Михаил Константинович Зарубин
Илимская Атлантида. Собрание сочинений
Строительный бизнес, как я его понимаю, занятие очень непростое, и от того, как он развивается, зависит наш жизненный комфорт. А между тем национальная программа «Доступное жилье», по-моему, провалилась. Квартиры дорогущие, большинству не по карману, даже в кредит.
А как вы видите этот процесс, как его понимаете? Помню, рыночные преобразования начинались у нас под девизом «Разбудить частную инициативу!». И что же, в конце концов, разбудили? Рост цен, чиновную волокиту, коррупцию, «оборотней в погонах»? Беспомощную медицину и такое же образование? Много чего можно назвать. Или я преувеличиваю? Как вы считаете? Буду благодарен, если ответите на мои вопросы. Однако не настаиваю, если рассуждать на эти темы вам в тягость.
С уважением:Георгий ЗамаратскийОктябрь 2006 г.
Плотинам и башням – нет!
Письмо восьмое
Дорогой Михаил Константинович!
Только что вернулся с почты с бандеролью в руках: вышла наша общая книжка «Мы – погодаевские». Боюсь, название это скоро станет непонятным даже для наших илимских земляков. Лет через двадцать все будут спрашивать: «Кто такие “погодаевские”, почему “погодаевские”?» Наша деревенька на берегах таежного Илима погибла. Уже нет ее в природе, но у нас с вами она есть, и есть у тех, кого судьба разбросала по свету. Мы ее не забудем. А теперь о ней узнают еще и наши читатели.
Показал книгу в Доме литераторов. Десять присланных экземпляров разошлись в минуту. Народ хвалит, я горжусь. Еще бы! Книга издана не где-то, а в Санкт-Петербурге. Но теперь другая проблема – у меня остался один-единственный экземпляр, а книжку просят родственники, знакомые, знакомые знакомых и т. д. Если вам не очень сложно, Михаил Константинович, пришлите, сколько сможете.
Ваша часть сборника, на мой взгляд, получилась самой интересной: рассказы о детстве, о погодаевских необыкновенных местах, о сегодняшних бедах нашей Сибири. Очень хороша концовка – искренняя, эмоциональная, я бы сказал – душевная. У вас есть все данные, чтобы взяться за большую самостоятельную вещь, повесть или роман. Подумайте об этом.
Мои литературные дела застопорились. Но зато открывается персональная выставка картин в Доме художника. В последнее время я больше занимаюсь живописью. Написал (по фотографии) портрет нашего земляка, академика Михаила Янгеля, знаменитого конструктора космических ракет. Он тоже с Илима, родился в деревне Зыряновой. Есть и другие замыслы. В Союзе писателей полный развал, грозятся отобрать даже помещения. Валентин Распутин просил губернатора вмешаться, но что из этого выйдет – никому не известно.
Иной раз думаю: может, я просто стар, мнителен, близорук, и вокруг все не так уж и плохо? Но куда денешься от фактов – нас, литераторов, лишают последних крохотных льгот. И становится вовсе тоскливо на душе. А тут еще наши кровопийцы из ЖКХ отключают горячую воду и отопление. Это при том, что погода в Иркутске далеко не летняя: то снег, то дождь. Два дня я нервничал, пытаясь добиться, чтобы тепло не отключали, но так ничего и не добился. Какой-то заколдованный круг: куда ни звони – не дозвонишься. Или не отвечают, или отфутболивают к другому телефону. Это повторяется из года в год. Мне даже подумалось, что таким способом ЖКХ зарабатывает себе дополнительную прибыль. Отключили несколько домов на недельку, а потом взяли полную плату, будто и не было никакого отключения.
Что это? Тут не просто небрежное отношение к своим обязанностям, недоработка, равнодушие. Это хамство, прежде всего. Носитель этого порока – грядущий Хам, появление которого было предсказано русскими философами и писателями еще столетие назад.
