Джеймс Джойс
Улисс
– Он знает с какого края хлеб намазан,– грит Альф.– Я слыхал, он теперь устраивает концертное турнэ по северу.
– Кто?– грит Цвейт.– Ах, да. Совершенно верно. Да, что-то типа летнего турнэ, энаете ли. Просто отпуск.
– М-с Ц. в нём особенно яркая звезда, не так ли?– грит Джо.
– Моя жена?– грит Цвейт.– Да, она будет петь. Я думаю успех обеспечен. Он превосходный организатор. Просто превосходый.
Хохо, е-бо, грю я сам себе. Так прям и грю. Это проясняет про молоко в кокосовом орехе и про отсутствие шерсти на груди обезьян. Ухарь дудукает на флейте. Концертное турнэ. Грязный Дэн, сын афериста из-за Айленд Бридж, что дважды продавал правительству одних и тех же лошадей для войны с бурами. Старый Чточто. Я как то зашёл насчёт помощи бедным и налога, м-р Бойлан. Вы что? Налог за воду, м-р Бойлан? Вы чточто? Этот лось её сорганизует, как пить дать. Меж нами и звонарней гря.
Гордость скалистой горы Калпе, чернокудрая дочь Твиди. Взросла она до несравненой красы там, где мушмула и альмонды полнят своим благоуханием воздух. Сады Аламеды знали её поступь: оливковые сады узнавали и кланялись. Беспорочная супруга Леопольда она теперь: Марион с благодатными грудями.
Но, чу! Туда вошёлодин из клана О'Моллоев, пригожий молодец с белым лицом и, вместе, несколько красноватым, советник его величества, обученный законам, а с ним князь и наследник благородного рода Ламбертов.
– Привет, Нед.
– Привет, Альф.
– Привет, Джек.
– Привет, Джо.
– Храни вас Господь,– грит Патриот.
– Да хранит вас милостивый,– грит Дж. Дж.– Что взять, Нед?
– Половинную,– грит Нед.
Тута Дж. Дж. заказал, значицца, выпивку.
– Вы из суда?– грит Джо.
– Да,– грит Дж. Дж.– Он это уладит, Нед,– грит он.
– Надеюсь,– грит Нед.
А об чём хлопочутся-то эти двое? Дж. Дж. отмазывает его из списка к рассмотрению в жюри, а тот заводит его в стильную жизнь. Ведь у него ж фамилия стоит в книге Штаббса. В картишки перекидываются, тосты пьют в своём высшем свете, вставят себе шикаристую стекляшку на глаз и глушат шампань, а сам весь в описях и в завале судебных распоряжений по его долгам. Закладывал свои золотые часы у Кумлиса на Френч-Стрит, где его никто не знает в частном порядке, а мы там как раз со Ссыкуном, выкупали его ботину. Как ваша фамилия, сэр? Дунн, грит. Ага, плюнь да дунь. Е-бо, он ещё наплачется, я так себе прикидываю.
– А вы там не видали этого долбаного лунатика – Брина?– грит Альф.– Э. Х. Эх.
– Да,– грит Дж. Дж.– Ищет частного детектива.
– Ага,– грит Нед,– и он хотел сразу же подать в суд, только Корни Келлехер отговорил, что сперва надо провести экспертизу почерка.
– Десять тысяч фунтов,– грит Альф и хохочет.– Боже, я б всё дал, чтобы послушать его обращение к судье и присяжным.
– Так это твоя работа, Альф,– грит Джо.– Правду полную правду и ничего кроме правды, да поможет тебе Джимми Джонсон.
– Я?– грит Альф.– Не бросайте свою тенденцию на мою репутацию.
– Любое твое показание,– грит Джо,– явится уликой против тебя.
– В принципе, дело можно составить,– грит Дж. Дж.– При условии, что он не non compos mentis. Э. Х. Эх.
– Compos тебе в глаз,– грит Альф и хохочет.– Ты будто не знаешь, что он с приветом? Посмотри на его голову. Сразу видно – в одно прекрасное утро он начнёт одевать шляпу пользуясь рожком для обуви.
– Да,– грит Дж. Дж.,– но в глазах закона истинность публичного оглашения не освобождает от ответственности за оскорбление.
– Ха, ха, Альф,– грит Джо.
– Да ещё,– грит Цвейт,– хотя бы ради несчастной женщины, я имею ввиду его жену.
– Пожалейте её,– грит Патриот.– Или любую другую, что выходит замуж за туда-сюда.
– Как это туда-сюда?– грит Цвейт.– Вы имеете ввиду что он…
– Я имею ввиду туда-сюда,– грит Патриот.– Который ни рыба, ни мясо.
– Ни добрый красный перчик,– грит Джо.
– Вот что я имею ввиду,– грит Патриот.– Причинный, если вам так доходит.
