Павел Георгиевич Чагин
Земля потерянных судеб
Глава 64. Сломанный меч.
Прах Седрика развеяли утром. Последнее желание короля было исполнено, и советник Хамон теперь был свободен от всех обязательств. Пустырь перед замком быстро привели в порядок. Так, что и следа не осталось. Только траурные флаги и черные скатерти напоминали о грустном.
– Что теперь? – спросил Рон у Хамона.
Советник поправил плащ и шляпу.
– Я поступаю в ваше полное распоряжение милорд. Какими обязанностями и полномочиями вы меня наделите?
– Интересный вопрос… Даже не знаю, что вам ответить, советник. Может быть вы отдохнете пару дней? Придете в себя, освоитесь тут немного.
– Спасибо милорд.
Хамон подумал и тут же добавил:
– При других обстоятельствах я бы оскорбился. Но сейчас… я с благодарностью принимаю ваше предложение. Я буду в своих покоях.
– Навестите Джеймса в библиотеке. Он хоть и волк, но варит отличный кофе. Нрав у него прекрасный, и чувство такта имеется.
Хамон вежливо поклонился, и попросил разрешения уйти. Самому же Рону оставалось собрать волю в кулак и выполнить обещание, данное самому себе вчера. Выждав несколько минут, он решительно зашагал к замку.
Конечно же в кабинете царил идеальный порядок. Горничные привели его в первозданное состояние. Разве что картины теперь занимали свои законные места, взирая со стен глазами далеких, и не очень далеких предков. Письмо отца все так же лежало на столе. Несколько желтоватых листов в аккуратной стопке. Рон сел за стол. Пальцы его подрагивали, не решаясь коснуться бумаги. Открыв нижний ящик, он достал бутыль крепкого виски многолетней выдержки и глотнул из нее. Молодой лорд больше предпочитал ром или вина, но сейчас именно это пойло было в самый раз…
«Здравствуй сын!
Времени осталось мало. Старуха с косой уже дышит мне в затылок, поэтому начну с главного.
Рон, я безмерно счастлив, что ты есть! Всегда чувствовал в тебе родственную душу, и не ошибся в конце пути. Гордость за то, каким ты стал – переполняет меня.
Как твой наставник… и как отец, я благодарю судьбу, которая свела нас так изощренно. Прости, что не щадил тебя в бою. Прости за скупые похвалы. Прости за то, что не узнал тебя раньше. Вольно или не вольно, мы с Альбрехтом украли у тебя детство и юность. Скоро я отправлюсь к праотцам и там предметно потолкую с ним.
Я оставляю тебя, когда нужен больше всего, в суровое время. Хотя, когда было иначе? Верю в твою силу. В мужество и светлый ум. Рад, что с тобой остается Хамон. Верь ему как самому себе.
Прости за последнюю интригу. Я знал, что ты не будешь вчитываться в бумаги. И не сразу увидишь подмену. Ты бы завалил меня вопросами, скажи я как есть. Я не смог бы ответить. Но сделаю это сейчас, на бумаге. Так для меня проще.
Видишь ли, Ирен – твоя матушка, была удивительной женщиной. Кто она и откуда – я так толком и не узнал. Яков месяцами пропадал возле разлома и однажды привел ее с собой. Он любил ее больше жизни. Как и она его. Мой брат твердо решил жениться и добился своего. Отец наш был мудр и благословил этот брак. Однако, вскоре оказалось, что Ирен добра не только к одному ему. Мы часто проводили время втроем, и Яков отлично видел это.
Однажды вечером, за ужином я узнал, что брат мой не может иметь детей. Виной всему болезнь, перенесенная в детстве. Так бывает. Яков совсем не ревновал свою жену ко мне. Напротив, он старался сблизить нас. Ведь он очень хотел быть отцом. Ведь я его родной брат, у нас одна кровь. Я понял, чего он хочет, но решиться все же не мог. Тогда Ирен решила все сама.
Однажды случилось так, что мы втроем оказались в одной постели. Я был пьян, а она чертовски настойчива. С той поры мы часто творили непотребное, чего греха таить. А когда Якоб уезжал по отцовским поручениям, она и вовсе перебиралась ко мне. Я думаю, отец и матушка об этом тоже знали, но закрывали глаза. У меня был ветер в голове, а Якоб, как старший брат, должен был заменить отца, со временем став главой ветви нашего рода. В общем, всем нужен был наследник.