Простите меня, мой друг, за жалобы, ворчливость – погода скверная, солнышка не видать, а я – человек метеозависимый. Появится солнышко – и на душе станет легче, и писанина моя не будет столь желчной.
Долгое время ЖКХ называли «заповедником социализма». Это была неприступная для реформ цитадель, как ни пытались ее одолеть. Появились товарищества собственников жилья, но их до сих пор – мизер. Крыши как текли, так и текут. На этом реформы ЖКХ закончились. Во всяком случае, пока.
Куда ни кинь, везде одно и то же. От бездельно-хитроватого ЖКХ до лихого сибирского «Гидростроя», готового всю Сибирь переместить в подводное царство. Я интересовался статистикой экономического потенциала Сибири. Я и раньше знал, что у нас всего навалом, но увидел цифры и изумился. Оказывается, у нас земных богатств больше, чем где-либо в стране. Сибирские недра неисчерпаемы: нефть, газ, уголь, медь, никель, свинец, цинк, молибден… Отмечают наш «высокий производственный, научно-технический и научно-образовательный потенциал». То есть, всего более чем достаточно. А что в итоге? На основе той же статистики исследователи делают вывод: «Экономика Сибири в современных условиях по многим видам продукции оказывается неконкурентноспособной». Что ж так? И на это есть ответ: «…В последнее время наметилась тенденция оттока населения и относительного замедления темпов экономического развития регионов». Говоря проще, люди бегут из Сибири. Потому что видят бесперспективность, тупик, в который зашли наши власти.
Десять лет назад Российская академия наук разработала далеко идущий план: за 2002 и 2004-е годы необходимо создать организационно-экономические и институциональные условия для осуществления глубоких преобразований в экономике. За 2005–2010 годы обеспечить проведение реструктуризации и модернизации экономики Сибири, достичь оптимальных темпов экономического развития регионов». В число таких «достижений» попали «повышение условий жизни населения сибирских регионов», и «развитие транспортной инфраструктуры», и «эффективное освоение природные ресурсов», и «комплекс правовых мер по поддержке малого предпринимательства, защите от антиконкурентных действий локальных государственных монополий», и даже «предотвращение деградации уникальных природных комплексов…» И что за это время сделали? Ничего не сделали. Шиш.
В главе «Позови меня, тихая родина» вы рассказываете о бедах, которые несет краю строительство Богучанской ГЭС. Экологи сражаются за то, чтобы сохранить хотя бы минимальную отметку подпорного уровня – 185 метров, а не поднимать ее до 208 метров, погибельных для ангарского бассейна и окружающих лесов. Но этого добивается заказчик – сибирский алюминиевый монополист, компания РусАл. Олигархов не волнует природа Сибири, им важно обеспечить электроэнергией экспортное производство полуфабриката. Протестов было много, даже по местному телевидению, но победил все же монополист. Для тех же целей затевается строительство еще одной ГЭС – Мотыгинской. А это значит, что нам придется прощаться с красавицей Ангарой – она превратится в болото. Та же участь ждет лес Нижнего Приангарья, уникальные речные острова и старинные поселения на них.
Ученые из Новосибирска и Красноярска заявляют, что «строительство новых крупных ГЭС на территории Сибири вряд ли можно считать целесообразным». И добавляют: «экологические последствия могут оказаться катастрофическими». Цитирую по известному у нас бюллетеню экологов «Плотина. Нет!». Впервые он попался мне на глаза лет пять назад. Авторы – своего рода, «оппозиция» гидростроительным планам Сибири, дальнейшее осуществление которых погубит вместе с Ангарой весь край с его недрами, лесами, плодородными пашнями. Об этом же пишет на страницах бюллетеня и наш именитый земляк Валентин Распутин. Вся эта гигантская однобокая электрификация похожа на грабеж, поскольку служит, главным образом, обогащению лишь самих электрификаторов. Они делают свои деньги. А край пустеет. И пока что никто и ничто не может это остановить.