Е-бо, вижу собирается гроза. А Цвейт втолковывает про жестокость по отношению к жене, которой приходится таскаться за старым придурочным заикой. Жестокость по отношению к животным уже только в том, что этого долбаного, нуждой придавленного Брина вообще пустили нa травку, с его кудлатой бородёнкой, что только дождь притягивает. А она ещё так нос драла, что за него выходит, потому как кузен его старика был служкой при папе римском. Ути-вути, вона на стене его портрет, с его обвислыми усишками. сеньор Брини из Саммерхила. Уйтальянец, папский гвардеец при Святом Отце, отбыл из порта и отправился на Моховую-Стрит. А кто он, спрашивается, был? А никто – грузчик за шесть шиллингов в неделю, а тут поди ж ты – понацеплял висюлек на грудь, пуп земли.
– И к тому же,– грит Дж. Дж.,– почтовая открытка считается оглашением. Она была сочтена достаточным доказательством злого умысла в деле Сэдгроув против Хоула. По моему мнению, дело может составиться.
Шесть и восемь пенсов, пожалте. Кто спрашивает твоё мнение? Дай нам спокойно допить наши пинты. Е-бо, уж и этого не дают.
– Ну, на здоровье, Джек,– грит Нед.
– На здоровье, Нед,– грит Дж.Дж.
– Вот он опять,– грит Джо.
– Где?– грит Альф.
И, е-бо, он протаскивается мимо двери с его книженциями подмышкой, а рядом его гиена, и Корни Келехер покосил на нас своим стеноломным глазом, а сам его уговаривает, как папа родный, что старается продать ему подержанный гроб.
– Как идёт слушание по канадской афере?– грит Джо.
– Отложено,– грит Дж. Дж.
Это, значица, один из бутыльносого братства по имени Джеймс Воот, он же Шапиро, он же Спарк и Спиро, пришёл и дал объявление в газету, что устраивает проезд до Канады за двадцать круглых. Ну, как? У меня что, белок глаза зелёный? Ясно дело, это была долбаная нахлебаловка. Ну, как? Облапошил их всех, прибиралок и дуборубов из графства Мит, ага, и соплеменников тоже. Дж. Дж. нам рассказывал, один трухлявый еврей Зарецки, или что-то вроде, аж рыдал, как давал свидетельские показания, не снявши шляпы, божился святым Моисеем, что с него выдоили два золотых.
– Кто вёл слушание?– грит Джо.
– Регистратор.
– Старый бедолага сэр Фредерик,– грит Альф.– Ему можешь мудозвонить аж по самые оба глаза.
– Сердце львиных размеров,– грит Нед.– Расскажи ему грустную сказку, что за квартиру не плачено, жена больна, а у тебя на шее куча ребятни и, право слово, он слезами изойдет на своём кресле.
– Ага,– грит Альф.– Ребену Дж. долбанно повезло, что он на днях не усадил его на скамью за иск против бедолаги Гамлея, который нынче сторожит брусчатку корпорации у моста Батт.
И тута он изобразил в натуре, как разорялся старый регистратор:
– Какая гнусность! На этого бедного труженика! Сколько детей? Десять, говоришь?
– Да, ваша честь. А жена моя больна тифом.
– И жена в тифозной горячке! Какой скандал! Немедленнно покиньте суд, сэр! Нет, сэр, я не издам постановления о выплате. Как вы смеете, сэр, приходить ко мне и просить о постановлении? Бедный прилежный труженик! Я закрываю дело.
И вот на шестнадцатый день волоокой богини, и в третью неделю после праздника Святой и Нераздельной Троицы, когда дочь небес, девственная луна, пребывала в своей первой четверти, сталось, что оные многосведущие судьи восшествовали в палаты закона. И там господин Кортней, сидя в личной своей палате, рёк свои наказы, а господин судья Эндрюс, сидя без присяжных в суде пробации, сопоставлял и взвешивал також со тщанием притязания первого иска на собственность в деле по завещанию на рассмотрении окончательного суждения о последней воле, in re, о недвижимом и личном имуществе усопшего и оплаканного Джекоба Холлидея, виноторговца, покойный против Ливингстоуна, младенца в неполном сознании, и других. А в высокий суд Грин-Стрит восшествовал сэр Фредерик Фальконет. И воссел он там в пятом часу пополудни судить по правде и закону ирландскому для повсеместного его соблюдения в граде, а тако же и в графстве города Дублина. А с ним там воссели же высшие старейшины двенадцати племен Ирских, один человек от всякого племени, от племени Патрика, и от племени Хьюга, и от племени Овена, и от племени Конна, и от племени Оскара, и от племени Фергюса, и от племени Финна, и от племени Дермота, и от племени Кормака, и от племени Кевина и от племени Кэольта, и от племени Осиана, и было там двенадцать мужей добрых и честных. И он призвал их Его, умершего на кресте, именем, чтобы рядили бы честно и праведно и судили по правде в деле поставшем меж их правителем, господином королём, и узником обвинённым, и дали бы справедливый приговор, исходя из свидетельств, и да поможет им Бог, и на том пусть целуют книги. И встали они с мест своих, эти двенадцатеро от Ира, и поклялись именем Его, Предвечного, что свершат по Его правде. И тут же прислужники закона привели из узилища увязненного там, коего ищейки правосудия задержали вследствие полученной информации. И они оковали его руки и ноги, и не брали за него а не заклада, а не выкупа, но восхотели его осуждения, ибо творил он непотребное.
