Джеймс Джойс
Улисс
* * *
Я как раз валандал время дня со старым Троем Д.И.П., ну, там, на углу Арбор-Хилл, и тут, ни черта себе, подваливает этот долбаный чистила и чуть не вогнал мне свой держак прямо в глаз. Я разворачиваюсь, чтоб спустить язык с привязи и покрыть его на три колена, и—опаньки! кого я вижу!—дрыгает по Стони-Бетер, кто ж ещё, если не Джо Гайнс.
– Гля, да это никак Джо,– грю.– Как поддуваешь? Видал, как этот долбаный трубочист малость не вышиб мне глаз своей метлой?
– Сажа к удаче,– грит Джо.– Кто тот старый мудозвон, что ты с ним калякал?
– Старина Трой,– грю,– он воевал. Я тут прикидываю, может подать на того малого за нарушение движения своими мётлами и лесенками.
– А что поделываешь в этих краях?– грит Джо.
– Делов до чёрта,– грю.– Есть тута долбаный лисяра-ворюга, за гарнизонной церковью, на углу Цыпцып-Лейн, старый Трой как раз давал мне про него наводку, тот ловчила потянул Бог знает сколько чаю и сахару и теперь должон платить по три круглых в неделю туда, где пасся, в графство Соскочи-от-Мальчика-с-Пальчика, на Хатсберн-Стрит, Моисею, который Херцог.
– Обрезанец!– грит Джо.
– Ага,– грю.– Малость, с конца. А этот лисяра, старый водопроводчик по имени Герати. Уже недели две, как я въелся ему в шкуру, но не смог ещё и полпенни выдрать.
– Так ты, сталбыть, нынче на этой ниве трудяжишь?– грит Джо.
– Этта,– грю.– Как пали великие! Сборщик поганых и невыясненных долгов. Но это самый жуткий долбаный ворюга из всех, каких встретишь за день пути в любую сторону, рожа в отакенных оспинах, при дожде там в них воды сберётся ведра на полтора, не меньше. Ты, грит, ему передай, имел я его ввиду, грит, и дважды поимею, как подошлёт тебя снова, а если снова подошлёт, грит, я его на суд притаскаю, ей-бо, за торговлю без лицензии. А сам накачанный, ну, вот-вот лопнет. Исусе, я чуть не сдох от смеха, как тот еврейчик зачал рубаху на себе терзать. Вэй! Он мне мой чай пьёт. Он мне мой сахар кушает. Потому что не платит мне мои деньги?
За непортящиеся товары приобретенные Моисеем Херцогом, проезд Сент-Кевина, 13, район Лесной пристани, далее именуемого тут как "продавец", и проданные и доставленные Майклу Е. Герати, эсквайру, по Арбор-Хилл, 29, в городе Дублине, район Аранской пристани, джентельмену далее именуемому тут как "покупатель", а именно пять фунтов коммерческого веса отборного чая, по три шиллинга за фунт коммерческого веса, и три стоуна коммерческого веса сахара, толчёного кристаллического, по три пенса за фунт коммерческого веса, указанный покупатель должен означенному продавцу один фунт и пять шиллингов и три пенса стерлингов за приобретённую ценность и установленная сумма должна быть выплачена означенным покупателем означенному продавцу еженедельными взносами, каждые семь календарных дней, по три шиллинга и ноль пенсов стерлинга; и перечисленные непортящиеся товары не могут быть оставлены в залог, в обеспечение, проданы, либо каким-то иным способом отчуждены означенным покупателем, но должны быть и оставаться и считаться нераздельной исключительной собственностью означенного продавца, в распоряжении его доброй воли и собственного благоусмотрения, покуда означенная сумма не будет, сообразно, выплачена означенным покупателем означенному продавцу способом здесь означенным, как сего дня оговорено между означенным продавцом, его наследниками, душеприказчиками, поверенными и воспреемниками с одной стороны и означенным покупателем, его наследниками, душеприказчиками, поверенными и воспреемниками с другой стороны.
– Ты полный ни-ни?– грит Джо.
– И в рот,– грю,– не беру, покуда выпивон не подвернётся.
– Как насчёт засвидетельствовать почтение нашему другу?– грит Джо.
– Кому?– грю.– У него крыша съехала и теперь беднягу штопают у Джона Божьего.
– Залёт на почве продукта собственного изготовления?– грит Джо.
– Ага,– грю.– Настой виски на мозгах.
– Занырнём-ка к Барни Кирнану,– грит Джо.– Потолкую с Патриотом.
– К Барни, так к Барни,– грю.– Какая-то срочность, Джо?