Между тем, та же «оппозиция» на страницах своего печатного органа предлагает альтернативные способы развития гидроэнергетики, не менее эффективные и экологически безопасные. В их основе – малые бесплотинные гидростанции, использующие естественную силу ускоренного течения небольших несудоходных речек на перекатах, отмелях, порогах. Таких только в бассейне Енисея около двадцати тысяч. И сооруженные на них станции в сумме могут дать энергии не меньше крупных напорных ГЭС, быстро и просто обеспечив дешевой электроэнергией каждую небольшую деревеньку, поселок, городок. Ликвидируется нынешняя монополия в энергетике, будут созданы дополнительные рабочие места. Чем плохо? А если подумать о солнечных и ветряных, приливных, терминальных, и прочих, самых современных электростанциях, которых становится все больше в мире? Это те самые инновации, о которых столько сейчас говорят. У нас такие проекты тоже имеются, но они застряли на стадии идей и запатентованных изобретений. До испытаний, внедрения в массовое производство еще очень далеко. Некоторые общественные организации, как пишет наш сибирский «самиздат», пытаются что-то предпринять для устройства таких станций в районе Эвенкии и Приангарья.
Интересно вот что: спор этот очень похож на петербургский, которому вы, Михаил Константинович, свидетель, и в некотором роде участник. Как-то на телеэкране я увидел репортаж о митинге в защиту исторического центра Петербурга. Мелькнул плакат: «Башне – нет!» Какая перекличка с нашей бедой! У нас похожий лозунг: «Плотина. Нет!» Разные, казалось бы, дела. В наших краях гигантомания на гидростанции, у вас на небоскребы. Но подоплека одна: там и там плюют на мнение людей, потому что главное для собственника – деньги, деньги, деньги…
Неужели эти люди возьмут верх? Как вы считаете?
С уважением —Георгий ЗамаратскийИюнь 2008 г.
Чем я живу? Воспоминаниями…
Письмо десятое
Дорогой Михаил Константинович!
Сейчас поздний вечер, повеяло свежестью. Я сел писать вам письмо. Завтра снова придет жара, и я опять буду выбит из колеи. Удивительно: ветра нет, воздух тяжелый и неподвижный, солнце сжигает кислород. Я – среди каменных сооружений. Они нагреваются. Начинает болеть голова. Только ночь спасает. Во сне я живу в Железногорске, а проснувшись, с сожалением осознаю, что все-таки в Иркутске.
Получил ваше письмо, спасибо. Оно меня взволновало и заставило крепко задуматься. Дорогой Михаил Константинович! Вы так много сделали для меня, что я не знаю, как мне быть? С одной стороны, конечно, хочется увидеть изданной еще одну книгу, но, с другой стороны, неудобно пользоваться вашей добротой, ничего не предлагая взамен. Сейчас я мало пишу, хотя планов «громадье», а силенок осталось немного. Увы, возраст.
У меня написана повесть, или, скорее, роман – по всем жанровым признакам. Те, кто читал, отзывались о книге положительно. Однако издавалась она в районной типографии, на плохой газетной бумаге, шрифт мелкий, книгу трудно читать. Конечно, было бы здорово переиздать ее, в твердом переплете, офсетным способом. Для автора это великое счастье. Понимаю, что сделать это нелегко, но мечтать, как говорится, не вредно.
Повесть называется «Поселенец». Основана она на подлинных событиях, происходящих на Илиме. Конечно, с известной долей вымысла, как и полагается в художественном произведении.
Пишу об этом вам, так как здесь мне посоветоваться не с кем. Дочь ругает меня за то, что книги мои не покупают, они только «захламляют» мою небольшую квартирку. Вы были у меня и видели – все свободное пространство занято картинами и стопками книг. В Погодаевой нашлось бы место для всего моего богатства. Но это – большой областной город, здесь метр жилой площади – на вес золота. Зять держит нейтралитет, да и о литературе имеет весьма отдаленное представление. Внук книг не читает, хотя увлечен компьютером и много времени посвящает учебе в мединституте. Сам я компьютером не владею, к сожалению, и учиться этому уже поздно. Так я думаю. А может, я малодушничаю, и просто боюсь сложной техники?
