было из-за снежной аппроксимации деталей пейзажа различать, где лес, где вагончики и палатки, оказавшиеся под непроницаемым снежным покровом. Ни дорог, ни тропинок, о присутствии человека свидетельствовали лишь утыкающиеся в плотный морозный воздух печные дымы.
Но все здесь восхищало молодого человека, хотя обживаться Степану было некогда. Через сутки его с оказией отправили в тайгу. На двадцать пятом километре был разбит лагерь, там же находилась и геодезическая служба, к которой был приписан недавний студент.
По зимнику, урча и зарываясь в снег, трактор пробивал путь и тащил на прицепе вагончик. За ним, стараясь не выбиться из колеи, шли две автомашины. Часто пни и коряги перегораживали свежую дорогу, и машины, то одна, то другая, оказывались в сугробах. Приходилось брать лопаты и вызволять технику несколькими человеческими силами. К вечеру, уже при свете фар, добрались до места.
От тряски и пронзительного холода Степан устал ужасно. Видя это, встретивший его начальник геодезистов не стал ни о чем расспрашивать, только указал в зимовье место на нарах.
– Давай, парень, согревайся, отдыхай, спи. Утро вечера мудренее.
Утром разбудили чуть свет.
– Пора! – скомандовал начальник. – Отоспаться еще успеешь, вся жизнь впереди. Одевайся в теплую спецовку, валенки не забудь, и пойдем завтракать. Как зовут тебя?
– Степан, – поеживаясь, ответил молодой человек.
– Знаю, что Степан, для порядка спросил. А меня – Валентин Петрович Куликов.
Так по-простому Степан познакомился с начальником первого десанта.
В котлопункте завтрак уже заканчивался. Оставалось несколько человек.
– Вот, Степан, твой непосредственный начальник, – показал Куликов на седоватого лет пятидесяти мужчину.
– Юрий Павлович Перфильев, – протянул тот руку.
– Степан Беловодов, – пожав руку новому наставнику, поклонился молодой специалист.
– Ну, вот и хорошо, – улыбнулся Валентин Петрович, – передаю тебе нашу молодую смену, Юрий Павлович. Береги и обучай всему, что сам знаешь.
Когда вышли на улицу, Перфильев спросил:
– Ты, Степа, с инструментом работал?
– С каким инструментом?
– Ну не музыкальным же! С теодолитом, с нивелиром.
– После первого курса недели две на полигоне нас знакомили.
– И как, что-нибудь помнишь?
– Если честно, то ничего.
– Хорошего помощника дали.
Степан как будто не показал вида, что обиделся на Перфильева. Но тот заметил и подшутил:
– Молодец, Степа, дело не знаешь, а губы дуешь. Пошли, наша работа не терпит остановки.
Строители всю зиму рубили просеку в тайге. Геодезисты, с которыми работал Степан, шли впереди всех, пробираясь с теодолитами и рейками через снежные завалы, лесные чащи, овраги и ледяные ручьи.
Ранней весной, освободившись и от зимнего, и от таежного плена, строители вышли на берег реки. Серебряная вода свободного игривого потока вешней листвой шелестела на перекате, одаряя дорожников легким воздухом, светлым звуком, долгожданным умиротворением. В укромной заводи, где они расположились на отдых, просвечивало дно. И было видно, как в потоке извиваются зеленые водоросли, ласкающиеся к валунам, укоренившимся здесь, наверное, со времен ледникового периода. Снег на солнечной стороне истаял, остались только испаряющиеся в лучах солнца редкие ручейки-подтеки.
От усталости строители буквально рухнули на первое попавшееся поваленное дерево, блаженно сняли обувь, вытянули ноги. Наслаждаясь хвойным веянием окружающего бора, сосредоточенно рассматривали мощные сосны, которые, словно колонны Парфенона, величественно и, казалось, вечно возвышались над этой землей. Ни травы, ни кустов у их подножия не было, даль просматривалась во все стороны.
– Какая красота! Какая мощь! – как будто самому себе сказал Юрий Павлович.
– Да, – протяжно и восхищенно откликнулся Степан. – Вот она какая – наша родина.
Вблизи от этого места, метров пятьсот левее, изыскатели наметили станцию.
– Молодцы, наверное, по всей трассе лучше места не найти, – мечтательно сказал старый геодезист.
– Ну, почему же, таких мест в здешней тайге хоть пруд пруди.
– Ты почти угадал. Не пруд, конечно, но… Знаешь, Степа, еще зимой, когда мы вбивали колышки, определяя координаты станции, месторасположение депо, котельной и поселка, я на лыжах приходил сюда.
– Зачем?
– Подойди поближе.
Степан нехотя встал и подошел к Юрию Павловичу.
– Видишь пень?
Степан безразлично кивнул головой.
– Тут таких пней, Юрий Павлович…
– Погоди ты, посмотри повнимательней.
Тогда Степан, действительно, заметил, что одна сторона пня была стесана и на ней вырезаны ножом цифры – «309.09».
– Понимаешь, какой будет уровень будущего моря?
– Какого моря, Юрий Павлович? – оторопел молодой человек.
– Ты что, Степа, не знаешь, куда мы дорогу тянем?