– Ни хрена подобного,– грит Джо.– Я высидел собрание в АРСЕНАЛЕ.
– Об чём калякали, Джо?– грю.
– Сходка у торговцев скотом,– грит Джо,– на тему ящура. Так и тянет перемолвиться крепким слово с Патриотом на этот счёт.
Вот мы и двинули вокруг лайненхоллских казарм, за здание суда, беседуя о том, о сём. Порядочный малый этот Джо, когда при наличных, но такого за ним не водится. Исусе, я всё ещё не мог отойти после того долбаного лисяры Герати, ворюги при свете дня. За торговлю без лицензии, грит!
В Инисфайле пречистом раскинулась эта страна – страна святого Михана. И воздвигнута там дозорная башня высматривать люд странствующий. Там упокоились богатыри непробудно, как спали они и при жизни, воины и князья высокознатные. Приятна та сторона в супокое журчащих вод, рыбообильных потоков, где резвятся морские собачки, желтопёрые камбалы, карпы зеркальные, судаки, широколобики, молодые лососи, пестряки, калканы, лещи и уйма всякого иного разнорыбья и прочих подданных водного царства в несметном и неисчислимом множестве. В легковейных ветерках с запада и востока высокоствольные древеса колышут в разных направлениях первоклассной своей листвою, пышный платан, ливанский кедр, возвышенный клён, чистопородный эвкалипт, и прочие украшения растительного мира, которыми край этот снабжён весьма преобильно. Красны девицы сидят в непосредственной близости к корням прекрасных деревьев, распевая распрекрасные песни и забавляясь прекрасными предметами всяческих видов как то: золотыми слитками, серебряными рыбками, бочонками сельди, куконами угрей, бычков, садками форели, лиловыми аметистами и игривыми насекомыми. И герои издалече держат путь к ним поженихаться: от Эльбаны до Сливмаржи, бесподобные князья раздольного Мунстера и Коннахта праведного, и ровногладкого Лейнстера, и из Крочантовой земли, и из Армаги превосходной, и из благородной области Бойл, князья – сыны королей. И возносится там сияющий чертог, кристальная сияющая крыша которого видна мореходам, что пересекают обширное море в барках, для того и построенных, и сбираются сюда все стада и откормленный молодняк, и первые плоды земли этой, ибо О'Коннел Фицсаймон взимает тут дань, вождь и потомок вождей. Сюда преогромнейшие телеги свозят щедрые дары полей и нив, корзины капусты, повозки шпината, ананасов вязки, Рангунские бобы, россыпи помидоров, кадушки смокв, мешки шведской свеклы, сферовидный картофель, и тьму цветнорадужной кольраби, Йоркской и Савойской, лотки луковиц, жемчужин земли, и короба грибов, и банановые мякоти, и жирный арахис, и ячмень, и репу, и красные зелёные жёлтые бурые палевые сладкие большие терпкие зрелые апельсинированные яблоки, и лукошки земляники, и решёта крыжовника, тучного и соковитого, и клубнику достойную князей, и малину в кузовках их.
– Ввиду я его имел,– грит,– и вдвойне поимею. Покажись-ка, Герати, распродолбаный ворюга равнин и взгорий!
И дорогой этой бредут стада несметные оскопленых баранов и рдеющих ярок, и стриженых овец, и ягнят, и вскормленных в стерне гусей, и волов трёхлеток, и ржущих кобыл, и обезроженных бычков, и длиннорунных овец для стрижки, а также и на откорм, и призовых спаниелей Каффа, и яловок, и свиноматок, и кабанов на сало, и всякие другие разновидности высокознатного свиного рода, и юных коров, и племенных быков наинезапятнаннейших родословных, вместе с первейшими премированными дойными коровами и беспородным скотом; и непрестанно раздается там топот, квохтанье, ржанье, мычанье, блеянье, муканье, хрюканье, урчанье, чавканье, чмоканье, овец и свиней и крупного рогатого скота с пастбищ Лаша и Раша, и Каррикмайнса, а также из ручьистых долин Томонда, с Джилликадисских гряд неприступных, и высокородного Шеннона бескрайнего, и из складок местности клана Киар, иx дойки топорщатся от переизбытка молока, вблизи бочек масла, и чанов сыра, и жбанов сливок, и кадушек ягнятины, и сусеков зерна, и овальных яиц, во множестве сотен, различных размеров, агатово крапчатых.
Вобщем, завертаем мы к Барни Кирнану, а тама, ясно дело, Патриот торчит себе в уголочке и лясы точит сам с собой и с той долбаной шелудивой дворнягой по кличке Герриовен, и дожидает чем капнет с неба, в смысле выпивки.