Посоветуйте, дорогой Михаил Константинович, – переиздавать повесть «Поселенец», или не переиздавать? По этому поводу у меня большие сомнения.
С одной стороны, повесть издана и ее читают те, кому она интересна, хотя наверняка досадуют на ее качество. С другой стороны: при условии качественного издания книжка могла бы пользоваться большим спросом. Хотя, как сказать! Тем, кому книга интересна, прочитал ее и в этом виде, тем же, кто книг не читает принципиально, и золотая обложка не поможет.
По крайней мере, ваше желание помочь мне в издании книг для меня большая честь, об одном прошу, чтобы это не было для вас разорительным.
Два года назад написал книгу «Приглашение в память». Это повесть о самоотверженном труде подростков в годы войны. На мой взгляд, очень полезная тема и для взрослых, и для детей.
У кого только я не просил помощи! В администрации Железногорска отказали – денег нет! Наверно, это правда, районный бюджет убогий, да и областной не богаче.
Помог только один человек – Валерий Юрьевич Хафизов. Дал десять тысяч рублей, и за это ему низкий поклон. На издание требовалось сорок тысяч. Пришлось брать кредит и рассчитываться в конце года с процентами.
Пишу длинно, сумбурно, перескакиваю с одного на другое.
Да, тиражи моих книг очень невелики, но если книгу прочтут всего несколько человек, и что-то почерпнут для себя, для своей души – это уже победа. Даже письмо, которое я пишу сейчас вам, возможно, кто-то прочитает, а книгу, которую я написал, в которой попытался воссоздать цвет, запахи, краски, оттенки настроения – тем более. Я с детства знал, что писатель – необыкновенный человек, добрый и умный, он все знает о жизни и о людях. Сам он – маг, кладезь человеческих судеб и чувств. Он обладает необыкновенным умением – простыми печатными знаками создать мир, который реальней реального.
Я хорошо помню нашего илимского поэта Юрия Черных. Писал детские стихи, иногда печатался. Все, как у всех. И вдруг композитор Пахмутова написала на его стихи «На лугу пасутся ко…» песню, и Юрий мгновенно приобрел всесоюзную славу. Мне так не повезло.
Всё, не буду больше о грустном. Вы спрашиваете, как и чем я живу? Я живу воспоминаниями. О деревне Погодаевой, борах, лугах, Кулиге, Тушаме, купании в реке, катании на коньках и лыжах. Конечно, очень хочется побывать в родных местах. Совсем недавно приезжал ко мне редактор Железногорской районной газеты Николай Борисович Демидов, он собирает материалы для будущей книги о почетных гражданах Железногорска. Мы проговорили почти до утра, он подарил мне свою книгу «Солдаты Великой Победы». Она издана в Железногорске, но уже с отличным качеством, четким шрифтом, хорошей бумагой. Обложка, хоть и мягкая, но оформлена выразительно и со смыслом.
Здоровье – терпимо. Ноги, конечно, слабые, хожу медленно и недалеко, практически через силу. Стал плохо видеть, очки не помогают, сколько ни подбирал, ничего не подходит, и в этом я не такой, как все обычные люди. Иногда немеет правая нога, врачи говорят, что на нервной почве, и, естественно, высокое давление. Подхожу к концу. Жаль, что время пронеслось так быстро.
Простите меня за такое настроение, погода виновата.
Посылаю стихотворение, которое написал совсем недавно, в «минуту душевной невзгоды».
Недолго топтать мне
Иркутскую землю.
Жена умерла, я готовлюсь
Ей вслед.
Конечно, я смерть всей
Душой не приемлю,
Но мне приготовлен
Билет на тот свет.