А потом все резко изменилось. Да ты знаешь об этом… Альбрехт повздорил с отцом, и мы бежали в столицу. С тех пор мы потеряли всякую связь. Отца короновали, но они с Альбрехтом так и не нашли общего языка, и вскоре началось жестокое противостояние.
Теперь вот что:
В пределах разлома есть старый родовой замок нашей семьи. Вернее, он древний. На столько, что высечен прямо в скале. И вот тебе отеческий совет: не повторяй моих ошибок! Пока есть время, собери всех, кого сможешь и выдвигайся туда. В замке тебя никто не достанет. Там есть все необходимое для нормальной жизни. Найди себе хорошую жену. Наплоди детишек. Богиня не оставит вас в своей милости.
Но если ты решишь сражаться, в чем я почти уверен, молю, не мсти за меня. Это глупо. Не строй будущее на ненависти. Ни к чему хорошему это не приведет. Уж мы то с тобой это знаем.
P.S.
Помни – Эдгар Эстер твой брат. Сделай все, чтобы он выжил, и Сельма станет твоим союзником.
Верь Хамону, бери его мудрость! Если остались вопросы – обратись к нему.
Цени друзей. Найди любовь. Иначе жизнь твоя не имеет смысла.
И еще… прошу, позаботься об этой милой эльфийке. Она тронула мое сердце.
Родерик, граф Видландский, твой отец.»
Дальше Родерик, видимо, которая остатки отведенного ему времени, на нескольких листах перечислял людей, представлявших наибольшую опасность. Размышлял о тактике и стратегии, давал дельные советы. Но Рон читал все это уже в пол глаза.
Сложив листы в стопку, он отложил их на край стола. В глубоком раздумье он пару часов бродил по кругу, то и дело останавливаясь у картин. Наконец, виски в бутылке закончилось. Он взглянул в окно и решил прогуляться. Не смотря на выпитое, шаг его был тверд, а в голове не было тумана, на который он так надеялся. Ноги сами привели его в погреб, и пробка тут же слетела с бутылки. День был прохладный, ветренный. Но даже это не бодрило его. Молодой лорд призраком бродил по замку до самого вечера. Лишь на закате Марен решила подойти к нему. Искать не пришлось, она знала где его любимое место.
Рон сидел на камне крепостной стены. Вернее, его телесная оболочка. Так казалось со стороны.
– Какая по счету? – спросила Марен, указывая на бутыль.
Несколько секунд он смотрел на нее, не узнавая. Потом перевел взгляд на бутылку в руке.
– Я не считал, – тихо ответил Рон.
– Помогает? – снова спросила она.
Рон ответил отрицательно. Поставив сосуд на пол, он показал Марен свои руки. Было хорошо видно, как они трясутся.
– Что со мной? – спросил он. – Почему слезы текут из глаз? Ведь я совершенно спокоен.
– Боюсь, ты слишком далеко запрятал свои чувства. Сосуд боли переполнился, и теперь она плещет через край…
– И… что с этим делать?
– Нужно пережить. Поддайся течению, выплести свою скорбь.
– Дай мне то пойло, которое давала ему?
– Оно тебе не поможет, -покачала она головой. – Боюсь тут лечит только время.
Поняв, что чудодейственного эликсира не будет, Рон глубоко вздохнул.
– Ты бы прилег, – посоветовала Марен.
– Хорошая мысль, – согласился он. – Вот допью и прилягу. Поговорим лучше завтра.
Однако ни завтра, ни после завтра, ни через три дня, лорд так и не вышел из кабинета. К вечеру третьего дня Вэл забеспокоилась. Ведь лорд совсем ничего не ел. Кабинет был заперт изнутри. Но горничная жила в сквозной комнате этажом выше, дверь которой выходила на второй ярус кабинета. Она смазала петли, чтобы те не скрипели, тихонько пробралась к перилам и посмотрела вниз. Лорд сидел, откинувшись в кресле. Вокруг него были раскиданы листы бумаги и с десяток пустых бутылей разного размера и формы. Стены кабинета сотрясал крепкий, прерывистый храп. Вернувшись в комнату, она тихо прикрыла дверь и прошлась до столовой. Там ее уже ждали.