– Тута он,– грю,– в своей прославленной берлоге, при мантии и с ворохом бумаг, в трудах на пользу дела.
Тут долбаная помесь как рыкнет из угла – мороз по коже. Это было б актом полного человеколюбия, если б хоть кто-нибудь прикончил того долбаного пса. Мне рассказывали живой факт, как он отхапнул шмат штанины у констебля, что заявился к Сэнтри с повесткой насчёт лицензии.
– Стой и доложись,– грит он.
– Спокойно, Патриот,– грит Джо.– Тут свои.
– Проходи, коль свои,– грит.
Тута он потёр руку об свой глаз и грит:
– Какое у вас мнение про нынешние времена?
Простукивает, стало быть. Но, е-бо, Джо не подкачал.
– Похоже, рынки на подъёме,– грит и тянется поскрести свою разсоху.
Тута Патриот – хлясь! – своей клешней об коленку, и грит:
– Это по причине иностранных войн.
А Джо на это запхал большой палец себе в карман и грит:
– Все оттого, что русским охота тиранизировать.
– Уфф, да оставь ты в покое своё долбаное мудьё, Джо,– грю,– у меня такая жажда, что не продал бы её и за полкроны.
– Скажи название, Патриот,– грит Джо.
– Вино родной страны,– грит.
– А тебе?– грит Джо.
– По слову МакАнаспи,– грю.
– Три пинты, Терри,– грит Джо.– А как сердчишко, Патриот?
– Как нельзя лучше, a chara,– грит.– Правда Герри? Ведь мы победим? А?
И тута – хвать! – долбаного старoго пса за холку и, клянусь Исусом, чуть не удавил.
Фигура восседающая на громадном валуне у подножия круглой башни представляла собой широкоплечего вольногрудого мощноконечностного правдивоглазого рыжеволосого густовеснушчатого мохнатобородого широкоротого большеносого длинноголового зычноголосого голоколенного загорелорукого волосатоногого обветреннолицего жилисточленного героя. От плеча до плеча он был размером в несколько саженей и его скалоподобные горнокряжестые колени покрывала, как и прочие обозримые места его тела, густая поросль каштановых щетинистых волос, окраской и упругостью схожая с горным вереском (Ulex Europens). Ширококрылые ноздри, откуда вытарчивали космы такого же каштанового отлива, имели столь изрядную вместимость, что в их пещерной мглистости свободно мог бы свить гнездо полевой жаворонок. Глаза, в которых слеза и улыбка пребывали в непрестанной борьбе за единовластие, размером не уступали доброму вилку капусты. Мощный поток теплого дыхания исходил с регулярными интервалами из глубоченной расселины его рта, тогда как ритмичный резонанс от гулких сильных наполненых сокращений его громадного сердца громоподобным рокотом вынуждал вибрировать и вздрагивать землю, верхушку высоченной башни и ещё более высокие стены пещеры.
На нём было длинное одеяние без рукавов из недавно ободранной телячьей кожи, ниспадавшее широким балахоном до его колен и препоясанное вервием сплетённым из соломы и осоки. Под безрукавкой виднелись штаны из оленьих шкур, наскоро сметанных кишками. Нижние же его конечности заключены были в высокие Балбриганские краги окрашенные лишайниковым пурпуром, а на ступнях грязеходы из просоленной коровьей шкуры и зашнурованные трахеей той же скотины. Пояс его был увешан связками морских каменьев, что взбрякивали при малейшем движении его могучего телосложения, и на которых с грубым, но поразительно живым искусством были выколупаны родовые образы многих ирландских героев и героинь древности – Кучулин, Коннан ста битв, Нейл Девяти заложников, Арт Мак Муррей, Шейн О'Нейл, отец Джон Мерфи, Оуэн Рой, Патрик Сарсфмилд, Красный Хью О'Доннел, Красный Джим Мак Дермот, Зоггарт Эган О'Гровна, Майкл Двийр, Френси Хиггинс, Генри Джой М'Кракен, Голиаф, Гораций Витли, Томас Конев, Пег Вофингтон, Сельский Кузнец, Капитан Лунносвет, Капитан Бойкот, Данте Алигьери, Кристофор Колумб, С. Фурса, С. Бредан, маршал МакМаон, Карл Великий, Теобальд Волф Тоун, Мать из Мокаби, Последний из Могикан, Роза Рима, Человек для Галвея, Человек Сорвавший Банк в Монте Карло, Мужчина в Трещине, Женщина Которая не, Бенджамин Франклин, Наполеон Бонапарт, Джон Л. Саливан, Клеопатра, Саворнин Дилиш, Юлий Цезарь, Парацельс, сэр Томас Липтон, Вильгельм Телль, Микеланджело, Гай, Мухамед, Ламермурская Невеста, Пётр Отшельник, Пётр Упаковщик, Тёмная Розалина, Патрик В. Шекспир, Брайан Конфуций, Мертаг Гутенберг, Патрицио Веласкес, Капитан Немо, Тристан и Изольда, Первый Принц Уэльский, Томас Кук и сын, Бравый Солдатик, Аррах на Пог, Дик Терапин, Людвиг Бетховен, Колин Бовн, Вадлер Хили, Ангус Келейник, Долли Монт, Сидни Парад, Бен Ховт, Валентин Грейтрейкс, Адам и Ева, Артур Велесли, Босс Крокер, Геродот, Джек Убийца Великанов, Гаутама Будда, Леди Годива, Киларнийская Лилия, Белор Дурной Глаз, Царица Савская, Эки Негл, Джо Негл, Алессандро Вольта, Иеремия О'Донован Росса, Дон Филип О'Салливан Бир.