А жить-то так хочется,
Хочется,
Хочется,
Вот если бы жизнь повернуть
Бы да вспять —
И вот бы однажды
Задиристым кочетом
Протанцевать!
Жена заболела.
Пришлось переехать
Из малого города
В центр областной,
И в нем суетиться,
Но все без успеха:
Болезнь прицепилась
Прошедшей весной.
А жизнь-то такая
Зовущая, яркая.
И плещет энергией
Через края.
Но с тополя ворон
Иркутский прокаркает:
Крепись, дорогой,
Это доля твоя!
Р. S. Я слежу, как у вас там развиваются события, связанные с защитой старого города, памятников архитектуры от строителей-разрушителей. Кто побеждает? Наши сибирские разрушители, похоже, берут верх.
Помню, как в институте нам рассказывали, что в конце позапрошлого века художник и критик Александр Бенуа написал несколько нашумевших статей о неповторимой красоте Петербурга. Художник призывал современников беречь классическое наследие. С его выступления принято отсчитывать зарождение нового явления в градостроительстве – неоклассицизма. Его девиз – следовать заветам старины на основе современных технических достижений. Нас не зря этому учили, ведь полное название нашего учебного заведения – Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. И это обязывает давать студентам достаточно познаний во всех трех областях искусств.
Когда я смотрю по телевизору, как горожане протестуют против варварской застройки Ленинграда, а власти настаивают на том, что новострой городу необходим, что город должен развиваться, и потому неважно, что ту же Петропавловку затмит трехсотметровая «кукурузина» Охта-центра, мне становится не по себе.
Появилось еще одно непонятное мне слово – реновация. Порылся в словарях, полистал какие-то публикации, но ничего не понял, откровенно говоря. Может, вы лучше сумеете объяснить, как эта реновация происходит на практике, и с чем ее едят? Почему с ней столько проблем? Расскажите, если не трудно.
С уважением —Георгий ЗамаратскийНоябрь 2008 г.
Их так мало осталось…
Письмо четырнадцатое, последнее
Дорогой Михаил Константинович!
Получил вашу книгу «Времени тонкая нить». Первое впечатление – славная получилась книга, оформлена прекрасно. Видно, что трудов потрачено много.
Я любил актера Кирилла Лаврова и, не зная его лично, испытывал к нему большое уважение. Во многом наши с вами взгляды и ощущения совпадают. Вы написали о нем: «Он обладал внутренней духовностью, сообщающей ему какой-то внутренний свет и особую ауру, которую чувствовали другие люди. Кирилл Юрьевич легко устанавливал отношения с людьми: контактность, открытость, доброжелательность, помогали ему находить все новых и новых друзей».
Конечно, я много нового узнал о Лаврове, для меня он стал ближе, понятнее, человечнее. Мне очень приятно, что вы двенадцать лет дружили с ним, виделись, пожимали ему руку, разговаривали. Он не только герой вашего времени, но и моего. Моего даже больше, потому что мы почти ровесники. Немного понимая в актерском мастерстве (я ведь много лет руководил народным театром!), могу утверждать, что актером он был первоклассным, стопроцентно органичным, способным воплощать на сцене и на экране самые разные характеры и типы. Всё, что я видел в кино с его участием, мне нравилось. Но ваше преимущество особое: вы видели этого замечательного человека рядом с собой, в обычной житейской обстановке. В быту человек не может спрятаться за придуманный им образ, он таков, каким его родила мать и воспитала жизнь. Мы ведь хорошо знаем, что это часто не совпадает.
Я много узнал о Ленинграде, простите за то, что называю этот город по-старому. Как-то, знаете, язык не поворачивается назвать его Петербургом. Узнал о бедах, когда из-за ошибок строителей рушатся здания исторической застройки.
