Михаил Константинович Зарубин
Илимская Атлантида. Собрание сочинений
– Ты и с нами всегда разговаривал не по-детски.
– Неужели?
– Правда, правда! Я хорошо помню.
– Видимо, мне уже не переучиться. Я правдолюб.
– А стоит ли этому переучиваться?
– Если только ради нашей красавицы.
– Даже и ради нашей красавицы оставайся прежним.
Алексей Федорович согласно улыбнулся дочери.
Возвращалась компания домой в веселом расположении духа. Всем вдруг стало хорошо. Свершилось какое-то хоть и маленькое, но событие-открытие. Оно было поучительно для всех участников похода. Сонечка дорогой жалела Гошу, который не увидел такой красоты, не узнал столько нового.
– Не расстраивайся, мой родничок, – сказал внучке дед. – Еще увидит.
– А почему ты меня назвал родничком? – недоумевала Соня. – Я ведь не ледяная вода, и во мне не зарождается река?
– Вырастешь – поймешь. Ты тоже родничок нашего рода, река нашей любви.
Сонечка притихла, как будто задумалась. А потом воскликнула:
– Дедуля, так почему же не летают цапли? Пойдем завтра – проверим…
Бабочка
Николай Алексеевич Кокорин, начальник механосборочного цеха, застыл как перед великолепной картиной перед витриной с девчоночьими нарядами. Он, не стесняясь выражать прилюдно свое восхищение от разнообразия и изысканности современных одежд и игрушек для детей, выбирал для своей долгожданной внучки что-нибудь удивительное, самое красивое, забыв, что она только что родилась. Это событие стало, наверное, счастливейшим в его жизни и в жизни его любимой жены.
Дедом и бабкой Кокорины стали давно, два старших внука уже сыграли свадьбы. Но глава семьи всю свою жизнь мечтал о девочке, сначала о дочке, потом о внучке. Но девочка заставила себя ждать долго. У сыновей родились по двое мальчишек, и надежд на девочку становилось год от года меньше. Все дети были любимые, о каждом дед с бабушкой заботились, воспитывали, вкладывая всю душу. И все-таки эти будущие мужчины не обещали им в дальнейшем ни нежности, ни привязанности: вырастут, и поминай, как звали… Кокорины хотели девочку, чтобы отдать ей всю свою нерастраченную любовь и нежность. И наконец, их мечта осуществилась – младший сын с невесткой подарили наследницу.
После того, как внучку привезли из роддома, все семейство не могло на нее налюбоваться, возгласы восхищения утомили и счастливую мать, и младенца. Так что родители малышки посоветовали гостям побыстрее разойтись по домам. Дома возбужденный Николай Алексеевич, выключив телевизор, сказал жене:
– Маша, надо покупать дачный домик. Не в городе же ребенку жить.
– Что это вдруг? У нас сроду дачи не было, дети в городе выросли.
– Маша, это же девочка! Понимаешь? Ей свежий воздух нужен, чтоб щечки у нее розовые были, чтобы глазки голубые как небо становились. Да и мы уже не молоденькие. Вместе с внучкой жить будем на даче.
– Как же ты быстро все решил.
– А ты что, против?
– Я не против, но как-то страшновато. Столько хлопот с этой дачей. Посмотри на наших соседей – как проклятые на ней вкалывают. А что толку? Даже себя обеспечить овощами не могут…
– Маша, что ты надумала, что мы посадками будем заниматься? Никаких овощей, только зеленый газон и качели для девочки.
– Траву тоже надо уметь сеять.
– Как-нибудь разберемся. Главное, внучка на свежем воздухе вырастет.
– Боюсь я. Надо бы с Юрой посоветоваться.
– С Юркой, конечно, посоветуемся, правда, он не дачестроитель.
– Но все-таки – строитель.
– А при чем тут стройка? Надо готовый дом купить.
– Значит, ты в советах лучшего друга уже не нуждаешься?
– Не придирайся к словам. Посоветуюсь. Может, и домик вместе выберем.
С Юрием они были знакомы с детства. На свет появились в одном роддоме, с интервалом в сутки. Жили в одном подъезде пятиэтажного дома, на одной площадке. Коляски, в которых их вывозили на прогулки, было не отличить, время гуляния примерно совпадало, так что большую часть суток дети проводили вместе. Бывало, Юркина мать поручала Колиной матери свое сокровище, чтобы отлучится по неотложным делам. Да и Колина мама тоже доверяла ребенка подруге-соседке.
В ясли их носили вместе, в детсад уже ходили своими ножками, но тоже вместе.