– Ну, как там? – первым спросил Дорн.
– Спит, – с облегчением ответила Вэл. – Похоже, он выпил все, что нашел в кабинете.
– Владыка тоже временами уходил в запой. Но он хотя бы буянил, – припомнил Джеймс.
– Но он не пил так много, – возразила Вэл.
– Советник, это надолго? – спросила Джул.
Хамон пожал плечами. Лицо его было хмурым.
– Не могу знать. Честно говоря, на моей памяти такое впервые. Хаук… то есть Рон, никогда не позволял себе лишнего. Даже в бой он шел всегда трезвым.
– Может вы поговорите с ним? – предложила Вэл.
– Это не поможет, – заявила Марен. – Сейчас бесполезно взывать к его сознанию. Здравомыслия в нем нет. А вот вызвать гнев можно любым неосторожным словом.
– Марен права, – поддержал Хамон. – За последнее время, Рон изменился. Я не знал его таким. Но боюсь, что сейчас он как раз такой каким я его знал.
– Как-то витиевато вы изъясняетесь, советник, – заметила Марен.
– Ваш лорд, по сути своей – живое оружие. Клинок, который Седрик ковал под себя, нещадно закаляя в боях. И я тому свидетель… Теперь это оружие осталось без хозяина, и оно на взводе. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Это светит печальными последствиями, – кивнул Дорн.
– А делать то что? – воскликнула Вэл.
Даева прежде не встревавшая в разговор, подошла ближе и положила руку на плечо горничной.
– Нужно подождать.
– Чего?
– Пока сам не выползет. Ведь ты сама сказала, что он прикончил всю выпивку. Как минимум, захочет пополнить запас. Да и голод не тетка.
– И правда… – подхватила Джул. – Тут мы его и возьмём тепленьким!
Хамон удрученно покачал головой. План, конечно, сомнительный, но другого не было. Однако в каждом плане всегда есть нюанс. Рон поступил ровно так же, как до этого поступал владыка. Он просто дернул за шнур возле постели, которым вызывают прислугу, и в категоричной форме потребовал дословно:
– Выпивки сюда и жратвы! – после чего снова впал в беспамятство почти на неделю.
Поскольку перечить лорду никто не смел, в такой ситуации сделать было ничего нельзя. У дверей кабинета выставили охрану из двух личных гвардейцев, и приставили к ним одного солдата. На случай, если лорду что-то понадобится. По праву старшего и самого опытного, советник взял на себя бразды управления графством. Как и было приказано ранее, началась подготовка к обороне. Риз и Уго составили план фортификационных сооружений и придумали целый сорм сюрпризов и ловушек для врага. Самым сложным тут было устроить все так, чтобы свои же люди не угодили в них раньше времени. В войска были разосланы депеши. В сторону каменоломен выступил серьезный сводный отряд во главе с Дорном и Даевой. Целью его было известить госпожу Жиль о новых обстоятельствах. А после этого прошерстить округу на предмет орочьих отрядов и нанести им максимальный урон. Разумеется, «Драккару» в этом отводилась серьезная роль.
Замок жил своей жизнью, а его лорд – своей. Призраки былых сражений будоражили его сознание. Лица убитых солдат вставали передним. Они были безмолвны, но в глазах читалось презрение или укор. Реальность смешалась с бредом. В те недолгие минуты, что Рон приходил в сознание – он проверял заперты ли двери. Даже в бреду он сознавал каких бед может натворить. Эмоции, которые молодой лорд долго держал в узде, наконец, вырвались на свободу. Он то смеялся, то плакал. Настроение его менялось с ужасающей скоростью. Гнев сменялся радостью, радость унынием. Уныние – скорбью. Голова шла кругом. Было трудно стоять на ногах. Мебель вращалась вокруг, словно он попал в центр урагана. Лишь рукоять меча, что он сжимал в руке, связывала его хоть с каким-то миром. Когда становилось совсем плохо, он вонзал клинок в пол и падал на колено. И эта точка опоры не позволяла окончательно сойти с ума. Все перемешалось. Теперь он не знал кто реален, а кто есть вымысел в его памяти. Обрывки слов, фраз и событий словно куски промокшей бумаги налипали поверх воспалённого сознания. И только свежий глоток алкоголя на миг приносил с собой покой. И он тянулся к бутылке снова и снова, не смотря на нестерпимый жар в груди.