Чуть в сторонке покоилось копьё из обточенного базальта, а у ног его возлежал лютый зверь собачьего племени, чьи прерывистые вздохи извещали, что он погружён в тяжкую дремоту, предположение это подтверждал хриплый скулёж вперемешку с конвульсивным дрыганьем, на что хозяин его время от времени реагировал успокаивающими ударами крепкой палицы грубо вытесанной из палеолитного камня.
Тута, вобщем, Терри приносит три пинты, которые ставил Джо и у меня, е-бо, чуть глаз не выпал, увидемши какую он подаёт монету. Я те, как на духу, чисту правду. Симпатяшный такой соверен.
– Там, откудова этот, ещё естя,– грит.
– Ты взломал ящик для пожертвований, Джо?– грю.
– Пот чела моего,– грит Джо.– Один мастак дал мне наводку.
– Я его видел, перед тем как тебя встретить,– грю,– он выруливал по Пил-Лейн и Грик-Стрит, и своим мудильным оком делал ревизию всем рыбьим потрохам.
Кто проходит землею Михан облачённый в одежды из соболей? О'Цвейт сын Рори: он это. Неведом страх сыну Рори: веща душа его.
– Для старухи с Принс-Стрит,– грит Патриот,–субсидированный орган. Вы ж гляньте на эту трёпаную утирку,– грит.– Сюда глядите,– грит,– ИРЛАНДСКАЯ НЕЗАВИСИМАЯ, будьте любезны, основана Парнелом в защиту рабочего люда. Вы только послушайте какие тут рожденья и кончины, в этой ВСЕ ИРЛАНДЦЫ ЗА НЕЗАВИСИМУЮ ИРЛАНДИЮ. И будет вам моё спасибочки, а также и про бракосочетания.
И он завёлся читать вслух.
– Гордон, Барнфилд Крешенд, Экзетер. Редмен в Иффли, Святой Анны на море, жена Вильяма Т. Рейдмена, сына. Каково, а? Райт и Флинт, Винсент и Жиллет на Руфь Марион, дочери Розы и покойного Джорджа Альфреда Жиллета, Капелан-Роуд, 179, Стоквел, Плейвуд и Радсдейл, в храме Св. Иуды в Кенсингтоне, преподобным д-ром Форрестом, диаконом Ворчестера, а? Смерти. Бристоу, на Вайтхолл-Лейн, Лондон; Карр, Стоук Ньювингтон. От гастрита и болезни сердца: Кокберн, в Моут-Хауз, Чепстоу…
– Я знаю этого малого,– грит Джо,– по горькому опыту.
– Кокберн. Димси, жена Дейви Димси, покойного лорда адмиралтейства: Миллер, Тотенхем, в возрасте восьмидесяти пяти: Велш, 12 июня: Канинг-Стрит, 35, Ливерпуль, Изабелла Элен. И это национальная пресса, мой загорелый сын, а? Каков этот Мартин Мерфи, этот купи-продай.
– А, ладно,– грит Джо и передаёт выпивку.– Благодаренье Богу, они от нас отвязались. Выпей-ка, Патриот.
– И выпью,– грит,– любезнейший.
– Твоё здоровье, Джо,– грю,– и всех присовокуплённых.
А! Уй! Не говори! Мне эта пинта нужна была до посизения. Ей-Богу, я аж услыхал как она чмякнулась мне в донышко желудка.