В детсаду они стали не разлей вода, по-мужски защищали друг друга. У родных братьев не всегда такая дружба бывает.
В школе сидели за одной партой. Дружба их год от года крепла; все знали, если здесь Юра, ищи рядом Колю. А вот когда школу окончили, их пути разошлись. Юра пошел учиться на строителя, Коля – на механика. Никто не ожидал такого, думали, что и дальше друзья будут учиться вместе.
Юра стал отличным строителем, Коля – классным механиком. Квартиры они получили в разных концах города. Общались не часто, в основном по телефону. И все же друг о друге не забывали. Все праздники, все дни рождения проводили вместе. Так уж случилось в жизни, что сестер и братьев ни у Николая, ни у Юрия не было. Потому и выросли они, словно близнецы, ощущая если не кровное, то полное духовное родство.
У Юры с женой обзавестись потомством что-то не получалось. Кто в этом виноват, Николай не знал, да никогда и не спрашивал. Значит, такая судьба. Зато сыновей Николая Юра любил, как родных, играл с ними в футбол, брал на рыбалку. Порой строго спрашивал с них за шалости. Для всех в семье Николая он был родным человеком. Кокоринские наследники звали его дядей, а внуки – дедушкой. Старший сын Николая Алексеевича и Марии Александровны, окончив строительный институт, работал в фирме «дяди Юры».
Вечером Юрий приехал к Кокориным. Сразу, в свойственной ему манере, приступил к делу.
– Маша, ты напрасно сомневаешься. Идея прекрасная.
– Идея, может, и прекрасная, да страшновато ее воплощение.
– А что бояться?
– Не знаю. Лишних забот, земля ведь тоже требует внимания, и домик захочет ласки нашей и любви. Хватит ли на все сил, ведь не молоды мы уже с Коленькой.
– В советские времена полстраны жило на дачах. Огромные пространства на болотах люди освоили, можно сказать, своими телами осушали. По сей день не пойму, почему под дачное строительство надо было давать бросовые земли, государственникам людей не жалко было. Но силен наш русский народ и вынослив, для многих, выросших на таких дачах ребятишек, эти дачные поселки стали малой родиной. Я уж не говорю об отдыхе…
– А ты вспомни, как мы каждый год в отпуск на море ездили, какое это чудесное время было. Теперь вот Коля на старости лет свой домик на природе захотел. Ведь это обуза в нашем-то возрасте…
– Маша, – вмешался Николай Алексеевич, – ну какая это обуза!? Брать будем готовый дом, Юра поможет подобрать.
Возразить было нечего, и спор прекратился. Но Маша не унималась:
– Вы меня уговариваете, а я, злобная бабка, сопротивляюсь. Так получается? А мне тоже хочется пожить на природе, тем более сейчас, когда появилась внучка.
– Так ты согласна? – быстро подхватил ее слова Юрий.
– Согласна – не согласна, все равно, забота ляжет на Колю. Выдержит ли?
– Ничего, машина есть, здоровьем не обделен, силой и умением – тоже. Справлюсь, – по-хозяйски размыслил Николай.
– Значит, договорились, – подытожил Юрий.
– Осталось дело за малым: найти подходящий домик, – вздохнула Мария Александровна.
– Ну, это такие пустяки… – хором проговорили мужчины.
Пустяки оказались делом очень непростым. За месяц Николай и Юрий объехали все ближайшие пригороды, но так ни на чем не остановили свой выбор. Потом догадались нанять риэлторов, и дела пошли получше, хоть было из чего выбирать.
Николай и не предполагал, какое вокруг города огромное количество дачных поселков. Правда, теперешние дачные пригороды не очень похожи на те, что описывали Пушкин, Тургенев, Чехов, Горький, и где раньше проживала особая, элитная каста – «дачники», синоним – бездельники и резонеры. Нынче сословий нет, и на дачных землях все смешалось: роскошные кирпичные особняки и времянки, убогие сараюшки вдоль железных дорог и примитивные пленочные теплицы… Никакой продуманной поселковой планировки не наблюдается, работы местного архитектора тоже. Но что-то влекло людей на эти участки земли? Только ли общение с природой? А может, память предков: и тех, кто богато жил в барских домах, и тех, кто сам в поте лица возделывал землю. Родовая память?