В одно из мгновений мимолетного просветления, Рон увидел перед собой смерть. Вернее, так он подумал. Темный силуэт скользнул через окно при свете луны, и слился со мраком ночи. Рон пробовал отмахнуться от наваждения, но силуэт в следующую минуту возник прямо перед ним. Секунду смотрели они друг на друга. Глаза тени блеснули огнем, и Рон сделал выпад, рассекая тень надвое. Но это не помогло…. С ужасом он наблюдал, как в звенящей тиши, рассеченная им призрачная плоть обернулась двумя огромными змеями. Одна из них сбила его с ног, прокусив острыми клыками его голень. А вторая, чуть помедлив, вцепилась в его горло мертвой хваткой. Упав на пол, сдавленный кольцами ужасной змеи, Рон понял, что ничего больше не может сделать. Он отчетливо чувствовал, как тварь, уверенная в своей победе, высасывает из него кровь. Сопротивление было бесполезным…
Однако, агония затянулась. Странная гадина не спешила его добивать. Делала свое дело без суеты, с толком и расстановкой. Наверное, прошел целый час, прежде чем он потерял сознание. Зависнув меж жизнью и смертью, Рон постепенно осознал, что все еще может мыслить. Змея сжимала его не слишком сильно. Если отбросить обстоятельства, то он чувствовал себя даже комфортно. С ее стороны было учтиво, кушать его так, а не на холодном, жестком полу.
Толи от потерянной крови, то ли от бесполезности что-либо делать, Рон успокоился. Мысли словно белые облака поплыли в голове… Некоторые из них были даже приятными. Он вдруг подумал, что бы хотел сделать, выдайся ему шанс начать жизнь сначала. Вернее, с какой-то определенной отметки. Скажем, с момента, когда он остался в замке после смерти владыки. Почему-то намеки Марен на плотскую близость со своими нефилимами ему уже не казались чем-то зазорным. Ведь свое детство и часть юности он провел в сплетении их обнаженных тел. Они согревали его и закрывали собой от кнута. Пусть и грубовато, но они одаривали его своей лаской… Так что же ему мешало ответить тем же, сейчас, будучи сильным взрослым мужчиной? Может старуха намекала на то, что таким образом удастся сделать их менее агрессивными. И может даже счастливыми… Ведь по сути своей нефилимы созданы для ласки и любви, если верить словам Жиль.
Любовь, ласка… откуда вообще эти слова родились в его сознании? Ведь всю сознательную жизнь он нес лишь боль, ужас и смерть. Услышать эти слова все равно, что выйти из тьмы на свет. Эта боль в глазах и мучительное чувство беззащитности первые несколько секунд. Пока зрение не привыкнет. А еще чувство вины. Оно тоже крепко засело в его сознании. Ни перед кем-то конкретно, хотя было перед кем. Но в общем. Гнетущее, скребущее когтями по живому. Заставляющее взвешивать каждый свой шаг, чтобы не чувствовать его снова, спустя годы, месяцы и дни.
Прошло еще несколько часов. Рон чувствовал, что еще жив, но никак не мог уловить реальность. Хотя мыслил четко и ясно, впервые за несколько дней. Или недель? Оставив попытки вспомнить последние моменты жизни, Рон решил, что хватит жалеть себя. Пора бы отпустить все мирское. Он представил свой разум в виде облака пыли и грозовых туч. Усилием воли он вызвал в его центре воображаемый взрыв…. Все лишнее сдуло мощной испепеляющей волной. Осталась лишь темная ровная гладь воды и звездное небо, отраженное в ней…
Глава 65. Жажда к жизни.
Когда Ронан открыл глаза, утро уже забрезжило, первыми лучами солнца цепляя огромную сферическую люстру под потолком кабинета. Тело было каким-то рыхлым и невесомым. Как будто только что из парной. Правая нога и шея неприятно саднили. Свежая короста едва запеклась на небольших ранках. По ощущениям он был жив и вполне здоров. Хотя прошлая ночь отпечаталась в памяти до жути четко.