Лучшие страницы вашей книги посвящены театру, и это вполне естественно – ведь именно в театре человек наиболее остро переживает эмоциональные состояния. Разумеется, встречаются в тексте и отдельные недостатки, но, ей-богу, говорить о них не хочется. Сильная ваша сторона – описания природы, это очень ценное писательское качество, его нужно развивать, пользоваться им:
«…В нашем саду у бани растет огромный клен, и когда начинается листопад, за одну ночь маленькая площадка покрывается опавшей листвой: огромные желтые листья на сочно-зеленой траве. Я наступаю осторожно на эту красоту, иду медленно, листья еще свежие, яркие, желтые. Я мог бы собрать их в охапку, унести домой, чтобы, просыпаясь утром и засыпая вечером, видеть эту красоту. Но дома они погибнут, завянут.
Желтый осенний лист кружится в воздухе, ему доступны все стороны света, он больше не сдавлен тяжестью родственных уз с деревом – родителем. Он свободен. По сути, и мы ведь живем и умираем так же. Как тихое облако, плывущее, пока небо и ветер позволяют ему плыть. Как сочное яблоко, как полный жара костер. Как далекая звезда, как ароматный цветок. Все они, умирая, оставляют след. Тонкую полоску света. Только очень чуткой душе дано увидеть этот свет, порадоваться ему, почувствовать мгновения красоты…»
Великолепный образ старого клена. Пронзительный, трогающий душу.
Таких «янтарных» россыпей много в книге, они ее украшают, все читается на одном дыхании и говорит о возросшем мастерстве.
Жду вашу «Илимскую Атлантиду», о которой вы много рассказывали. Буду рад, если включите в нее строки из моих стихотворений. Для меня это большая честь, значит, не зря работал. Никаких согласований со мной не надо, все сделайте на свое усмотрение.
Берегите себя. Только сейчас, на девятом десятке, я стал осознавать всю необходимость здоровья для человека. Тем более писателя. Пишущий человек должен быть здоров, как бык, иначе ему ничего не удастся сделать. Сам я здоровье не берег и не задумывался над этим. Уже отказывают ноги, приходится останавливаться через каждые двадцать-тридцать метров, чтобы дать им отдохнуть. А ведь они так нужны в большом городе, где так необходимо попасть в нужное место и обязательно вовремя. У меня иногда срываются встречи, я от этого расстраиваюсь, становлюсь раздражительным, замыкаюсь в себе. Конечно, за столько прожитых лет механизм мой поизносился. Давление прыгает до двухсот сорока, становлюсь «вареным». Спасибо дочери с зятем, помогают. Врачи предлагают лечь в больницу, провести комплексное обследование организма, но я отказываюсь. Во-первых, это бесполезно, а во-вторых, боюсь потерять время. Мне еще столько нужно сделать!
При всех своих болячках стараюсь не пропускать выставки художников. Спасибо руководству Дома художника, которые помогли мне организовать уже три персональных выставки, намечена четвертая. Картины хорошо смотреть в просторных залах. Удивительно, но перед любой экспозицией своих картин я волнуюсь, правда, не так, как в первый раз. Тогда я просто потерял сознание.
Для новой выставки написал большую картину «Партизаны Илима», на которой в центре поместил Дворянова – командира партизанской дивизии, и Зверева, его первого помощника. Картину еще не выставил, поэтому трудно судить, какое впечатление она произведет на зрителей и критику.
Не могу понять, что за это за международный финансовый кризис навалился на нас, с чего он вдруг возник? Может быть, вы, Михаил Константинович, объясните мне, как это вы умеете делать – просто и понятно. Хуже всего то, что больнее всего он ударил по нашим и без того тощим карманам. Вообще, на нас, пенсионеров, которые так много отдали Родине, ведется планомерное наступление. На пенсию не прожить, лишили даже крохотных льгот. Тоскливо на душе, скверно на сердце.
Видимо, такая у нас судьба. Но надо жить. И творить, наперекор всем преградам. Моя детская книжка «Этот фантазер Егорка» была издана на деньги Управления культуры (единственное, чего я добился в награду за долгое терпение). Это, конечно, радость, но книжка пока лежит на складе Дома литераторов, и в магазины еще не поступила. В чем причина, понять не могу. Это не только с моей книжкой сделано, но мне от этого не легче.