Но, чу! Как осушили они свою чашу веселия, богоподобный посланец вошёл к ним легкоступно, сияющий как взор небес, пригожий юноша, а вскоре прошествовал старший, почтенной походкой и с достойной осанкой, неся священые свитки законов, а с ним его леди супруга, дама несравнимой родословной, прекраснейшая в своём племени.
Малой Альф Берган заскочил в дверь и спрятался за Барнин закапелок, и аж сдыхает со смеху, а там ещё в углу, и как я сразу-то не углядел, кто ж ещё наклюкался до отключки, если не Боб Доран. Я никак не врублюсь что за дела, чего это Альф всё на дверь машет. И, е-бо, кто б там ещё прошкандыбал, если не старый кальсонник Денис Брин в своих банных шлёпанцах, а подмышкой впихнуты две отакенных книжищи, а за ним, по горячему следу, его супружница, пришибленная горем, семенит, как пудель. Я думал, Альф вообще треснет.
– Вы ж гляньте,– грит,– на Брина. Ошивается по всему Дублину с почтовой открыткой, которую ему кто-то послал с э.х.: эх на ней, хочет подать..
И он аж скрючился.
– Чего подать-то?– грю.
– За унижение достоинства,– грит,– на десять тысяч фунтов.
– О, чёрт!– грю.
Долбаный псина как зарычит, прям тебе страх Божий, того и гляди что-то станется, но Патриот дал ему пинка по ребрам.
– Bi i dho hust,– грит.
– Кто?– грит Джо.
– Брин,– грит Альф.– Он обращался к Джону Генри Ментону, а потом пошёл к Коллису и Варду, а потом его встренул Том Рошфор и послал к Помощнику Шерифа для потехи. О Боже, у меня уже колики от смеха. Э. Х.: эх. Длинный приятель рассмотрел его дело, как на процессе, и теперь долбаный старый лунатик подался на Грин-Стрит искать Джи.
– А когда Длинный Джон собирается повесить того малого из Монтджоя?– грит Джо.
– Берган,– грит Боб Доран, что как раз проснулся.– Это Альф Берган здеся?
– Да,– грит Альф.– Повесить? Погоди, покажу чтой-то. Эй, Терри, дай-ка маленькую. Этот долбаный старый придурок. Десять тысяч фунтов. Это ж надо было видеть как вылупился Длинный Джон. Э. Х…
И тута он так и закатился по-новой…
–Ты чё там хаханьки строишь?– грит Боб Доран.– Это Берган?
– Да не тяни ж ты, Терри-друг,– грит Альф.
Теренс О'Райн услыхал его и тут же поднёс ему кристальный кубок эбеново-пенистого эля, который благородные близнецы братья Бандивей и Бунгардилон издревле варят в своих божественных чанах для эля, сведущие, подобно сынам бессмертной Леды. Ибо сбирают они полносочные плоды хмеля и накапливают, и просеивают, и толкут, и варят их, и домешивают они туда кислые соки и относят брагу на священый огонь и не прерывают ни днём ни ночью свой труд, эти сведущие братья лорды чана.
И вот уже ты, рыцарственный Теренсе, представил, словно для того и рождённый, нектарный сей напиток и предложил кристальный кубок ему, возжаждавшему столь безмерно, душе рыцарства, красотою бессмертным равному. Но и тот, юный вождь О'Берганов, не дозволял превзойти себя щедростью и выдал взамен, изысканным жестом, монетный кружок ценнейшей бронзы. А на оном различался, в чеканке несравненного мастерства, образ владычицы осанки царственной, отпрыска дома Брунсвиков, наречённой Виктория – Её Наипревосходительнейшее Величество, милостью Божией, Объединённого Королевства Великобритании и Ирландии и британских заморских владений, королева, защитница веры, Императрица Индии, и она же, неся бремя власти, покорительница многих народов, могучая и многолюбимая, ибо знают её и любят от восхода солнца до заката оного, бледные, смуглые, красноватые и эфиопы.
– А чё нада тому долбаному масону,– грит Патриот,– чё он шастает тут по округе?
– Чё покажешь-то?– грит Джо.
– Прошу,– грит Альф и выкладывает бабки.– Насчёт повешения. Покажу чего ты ещё не видал. Письма вешателей. Гляди сюда.
Тута выймает он ворох писем и конвертов из кармана.
– Мудьё морочишь?– грю.
– Моя с твоя честна,– грит Альф.– Почитай-ка.
Тута Джо берёт письма.
– Ты чё там хаханьки строишь?– грит Боб Доран.
Тута вижу, здеся собирается стать немножко пыльно. Боб малость кручёный малый, как накачается портвейном.
Тада я грю, так, для разговору:
– Так чё насчёт Вилли Мюррея, Альф?