Наконец, нашли нечто, напоминающее традиционную советскую дачу. Небольшой домик, небольшой участок без грядок, две раскидистые яблони, молодые клены, вдоль дорожки к дому кусты сирени и черноплодки. В тени забора облюбовала себе место семейка ландышей. Несколько вековых сосен густо устилали участок своими опавшими иглами. Дом казался ветхим, был неухо-жен, в нем давно никто не жил. Краска на деревянной вагонке потрескалась и выцвела, нижние доски у самой отмостки почернели, местами покрылись мхом. Это от воды, стекающей с крыши, пояснил Юрий. Все вроде было на месте: и пол, и двери, и окна, и печь. Однако дом требовал ремонта, и немалого.
– Тебе нравится? – спросил Юра.
– Нравится? Не знаю, но душа к этому месту лежит, – задумчиво ответил Николай.
– Хорошо. А остальное – дело житейское. Поправим, подобьем, а если понадобится – переделаем и заменим.
– Я не миллионер, Юра, ты же знаешь. Наскрести бы на покупку.
Друзья еще раз обошли участок, посидели на скрипучей лавочке.
– Все хорошо здесь, Юра, только воды рядом нет. Хоть бы озерцо небольшое.
– А Черное море не хочешь подвинуть поближе? – пошутил Юрий.
– Да ладно тебе. Хоть бы пожарный водоем был.
– Домик с озером нужно подальше от города покупать. Но это совсем другие деньги. И другие расстояния.
– Для меня важно, что город рядом. Сам понимаешь, придется на работу и обратно каждый день мотаться.
– Да тут, Коля, город и работа за углом. Как говорится, рукой подать.
– За каким углом?
– Это я образно.
Марии домик тоже приглянулся, особенно нравилась веранда, застекленная небольшими цветными стеклышками. При попадании на них солнечных лучей веранда сверкала и переливалась всеми цветами радуги, напоминая красивую бабочку с пестрыми крылышками, от разноцветия оттенков которых все вокруг приобретало праздничный вид. Что касается отсутствия воды, то Юрий пообещал Марии Александровне выкопать на участке бассейн. Все успокоились, отпробовав колодезной воды, холодной и прозрачной. Давно они уже не пили такой вкусной, живой воды.
Всю зиму Николай с сыновьями и внуками приводили дом в порядок. Юра консультировал, а когда были нужны специалисты, выделял их, строго спрашивая качество работы.
В майские праздники новоселы переехали жить на дачу. На праздничный обед приготовили шашлыки, выпили по бокалу красного вина. Любимую внучку впервые уложили спать в коляску под кленом. Блаженствовали все.
Цех, которым руководил Николай Алексеевич, уже больше года работал в три смены – остро не хватало специалистов. В смутные времена кто-то по старости отправился на пенсию, кто-то перешел на другие заводы, где больше платили. Профтехучилище закрыли, а позже и здание снесли, на его месте появились бизнес-центр и восточный ресторан. Что поделаешь, рынок без бизнес-центров – не рынок, а где бизнесмены, там и рестораны.
Возглавлял цех Николай Алексеевич уже более двадцати лет, тянул лямку все девяностые и двухтысячные. Всякое бывало, что про это вспоминать. Привычка приходить на работу за полчаса до смены осталась у него с юности, когда был еще простым сменным инженером. Все проверить, все просмотреть, определиться с заданием, узнать, как вела себя оснастка на станках, работала ли столовая, есть ли горячая вода в душевых, и еще много-много мелочей, из которых складывается общий производственный процесс. Жил Николай рядом с заводом, ходил на работу только пешком. На дорогу уходило ровно двадцать минут. Теперь на работу пешком не отправишься, только на машине.
По спидометру от дачи до заводских ворот было тридцать пять километров. А по времени, как ни старался Николай Алексеевич, меньше часа не получалось. По кольцевой еще можно было разогнаться, а в городе – то светофор, то переход, то пешеход…
Но Николай Алексеевич не горевал. Вставал он, как и всю жизнь, рано, в шесть часов уже был на ногах. Быстро приводил себя в порядок, завтракал и направлялся к машине. По дороге напитывал свои легкие густым лесным воздухом, нервы умягчал, любуясь утренним солнцем, а если его не было – хмурым небом. Любую погоду воспринимал как благодать. Сложный запах сосен и елей поднимал настроение, а на первые тюльпаны и нарциссы, проклевывающиеся из земли маленькой клумбочки возле крыльца, вовсе было не наглядеться. Все радовало и умиротворяло. Старые ворота со скрипом открывались, и машина, мягко шурша шинами, отправлялась в чистое свежее утро, сливаясь на шоссе с другими машинами, где хозяин дачи держал такую скорость, за которую жена точно не погладила бы его по голове.