Превозмогая слабость, Рон кое как сел. Он уже почувствовал, чье-то присутствие. Ожидая увидеть лицо Амаду или Вэл, молодой лорд вздрогнул. Его ждал сюрприз… в кресле рядом с его постелью расположилось нечто. И нечто это внимательно наблюдало за ним. Существо было черным, имело небольшие рога, крылья, когти и местами поблескивало чешуей. В остальном оно выглядело вполне себе человекоподобно. Характерные признаки указывали на то, что особь эта женского пола. На первый взгляд существо было чуть выше самого Рона. Оно не проявляло агрессии, просто приглядывало за ним, завернувшись в крылья, как в плед…
– Здрасте… – хрипло выдал он.
Существо хотело ответить, но вместо этого смачно срыгнуло на пол, залив едко пахнущей слизью прикроватный коврик. Но этим не закончилось. Второй позыв рвоты тут же догнал первый, и на полу оказалось остальное содержимое желудка. Существо подняло вверх когтистый палец, собралось силами и, закончила начатое. Брезгливо свернув коврик, оно оттащило его к окну и выкинуло на улицу. Вернувшись, оно зацепило из вазы пару яблок и снова расположилось в кресле, закинув ногу на ногу.
– Яблочко? – блеснув глазками предложило оно.
Рон очень хотел яблоко, но отказался. Чутье подсказывало, что именно это существо он рассек клинком ночью.
– Кто ты? – поставил он вопрос ребром.
Она смачно укусила яблоко.
– Я самое опасное существо в мире! Но ты не бойся. Ты не моя еда. Я как Джек – травоядная.
– Джек? – удивился Рон.
– Он переживает за тебя. Так расстроился, что почти перестал есть. Вот я и решила к тебе заглянуть.
– Так ты химера…
– Ну да. Это мое истинное обличие.
– Ночью тоже… была ты? – прямо спросил Ронан, чувствуя, как холодеют его пальцы.
Химера довольно кивнула.
– И… что ты со мной сделала?
– Выпила твою кровь, – не моргнув глазом ответила она.
– Как… выпила, – растерялся Рон – Зачем?!
– Ой, выпила – это громко сказано, – рассмеялась она звонко. – Я просто пропустила ее через себя и вернула обратно. Правда не все тебе вернулось… там было столько гадости. Да ты видел, ну, только что. Но ты сильный, и тело хорошее. Просто кушай сытно, и все будет как раньше!
Припомнив ночь, Рон содрогнулся. Но не от ужаса. Скорее от осознания того, что его в каком-то роде переварили. Однако, как же просто она об этом рассказывала.
– А разве такое возможно? – спросил он недоверчиво.
– Да. Я же помню какой была твоя кровь. Вкусная, текучая, не то, что та гадость. Ты был совсем плох, мог умереть. Я прокусила артерию у тебя на шее, убрала все лишнее и вернула в вену на ноге. Ничего сложного, сто раз так делала.
Рон не стал спрашивать, где и когда она практиковалась. Эго внутренний барометр впечатлений и так зашкалило. Умом он уже все понял, но обличье химеры, памятуя о ночи, принять ну никак не мог.
– Прости, а ты теперь всегда будешь так ходить?
– А? Да не… народ испугается. Приму какую ни будь неброскую форму.
– В кошку обернешься?
– Нет, только не в кошку! И не в маленькую химерку. Дышать совершенно невозможно, и говорить трудно. Я лучше горничной стану.
Не успел Рон и глазом моргнуть, как передним на кресле уже сидела Вэл. Платье, фартук, ботиночки, и даже выражение лица – все было таким же.
– Ну, как-то так… Так что, я пошла?
– К… куда пошла? – вздрогнул Рон.
– Я же закончила. Скажу Джеку что все хорошо.
– Через окно?
– Ну да. Уйду как пришла.
– Не стоит! Светло уже, увидит кто – вопросов не оберешься. Лучше через дверь.
Химера в обличии горничной присела в реверансе и шагнула к двери.
– Не туда, – окрикнул Рон. – Через второй этаж. Там комната Вэл, она проходная.
– Ладно, лорд. Выйду там.
– Стой… – спохватился Рон – У тебя ведь есть имя?
– Мое имя Лу, – улыбнулась она не своим лицом.
– Наверное, я… должен сказать тебе спасибо, Лу, – смутился Рон.
– Не стоит. Я даже рада что так все случилось. Хотелось как-то отплатить тебе. Ну, знаешь – добром.
– Мне то за что?
– За Джека… он мне очень дорог, спасибо, что не убил его. Ну и так, по мелочам. Вкусная еда, кров и все такое.