Есть предположение: сменилось руководство нашего Союза писателей, и начались «разборки».
Большое спасибо, Михаил Константинович, за добрые слова о моих стихах. Я благодарен вам за обещание публиковать их по мере написания. Я буду стараться, хотя вдохновение все реже посещает меня. Я стал капризным и мнительным, обиды возникают без особых на то причин, на ровном месте. Это выбивает из колеи и не дает работать.
Рекомендую вам вступить в Союз писателей России: у вас появятся новый круг знакомств, человеку пишущему важны профессиональные разговоры, общения, критика. Вам достаточно для этого взять три рекомендации у профессиональных литераторов, приложить изданные книги (а их уже вполне достаточно!) и представить все это в приемную комиссию. У вас есть все данные стать толковым писателем, подтверждение этому – публикация в конце книги «Мы – погодаевские». С каждой новой книгой приходит опыт, крепнет мастерство, и я уверен – проза – ваше призвание. Но торопитесь, время так быстротечно. В молодости жизнь кажется бесконечной, а силы – неиссякаемыми. Но это далеко не так.
Я в вас верю. Меня радует ваша увлеченность литературой. Студентом вы не стеснялись выступать со своими стихами перед любой аудиторией, а я так и остался по-деревенски стеснительным и робел перед десятком слушателей, не говоря о выступлениях со сцены клубов и Домов культуры. Вы пишете, что много работаете, начали писать художественные рассказы, это здорово. Конечно, рассказ – очень трудный жанр, может быть, самый трудный в литературе, но я думаю, вам поможет природное упрямство и настойчивость.
Еще раз большое вам спасибо за бескорыстие и душевное отношение ко мне и моим землякам, с которыми прошла моя жизнь. Недавно я написал о них стихи:
Их так мало осталось, родных илимчан,
Коренных от начала Илима,
Их не ветер, не вихрь разметал и умчал
Бессердечно и неумолимо.
Жить здесь впредь, о моя ты сторонка!
Где и прадед, и дед, и отец жил, и мать,
Где и песни звучали так звонко,
Где бывали и слезы, и радость, и труд,
И жара, и морозы, и слякоть…
Годы в памяти нашей вовек не сотрут
То, что вдруг довелось нам оплакать.
Да, какие пейзажи ласкали наш взгляд
Даже в серые будни ненастья,
И явлений природы таинственный ряд
Приносил в душу светлое счастье.
Протекал наш Илим меж хребтов и полей,
В голубых омутах засыпая,
Становясь с каждым мысом родней и милей,
На нечастых шиверах играя.
И стояли деревни на твоих берегах,
Мой Илим, трудовой и желанный,
И не ты ли, родной, все для нас сберегал,
Скромный, ясный, как свет, не жеманный.
Илимчане трудились от зари до зари,
Сохраняя крестьянские корни,
А теперь, в городах, говорим, говорим,
Но никак мы себя не прокормим.
Не с твоих ли, Илим, дорогих берегов
Илимчане на фронт уходили?
Отстояли Отчизну они от врагов,
Только многие в братской могиле.
Очень скользкую память о них мы храним,
Ну и время детали стирает,
И поэтому все достается живым —
Что же тем, кто в земле дотлевает?
Примите мои искренние поздравления с Новым годом! Новых вам книг, орденов и званий! Пусть знают наших. Мы, илимчане, кое-что можем!
Начал писать повесть о первых поселенцах Илима. Тема захватывает, притягивает к себе, волнует до боли. Ну, об этом разговор особый.
Всего вам хорошего! Георгий ЗамаратскийФевраль 2009 г.
Р.S. Это письмо было последним от Георгия Иннокентьевича Замаратского (18.11.1928 /дер. Погодаева/ – 2010 /г. Иркутск).