Всю зиму только и разговоров было о кольцевой дорогой. Наконец, спасительную для города и автомобилистов трассу построили. Она стала базовым звеном, связывающим основные магистрали города. Для удобства движения оборудовали специальную полосу для движения машин спасательных служб. И много чего еще было задумано на этой замечательной дороге! Но к концу мая на кольцевой стали появляться «пробки». Нет, это были не те неизбежные «пробки», что связаны с ДТП. Здесь скорость «расшивки» подобных сгущений зависит от инспекторов дорожной полиции. Люди они особые, все делают, по терминологии Фамусова, «с чувством, с толком, с расстановкой», потому и «пробки» длятся часами.
Да что говорить о «гаишниках»! Неожиданно дороги стали ограждать пластмассовыми «бонами», похожими на противотанковые заграждения, и огромные иностранные машины удивительно ровно и красиво начали резать свежий, не так давно уложенный асфальт. И срывали они новенькое покрытие не на коротком участке, а на многокилометровых расстояниях. Движение замерло, машины, почти соприкасаясь боковыми зеркалами, передвигались в потоке со скоростью черепахи. Умучившись в таком вынужденном стоянии, Николай позвонил другу.
– Юра, ты по кольцевой ездишь?
– Иногда бывает. А чего ты спрашиваешь?
– В прошлом году асфальт укладывали, вроде хорошее покрытие получилось, а сейчас все соскабливают. Не знаешь, почему?
– Скоблят, как ты выразился, для того, чтобы новый уложить.
– Да он и так новый!
– Ну, милый мой, тут причин много. Например, нашли брак.
– А куда же технадзор смотрел?
– Туда и смотрел, куда начальство указывало.
– Но, если почти всю кольцевую перекрывают, строители без штанов останутся! Никаких денег не хватит брак устранить. А кто отвечать будет?
– Долго, Коля, рассказывать. Сам догадайся.
– Скажи хоть в двух словах. Я понятливый.
– Подрядчик мог не дать «отката», вот и нашли брак. Это, так сказать, рабочая версия.
– А мы, водители, за что страдаем?
– А кому твои страдания интересны? – злорадно хмыкнул приятель.
– Не верю я в такие версии, Юра.
– Причины могут быть самые разнообразные. Как правило, все они связаны с деньгами. Кто-то с кем-то не поделился, не «освоил» вовремя средства, не дал взятку за победу в тендере, и так далее, и тому подобное…
– А власти, что, не знают об этом?
– Ты как ребенок, Коля. Во власти сидят обычные люди, а среди этих обычных достаточно жуликов и взяточников…
Каких только происшествий не насмотрелся Николай Алексеевич в этих пробках! Однажды, впереди идущая машина вдруг пошла зигзагом, меняя полосы, показывая мастерство в опасной езде. Соседи справа и слева засигналили потерявшему самообладание водителю, в открытые окна в след лихачу полетели нелитературные слова и неприличные жесты. Очумелый водитель вскоре «достал» впереди идущую машину и врезался в нее. Поток встал намертво. Не успел Николай Алексеевич посожалеть о пропавшем времени, как водитель-хам выскочил из своей машины, что-то закричал и, вопреки всякой логике и водительской этике, кинулся на соседнюю, еще кое-как двигающуюся полосу, останавливая автомобильный поток руками. Чтобы не задавить, идущая на него машина резко затормозила, в нее врезался самосвал. Поднялся крик, виновник-провокатор, ко всеобщему изумлению, достал откуда-то нож и стал размахивать им перед водителями, выяснявшими с ним отношения. Однако никто не захотел связываться с «горячим» парнем, до приезда автоинспекции все свидетели вернулись в свои машины, закрыли двери и стекла. Нарушитель последовал их примеру. Через несколько минут кто-то закричал, что бегавший по трассе мужик убил себя, ударив в сердце тем самым ножом, которым недавно угрожал другим водителям.
В тот вечер Николай Алексеевич вернулся на дачу поздно. Его, как свидетеля, долго расспрашивали в полиции, при этом пригласили на беседу еще и на завтра. Следователь просил вспомнить мелочи, рассказать о происшествии на дороге в тончайших подробностях. Чем закончилось расследование, Николай так и не узнал, но не сомневался, что в суд его тоже вызовут, так как он находился ближе всех к месту трагедии.
Чего он только не повидал на этой невыносимой дороге. Попадались искореженные машины, обезумевшие люди, разбивающие стекла чужих машин бейсбольными битами, даже угрожающие настоящими пистолетами. Создавалось впечатление присутствия в ином мире, где на дорогах полная анархия и хаоса, а за рулем – не люди, а монстры, грубые и наглые, готовые не понятно за что убить любого.