– Не знаю,– грит Альф.– Я только что его видел на Капел-Стрит с Пэдди Дигнамом, только я бежал за этим…
– Ты чё?– грит Джо и кидает письма.– С кем?
– С Дигнамом,– грит Альф.
– С Пэдди что ль?– грит Джо.
– Ну, да,– грит Альф.– А что?
– Ты чё, не знаешь что он помер?– грит Джо.
– Пэдди Дигнам помер?– грит Альф.
– Ага,– грит Джо.
– Да я его пять минут не прошло как видал,– грит Альф,– чётко как столб.
– Кто помер?– грит Боб Доран.
– То значит тебе его дух привиделся,– грит Джо.– Борони нас Боже от дурного.
– Чего?– грит Альф.– Исусе добрый, ещё только пять.. Чего?.. И Вилли Мюррей с ним, оба там, возле какбишьевоного… Чего? Дигнам помер?
– Кому там чё надо от Дигнама?– грит Боб Доран.– Кто базарит про…?
– Где там на хрен умер! – грит Альф.– Да он не мертвей твоего.
– Может и так,– грит Джо.– Однако ж, сегодня поутру его взяли и закопали.
– Пэдди?– грит Альф.
– Ага,– грит Джо,– вернул долг природе, помилуй его Боже.
– Исусе добрый!– грит Альф.
Е-бо, он, что называется обалдел.
В темноте ощущалось порханье призрачных рук и, когда молитва тантры была обращена в надлежащую сферу, постепенно начала различаться слабая, но возрастающая люминисценция рубинового света, воспроявлявшая эфиричное сдвоеннное существо, замечательной жизнеподобности благодаря истечению ионного излучения с темени головы и от лица. Связь осуществлялась через гипоталамус, а также посредством оранжеогневых и алых лучей, исходящих от сакральной области и солярной сети. Спрошенный посредством его земного имени о нынешнем его местопребывании в небесном мире, он изъяснил, что пребывает теперь на пути пралайи, или возвращения, но всё ещё подвержен мытарствам чинимым кровожадными сущностями нижних астральных уровней. На вопрос о первых его ощущениях по ту сторону великого раздела, он изъяснил, что первоначально видел словно через затемнённое стекло, однако перед перешедшими в запредельность раскрываются высшие возможности атмического развития. Переспрошенный сходна ли тамошняя жизнь с переживаемой нами во плоти, он изъяснил, что слыхал от более облагодетельствованных ныне в духе существ, что их обители снабжены всеми современными домашними удобствами такими как талафана, лифата, халадална, ватарклазаат, и что верховным адептам случается погружаться в волны наичистейшего, по своей природе, услаждовения. На просьбу о кружке густого молока, оно было принесено и явно предоставило облегчение. Спрошенный не желает ли он что-либо передать живущим, он воззвал ко всем, кто пока ещё пребывает не с той стороны Майи, признать истинный путь поскольку, как стало известно в деванических кругах, приближение Марса и Юпитера к восточному англу, где в силе баран, предвещает недоброе. Затем было спрошено нет ли особых желаний со стороны усопшего и ответом было: "Мы приветствуем вас, друзья на земле, которые ещё во плоти. Учтите: К. К. не излишествует." Было выявлено, что это относится к м-ру Корнелиусу Келехеру, управляющему популярного похоронного учреждения г. г. О'Нейлов, личному другу усопшего, который был ответственен за исполнение похоронных обрядов.
Перед отходом он попросил, чтобы передали его дорогому сыну Пэтси, что второй ботинок, который тот искал, в настоящее время находится под комодом в комнате для квартирантов, и что эту пару надо снести к Кулену для замены только подмёток, а каблуки ещё крепкие. Он изъяснил, что это соображение весьма нарушало упокоённость его сознания в иной сфере, и настоятельно просил, чтобы пожелание его было передано. Были высказаны заверения в уделении надлежащего внимания этому вопросу и получено засвидетельствование, что обещание это принесло облегчение.
Он ушёл из юдоли смертных: О'Дигнам, сын нашего утра. Легкоступен был его шаг по папортникам: Патрик с лучезарным челом. Рыдай, Банба, ветром своим: и рыдай, О, океан, своим смерчем.
– Вот опять он,– грит Патриот и глядит за дверь.
– Кто?– грю.
– Цвейт,– грит.– Он тут выхаживает, как часовой, уже минут десять.
И, е-бо, гляжу его физия заглянула и опять отрисовалась.
Малой Альф был прям оглаушеный. Е-бо, в натуре.
– Исусе добрый,– грит.– Я б мог присягнуть, что это он был.