– За добро добром платишь, значит?
– Джек счастлив здесь, мне спокойно. Я теперь снова сильная. Буду приглядывать и за тобой, не переживай.
– Гм… а Джек то тебя такой знает? – Рон неопределенным жестом указал не нее всю.
– Конечно. Мой мужчина знает обо мне все.
– Мужчина? – Рон не ждал такого ответа. – Разве ты не дитя?
– Дитя? – она снисходительно улыбнулась. – Нет, лорд, не дитя. Я помню время, когда реки были ручьями, а люди не знали, что такое одежда. Джек нашел меня, когда сородичи мои уже погибли, а я сильно ослабла. Маленькому телу нужно меньше сил, чтобы выжить.
Рон молча кивнул. Вопросов больше не было. Помахав на прощание ручкой, самое опасное существо на земле кошачьей поступью взбежало верх по ступенькам. Убрав тяжелый стул, которым Рон подпер ручку, она открыла дверь и вышла через комнату Вэл.
Старания Лу не прошли даром. Пройти такую процедуру еще раз он не хотел бы, но все же нужно это признать. Как он ни силился – не мог вспомнить сколько дней прошло. Пол кабинета был завален пустыми бутылями. То тут, то там валялись плесневелые остатки пищи. Брезгливо поморщившись, Рон закутался в одеяло. Чувствовал он себя нормально, но сил совсем не было. Оставив все как есть он устроился поудобнее и задремал.
Казалось, прошло около часа, но за окном уже стемнело. Чьи-то тихие шаги послышались рядом, и Рон проснулся. Горничная, поняв, что ее заметили, испуганно застыла на месте.
– Ты… настоящая Вэл? – Спросил лорд подозрительно.
– Это я, милорд, – присела она в реверансе.
– Который час, Вэл?
– Почти полночь. Простите… я собиралась ко сну, и заметила, что дверь приоткрыта, – начала оправдываться она.
– А какой нынче день? – спросил он не слушая.
– Воскресение, милорд. Вы… отсутствовали семнадцать дней, – сообщила она осторожно.
– Почти три недели?
– Я позову советника… – встрепенулась она.
– Не сегодня! – резко осадил ее Рон.
– Простите… – вздрогнула она.
– Ты прости. Я сейчас не готов…
– Желаете… привести себя в порядок, милорд? Вы должно быть голодны.
– Да, Вэл, признаться, я очень хочу есть. Можешь принести чего-нибудь, не привлекая внимания?
Взбежав по ступенькам, она заглянула в свою комнату и вернулась с корзинкой.
– Вот! На случай если вы… ну, придете в себя.
Молодой лорд накинулся на еду с таким рвением, будто никогда не ел раньше. Он едва не захлебывался собственной слюной. Оказывается, химера говорила буквально. Еда давала сил. Они прибывали с каждой секундой, горячими, граничащими то с болью, то с блаженством волнами, растекаясь по мышцам.
После трапезы хватило сил и на мытье. Стоя на холодном полу умывальни Рон мысленно возносил хвалы Жиль, которая додумалась до такого чуда. Это ж надо, лава под замком греет воду в трубах, чтобы он мог вот так стоять, под горячими струями. Он в замке уже давно, но еще почти ни разу не воспользовался его благами. Разве что купальней, вместе с нефилимами. Вэл, закатав рукава, и подвязав подол, от души отходила своего лорда грубым мочалом и мылом. Совсем не так нежно, как это делала Вероника, но… наверное он это заслужил.
Пока Рон сбривал многодневную щетину с лица, в тусклом свете масляной лампы, Вэл во всю шуровала в кабинете. Она старалась не шуметь, но пустые бутыли все же позвякивали. Закончив свой моцион, посвежевший лорд в длинной, пахнущей свежестью рубахе, вернулся в кабинет. Горничная уже ждала его с ножницами и гребнем в руках. С покорностью агнца, лорд скромно присел на табурет, и позволил напялить на себя пеньюар. Мастерски орудуя своими инструментами, Валери подравняла его длинные волосы и безжалостно вычесала их несколько раз. Подметя пол, она сняла пеньюар и разрешила лорду встать. Большое старое зеркало у стены, критично оглядев своего хозяина, признало в нем человека.