Как ни старался Николай Алексеевич по утрам проскочить побыстрее, однажды все равно опоздал. Проходя через проходную, он спокойно кивнул охранникам, но внутренне испытал чувство стыда. Вот и он, борец за дисциплину, допустил проступок. А если бы узнал директор? Вряд ли он захотел бы заострять на этом внимание: Николай Алексеевич был из тех работников, на которых равняются, которыми дорожат. А уж если и опоздал, была этому уважительная причина… Кроме того, начальство не опаздывает, оно задерживается, и этот старый советский лозунг по-прежнему имел место на капиталистическом производстве. Но сам себя он не оправдывал.
Николаю Алексеевич решил вставать в пять утра, но и полутора часов на дорогу оказалось мало. Он уже стал жалеть, что купил этот домик, находившийся вдали от железнодорожной станции. Электрички еще вполне исправно бегали по рельсам. Утренние неприятности не проходили бесследно, Николай Алексеевич стал раздражителен, заводился по пустякам. Начинал ворчать без дела, был постоянно чем-то недоволен, взволнован. Те, кто знал его давно, с удивлением замечали эти изменения. В первую очередь, конечно, жена.
– Коля, что с тобой?
– Да вроде бы ничего, – признался Николай Алексеевич, – пытаюсь контролировать себя, но не получается. Каждая поездка по кольцевой раздражает. Ты же знаешь, я всегда был спокойным и уравновешенным, а сейчас превратился в старого брюзгу. Устаю, не сплю ночами. Когда-нибудь эта дорога доконает меня, Маша. Может быть, мы напрасно с этим домом связались?
– Я тоже об этом думаю. И вот что скажу. Наш поселок от железнодорожной платформы в десяти километрах. Рядом со станцией несколько домов, можно договориться с жильцами и оставлять машину там. Пусть дорога здесь не шелк, зато электричка в пробке не встанет.
Маша оказалась права.
Ее совет спас, и жизнь постепенно стала налаживаться. Николай Алексеевич ездил на работу другим маршрутом. По проселочной разбитой дороге добирался на своем автомобиле до железнодорожной платформы. В дождливую погоду было тяжело, машина шла с трудом, ошметки грязи из-под колес летели во все стороны, залепляли даже лобовое стекло. На подъезде к городу вагоны электрички уже всегда был переполнены, места оставались только стоячие. Благо, поездка короткая. Со временем он перестал замечать и духоту, и тесноту в вагоне. Привык. Благо никто никого не убивал.
Внучка за лето подросла, она уже стала узнавать деда. Тянула к нему ручки, мило улыбалась и даже кокетливо хихикала.
Кольцевую ремонтировали до осени. В первых числах сентября Кокорины уехали в город. Зима на своих снежных крыльях пролетела быстро. И ранней весной в дачном домике вновь распахнулись окна, заблестели их намытые стекла, на грядке проклюнулись тюльпаны и нарциссы… А после майских праздников на злополучной дороге опять начали снимать асфальт, и опять появились мучительные пробки. Но Николая Алексеевича это больше не волновало, потому что он понял свою важнейшую миссию, за которую ни здоровья, ни сердца не жалко.
Однажды он, затаив дыхание, наблюдал потрясающую картину. Его любимая внучка, сидя в коляске и крепко держась ручонками за борта, своими огромными глазенками неотрывно следила за полетом прекрасной бабочки, большой, красно-коричневой, с черными горошинами на бархатных крыльях. Это была, видимо, бабочка-крапивница – она летала вокруг коляски кругами, словно понимала, что на нее смотрит малышка, и решила продемонстрировать ей своим образом красоту мира. Николай Алексеевич осознал – внучка впервые увидела это чудо русской природы. А сколько чудес ей еще предстоит увидеть и запомнить. И все они: и расцветающие тюльпаны, и лиловые волны цветущей сирени, и яркие облачения грибов, и звонкое птичье пенье, и высокий полет журавлей, и многое-многое другое можно увидеть только здесь, в этом укромном, находящемся в стороне от проезжих дорого месте. И все эти краски, звуки, ароматы вольются в душу его любимой девочки и украсят ее, и останутся с ней навсегда. А старый дом станет ее родным, любимым домом, из которого в мир она выйдет с наполненной вечными красками жизни душой.
И разве можно жаловаться на бытовые проблемы, измерять жизнь трудными километрами или неудобными вагонами. Какая все это мелочь по сравнению с тем великим и вечным даром, который природа преподносит человеку.