И тут Боб Доран, а он последний скандалюга в Дублине, когда поддаст, сбил шляпу себе на загривок и грит:
– Кто вякнул на Исуса, что добрый?
– Просю упростить,– грит Альф.
– Это что за добрый Исус,– грит Боб Доран,– если прибрал беднягу Вилли Дигнама?
– Ну, ладно,– грит Альф, чтоб замять это.– Он-то уж отмучился.
Но Боб Доран как заорёт:
– Он долбаный падлюга, говорю вам, что прибрал беднягу Вилли Дигнама.
Тута Терри подошёл и напрямую ему намекнул, что, мол, потише, им ни к чему такие разговоры в почтенном заведении с лицензией. И Боб Доран зачал рыдать по Пэдди Дигнаму, так же правда, как мы щас тута вот.
– Прекрасный человек,– грит и хлюпает, соплю пускает,– чистейшей души.
Аж слезу у тебя выжимает. А он всё утирается своей долбаной шляпой. Лучше б уж свалил додому к своей сноходящей сучке, на которой женился – Лунни, дочка бейлифа по охране порядка. Мамаша держала бордель на Хардвик-Стрит и она шастала там по лестнице, Бентам Лайнс говорил мне, торчала там в два ночи без всего, выставивши свою персону, в чём мать родила, перед посетителями, всем поровну и без утайки.
– А уж такой же ж благородный был да честный,– грит.– И вот не стало бедняги Вилли, Пэдди Дигнама.
И скорбно, и с тяжелым сердцем, оплакал он угасновение сего луча небес.
Старый Гэрриовен опять завёлся рычать на Цвейта, что нарисовался за дверью.
– Входи, чё уж там, он тебя не съест,– грит Патриот.
Тута Цвейт вкатывает, мудильным своим глазом пасёт за псиной и спрашивает Терри, не тут ли Мартин Канинхем.
– О, Исусе М'Кеон,– грит Джо над одним из тех писем.– Вы ж только послушайте, а?
И заводится читать из одного:
ЛИВЕРПУЛЬ, ХАНТЕР-СТРИТ, 7
ВЫСОКОМУ ШЕРИФУ ДУБЛИНА
В ДУБЛИН
Досточтимый сэр спешусь предложить своими услугами по вышеобъявленному печальному случаю а я повесел Джо Генна в Болтской тюрме 12 февраля 1900 и я повесел…
– Покажь, Джо,– грю.
– …рядового Артура Чейза за мерзкое убийство Джесси Тилсит в Пентолвилской тюрме и я подсоблял когда…
– Исусе,– грю.
–… Билингтон повешал ужасного убийцу Тода Смита…
Патриот ухватился за письмо.
– Держи крепче,– грит Джо,
– У меня особный манер набрасывать петлю так что он не выскочит как понадееца получить помилование с моим почтением досточтимый сэр, мои условия пять гиней.
Х. РУМБОЛЬД.
МАСТЕР БРИТЬЯ.
– И распродолбаный варварюга, вдобавок,– грит Патриот.
– И подлая неграмотная тварь,– грит Джо.– На,– грит,– забери их, Альф, к чёрту с глаз моих. Привет, Цвейт,– грит,– чего выпьешь?
Тута они завели полемику по этой теме. Цвейт грит, чо он не будет, да он не может, да извините, да не в обиду и всё такое, а потом грит, хорошо, он-де, возьмёт одну сигару. Е-бо, он ушлый мастак, будь уверен.
– Дай-кось нам одну из твоих первосортных вонючек, Терри,– грит Джо.
И Альф рассказал про одного хлюста, что прислал письмо на листке для траурного извещения, с чёрной каемочкой.
– Все эти парикмахеры,– грит,– из чёрного округа, готовые отца родного вздернуть за пять кругляков плюс дорожные расходы.
И растолковал, что два молодчика ждут на подхвате, снизу, потянуть его за пятки, когда он проскакивает в люк, и удавить как следует, а потом они, значицца, расчикивают веревку и продают обрезки по паре круглых за кусок.
В краю мрака обитают они, мстящие рыцари бритвы. Ужасающую набрасывают они удавку—на-кось!—и отправляют к Эребу всякого кто свершил злоумысленное кровопролитие, ибо оное мне противно, ещё и так глаголет Господь.
Тута они завелись долдонить про высшую меру наказания и, конечно, Цвейт вылазит со своими почему да зачем и полной мудологией по этой теме, а старый пёс все к нему принюхивается, мне говорили будто евреюги чем-то таким пахнут для собак и, дескать, уж он и не знает насколько вообще действует эффект устрашения, и так далее и такое прочее.