– К гидроэлектростанции. А… Понятно. Извини, Палыч, кругом тайга, сопки и хребты. Что водохранилище здесь будет – запамятовал. Да и жаль всей этой красоты.
– Сюда по речке вода разольется, вот здесь вокруг протянется линия берега, а пень – мой личный репер – на девять метров будет возвышаться над водой. Когда закончим дорогу, я вернусь сюда и построю себе дом. Всю жизнь мечтаю поселиться на морском берегу, завести лодку с мотором и ездить на рыбалку. Я даже улице придумал название. Вот посмотри.
Степан увидел табличку, прибитую к березе. На ней от руки были выведены буквы, складывающиеся в слово «Приморская».
Молодой строитель, обведя взором округу, почему-то погрустнел. По берегам таежной речки приглушенно, словно прислушиваясь к разговору строителей, обреченно шумел сосновый бор. Из таких ровных красивых сосен когда-то строили парусники. А что будет с этими красавицами? Сосны, как будто зная о своей бесподобной красоте, любовались своим отражением в реке. В ее центре вершины самых высоких деревьев соприкасаясь, смыкались, так что река тоже казалось лесом. Какое море! Откуда ему взяться? – взволнованно восклицал внутренний голос Степана, трагической интонации которого не мог понять молодой человек.
– Не веришь, что здесь будет море?
– Верю. Но не знаю, странно как-то. Как-то не так все это.
Мастер с учеником присели у березки, на которой была прибита гордая табличка с названием будущей улицы. Прошлогодние высохшие листья, заброшенные вешним ветром в кроны сосен, застряли между их иголочками и тихо шуршали, добавляя мелодическое послезвучание основному низкому хвойному регистру. Взбугренные паводковыми водами берега притормаживали ручьи, в которые превратился недавний снежный таежный убор, по ним, тщетно цепляясь за воздух, зловеще двигались к речке сухие коряги и ветки. Солнце смотрело на все происходящее свысока и не вмешивалось в непреложные законы природного бытия.
Пройдет немного времени, и здесь, вровень с этим старым скособоченным пнем, появится набережная, с причальными стенками для катеров и даже яхт. По набережной будут гулять молодые пары с колясками, дети – здесь обязательно будет много детей – станут гоняться на новеньких велосипедах, запускать раскрашенных воздушных змеев. Конечно, хорошо все это будет. Но ведь что-то исчезнет навсегда. И от этого безысходного слова «навсегда» Степану становилось нестерпимо душно, ком подкатывал к горлу, сердцебиение учащалось, ныла грудь. Подобное чувство он испытал, когда получил письмо от сестры с сообщением о продаже родового дома.
– Засиделись мы с тобой, Степан.
– Хорошо здесь, Юрий Павлович. Хотя и тревожно.
– Оставим это место для будущей жизни.
Степан вскоре забыл свои переживания, нахлынувшие на него на улице Приморской, он легко привык к большой стройке. Ему нравилось, что все здесь использовали военные термины: «наступление», «плацдарм», «тыл», «штаб», «десант», «фронт», «колонна». И молодые строители в своих действиях и упорстве соответствовали таким словам-категориям.
Степан видел, как умело и отчаянно механизаторы вреза́лись в тайгу, уходили все дальше и дальше, в самую глубь. С восторгом наблюдал, как бульдозер, встав «на дыбы», вскидывал похожую на карандаш тонкую лиственницу или молодую сосну. За первой машиной шла вторая, третья… Ведь не все деревья были так податливы, иные нехотя расставались с жизнью, держались за нее всеми корнями. Другие дерзили: чуть тронешь, оно свалит полтонны снега с кроны, так что бульдозер еле отфыркается. Каждый метр дороги давался тяжелым трудом.
Степана, как хорошо зарекомендовавшего себя молодого специалиста, всегда приглашали на оперативные совещания. Он должен был быть в курсе, сколько километров пройдено, знать – над чем работали специалисты изыскательной партии проектного института, так как участвовал в доводке совместных инженерно-технических проектов по прокладке насыпи через Тубинскую долину.
Здесь, в родных краях, которые казались ему всегда самыми теплыми в мире, он впервые узнал, что такое вечная мерзлота. Степан даже представить себе не мог, что на земле миллионы квадратных километров территорий, где верхняя часть земной коры никогда не прогревается, там температура не поднимается выше нуля градусов. Грунтовые воды находятся в виде льда, достигая глубин до 1000 метров. Понятно, что такие твердые грунты создает проблем строителям, геологоразведке и другим специалистам. Не по книжкам, а наяву Степан понял особенности этих проблемы. Для себя решил, что тема его дипломного проекта будет «Как нужно рыть котлованы в условиях вечной мерзлоты». Хотя, оказывается, есть от нее и польза. Именно благодаря мерзлоте остаются отвесными стенки в кимберлитовых трубках, что облегчает добычу алмазов в карьерах Якутии. Степана волновало и вдохновляло на научную работу такое невероятное соединение: белоснежный искристый лед, который он видел в котловане, вырытом в вечной мерзлоте, заледенелый свет и солнечный алмаз. Сказал бы – чудо, если бы не видел эту простирающуюся на многие километры картину наяву.