– Я еще нужна вам, милорд? – спросила Вэл, зевая.
Рон взглянул на большие напольные часы у дальней стены кабинета. Время подходило к двум часам ночи. Горничная так и стояла, закатав рукава промокшего платья, с подолом, заткнутым за фартук.
– А где твои ботинки? – спросил он.
Вэл смутилась, и чуть покраснела.
– Когда тепло, я ношу их только на улице, милорд, и в плохую погоду.
– Ясно. Вижу, ты больше не удаляешь шерсть?
– Нет, милорд, с вашего позволения…
– Интересно… Покажешь?
– Что… прямо сейчас?! – смутилась она еще сильнее.
– Почему нет? Мы здесь одни, стесняться нечего.
– Ну, если так, извольте…
Горничная, повинуясь его желанию, подошла ближе к свету. Расстегнув одну за одной маленькие пуговки на ее груди, Рон потянул за рукава и скромный наряд оказался на полу. Присев на край тахты, он с интересом оглядел ее стройное, кошачье тело. Хотя хвост Вэл и был обернут вокруг ноги, кончик его подергивался, выдавая волнение. Нижнего белья на ней от чего-то не было.
– Я сплю голой, милорд… – объяснилась она.
– И как?
– Мне нравится…
– Как кстати, – улыбнулся Рон, поглаживая ее по бедру.
– Кстати?
Молодой лорд, слегка толкнув горничную под колени, подхватил ее на руки бережно уложил на постель. Льняная рубаха тотчас полетела на пол, составив компанию платью, и тела их слились в объятиях. Он одарил ее уста трепетным поцелуем. Сердце в груди Вэл встрепенулось… Томная, пьянящая страсть тотчас затеялась меж ними. Только под утро, когда небо стало светлеть, Валери упала без сил, засопев на груди своего нежного лорда. Остыв от любовных утех, Рон снова почувствовал дрожь. Слабость давала о себе знать, его морозило. Но Вэл была так горяча, что тепла ее тела хватило для двоих. Какое-то время он еще поглаживал ее приятную, шелковистую шёрстку, нежно касаясь бедра. А потом уснул и сам.
Кажется, все встало на свои места. Грусть вроде бы ушла, боль на сердце поутихла. Примерно в полдень, они проснулись. Вэл сходила на кухню, и каким-то чудом, оставшись незамеченной, принесла горячий завтрак. Потом, показавшись на людях еще пару раз, она пополнила корзинку свежей едой, зеленью и фруктами. Больше Рон не отпускал ее от себя. Обнимая теплое тело Вэл, он набирался сил. А она, казалось, была только рада, что руки лорда, снова ласкают ее. Так прошли еще сутки.
Утром третьего дня, Ронан Родерик, граф Видландский, встал на рассвете. Побрил лицо, собрал волосы. Неспеша облачился в мундир и начистил сапоги. Надел портупею и символ своей власти. Подвесил ножны на ремень, и проверил клинок. Заткнул за пояс пистолет и сунул за спину громовой выстрел.
– Спасибо тебе, – прошептал он, и поцеловал Вэл в шею. – Никуда не ходи. Я принесу завтрак.
С этими словами он поднялся по ступеням и вышел из кабинета. Вэл проводила его сонным, влюбленным взглядом. Господин, наконец вернулся к ним!
Замок еще спал. Проскользнув незамеченным мимо охраны, выставленной у кабинета, Рон спустился вниз, в парадную. Дверь его комнаты была приоткрыта, горел тусклый свет. Он тихонько толкнул ее и заглянул внутрь. Даева, поджав ноги спала на кушетке, укрывшись его плащом. На столе лежали разбросанные чертежи с пометками поверх старых чернил. Похоже она работала всю ночь, пока кое кто развлекался… Укрыв золотую деву одеялом, Рон погасил лампу и вышел во двор.
И снова ветер в лицо… небо полное звезд. Запах навоза от конюшен, сырость вспаханной земли, и аромат свежескошенных трав, доносившийся из полей. Втянув утренний воздух ноздрями, обновленный лорд шагнул вперед. Хандра прошла, скорбь отступила. Время сожалений кончилось. Он еще поругает себя за то, что упустил пару – тройку недель. Но это будет потом. Прежде всего предстоит объясниться с людьми. Но как это сделать, если даже себе не можешь объяснить?