– Но есть такая штукенция, что на неё не действует эффект устрашения,– грит Альф.
– Ты это об чём?– грит Джо.
– Про рашпиль несчастного отрываки, которого вешают,– грит Альф.
– Точно?– грит Джо.
– Божья правда,– грит Альф.– Я слыхал от старшего надзирателя в Килманхейме, про то как вешали Джо Бреди из непокорённых. Так говорит, когда его срезали после сброса в люк, тот у него стоял торчком, прям им под нос, как кочерга.
– Преобладающая страсть неодолима смертью,– грит Джоак выразился кто-то.
– Этому есть научное объяснение,– грит Цвейт.– Вполне естественный феномен, понимаете ли, поскольку…
Тут он завёлся со своими, язык вывихнешь, феноменами да научными подходами, из одного феномена да в другой.
Выдающийся ученый герр профессор Люитполд Цвейтендуфт представил медицинское обоснование явлению, когда мгновенная фрактура шейных позвонков с последующей сиссурой спинного мозга, согласно достовернейшим традициям медицинской науки, неизбежно вызывает в человеческом субъекте резкую ганглионарную стимуляцию нервных центров, приводя к ускоренному набуханию corpora cavernosa таким образом, что способствует приливу крови к части анатомического строения человека, именуемой пенис, или мужской член, вызывая феномен известный как морбидальная способность вперёд и вверх направленной филопрогенетивной эрекции in articulo mortis per diminutionem capitas.
Ну, Патриот, ясно дело, только и ждал случая, чтоб слово вставить, и как пошёл выдавать про непокорённых и про людей шестьдесят седьмого года, и да кто-де теперь боится вспоминать про девяносто восьмой, а Джо в ту же дудку, про всех молодцов кого повесили, утопили и выслали в борьбе за правое дело, через барабаноголовый военно-полевой суд, да про новую Ирландию, про новое то, про новое сё и пятое десятое. А как завёлся толкать про новую Ирландию, до того расходился – аж пса зацепил. Шелудивый зверюка начал фыркать и нюшить, и чесать свои струпья по всему заведению, и таким макаром подскребается к Бобу Дорану, который как раз ставил Альфу полпинты на всё, что у него завалялось.
Тута, ясно, Боб Доран прикололся с ним дурачиться, как раздолбай:
– Дай-ка нам лапу! Лапку дай, собачка! Хорошая псина! А ну-ка, дай нам лапу! Лапу дай!
Хрена долбаного он дождётся, а не лапу, а Альф всё старался его поддержать, чтоб не навернулся с долбаного стула на долбаного псяру, а он варнякает на все лады про дрессировку лаской, да про умненькую собачку, разумненькую собачку – ну, хоть кого задолбает. Потом зачинает выскребать крошки старого печенья со дна Джекобской жестянки, которую взял у Терри. Е-бо, тот заглотал их, как старые ботинки, и вывалил из себя язык на метр в длину, чтоб ещё дали. Чуть было и жестянку не схавал долбаный дворняжный доходяга.
А Патриот и Цвейт все пререкаются на тему братья Ширз и Вольф Тоун, да про Арбор-Хилл и Роберта Эммета и насчёт умереть за свою страну и как Томми Мур сходил с ума по Саре Курран, а её выслали. Цвейт, ясно дело, выпендривается с той его крутой сигарой – жирная рожа. Феномен! Куча жира, но женился на симпатяшной феноменше, и зад у неё – я тебе дам. Как они ещё проживали в АРСЕНАЛЕ, рассказывал мне Ссыкун Берк, там ещё кантовалась одна старушенция и Цвейт всё старался подладиться – сюсюкал, мелочишку в безик проигрывал и не ел мяса по пятницам, потому как у старухи всё живот хватало, и вывозил ту фефелу проветриться. А один раз он его повёл в обход по Дублину и, святой пахарь свидетель, не сигналил отбоя, пока не привёл его домой пьянючим, как варёный филин, чтоб, грит, показать ему вред от алкоголя и хрена лысого, так те три бабы его чуть не сгрызли, такая вот долбаная история, старушенция, Цвейтова жена и м-с О'Довд, что держала отель. Исусе, ну и смеялся ж я как Ссыкун представлял их, аж шляпу грыз, и Цвейта с евоными "но понимаете ли? да, но с другой стороны". Но в тот раз разгон набрал он крепкий и, говорили мне, этот фофан тормозился у Повера, винокура, на Коуп-Стрит, раз пять на следующей неделе, а оттуда, без ног, домой, на извозчике, пока не налижется от всех марок в долбаном заведении. Феномен!