– Хороши штучки,– грит Патриот.– Понаехали в Ирландию, расплодили насекомых по всей стране.
Тута Цвейт прикидывается, будто ничего не слышал и зачинает сообщать Джо, что можно не беспокоиться насчёт того дельца до первого числа, но если только он скажет слово м-ру Крофорду. И тута Джо божится высоким и святым тем да этим, что уж он постарается как чёрт смаженый и даже больше.
– Потому что видите ли,– грит Цвейтеклама должна повторяться. В этом весь секрет.
– Положитесь на меня,– грит Джо.
– Обмахеривают крестьян,– грит Патриот,– и бедноту Ирландии. Хватит с нас приблуд в нашем же доме.
– О, я уверен всё будет как надо, Гайнс, – грит Цвейт.– Просто этот Ключчи.
– Считайте что сделано,– грит Джо.
– Чужаки,– грит Патриот.– Мы сами виноваты. Допускаем, чтоб приезжали. Сами привозим. Потаскуха и её хахаль привезли сюда саксонских разбойников.
– Приговор nisi,– грит Дж. Дж.
А Цвейт прикидывается, будто ему страх как интересно вон то ничего, паучья паутина в углу за бочкой, а Патриот так и ест его глазами и собачюра у его ног высматривает кого тут хапнуть и в какой момент.
– Утратившая всякий стыд жена,– грит Патриот,– вот причина всех наших несчастий.
– А вот как раз и она,– грит Альф, что хихикал с Терри над ПОЛИЦЕЙСКОЙ ГАЗЕТОЙ на стойке,– во всей её боевой раскраске.
– Дай позырить,– грю.
А что там и было-то, если не янковская похабщина в картинках, которую Терри одалживает у Корни Келлехера. По секрету, для накачки твоих интимных органов. Лёгкое поведение красотки из общества. Норман Б. Туппер, богатый подрядчик из Чикаго, застаёт красивую, но неверную жену на коленях офицера Тейлора. Красотка в своих подцветниках легководится вовсю, а хахаль её выщупывает где там у ней щекотульки поядрёней, а Норман Б. Туппер врывается со своей пукалкой как раз в тот момент, когда она уже смоталась вместе с офицером Тейлором.
– О, ё-мое, Дженни,– грит Джо,– это всё твоя сорочка виновата – слишком коротка была.
– То-то и оно, Джо,– грю.– Но ведь старый странный концехвост копчёной бычатины чуток шевельнулся, а?
Тута, значицца, заявляется Джон Вайз Нолан напару с Лениеном, а рожи вытянуты, как поздний завтрак.
– Ну,– грит Патриотакие известия с театра действий? Что эти звонари решили на их отборном сборе в городскоим зале насчёт ирландского языка?
О'Нолан, покрытый сияющими доспехами, низким поклоном воздал честь влиятельному высокородному и могучему вождю всего Эрина и довёл до его сведения о проишедшем, как многодумные мужи наипокорнейшего града, второго в царстве, сошлись в округлом здании и там, после надлежащих молитв к богам, что обитают в возвышенном эфире, держали важный совет дабы, елико сие возможно, вновь возвести в честь среди смертных человецей окрылённую речь разделённых морем кельтов.
– Дело двинулось,– грит Патриот.– К чертям долбаных скотин-саксов и их захолустный диалект.
Тута Дж. Дж. вставляет слово умника, что всякая история хороша, пока не услышишь другую, да про замаргивание фактов и политику Нельсона прикладывать свой слепой глаз к телескопу, и насчёт проведении билля о государственной измене, чтоб наказать народ, а Цвейт старается ему подпевать про умереность да непроверенность, да про их колонии, да их цивилизацию.
– Их сифилизацию, хотите вы сказать,– грит Патриот.– К чертям их! Хрен им в дышло от никудышника Бога, толстоухим сынам шлюх! Ни музыки, ни живописи и ни литературы достойных своего названия. Всю свою цивилизацию награбастали от нас. Косноязычные сыны ублюдошных призраков.
– В европейской семье,– грит Дж. Дж.
– Они не европейцы,– грит Патриот.– Я бывал в Европе с Кевином Эганом из Парижа. По всей Европе от них и следа не сыщещь, или от их языка, кроме как в cabinet d'aisance.
А Джон Вайз на это:
– Великое множество цветов рождаются, чтобы цвести никем не примеченными.
А Лениен, что малость шпрехает по всяким язам, на это:
– Conspuez les Anglais. Perfide Albion!
Он произнёс и тут же подъял в своих грубых здоровенных загорелых могучих руках кружку тёмного крепкого пенного эля и, возгласив клич его племени, Lamh Dearg Abu, выпил за погубление супостатов, племени могущественных доблестных героев, повелителей волн, что восседают на тронах алебастровых в молчании, как бессмертные боги.
– Что стряслось?– грю Лениену. А у него вид будто потерял кругляк, а нашёл дыряк.
– Золотой кубок,– грит.
– Кто победил, м-р Лениен?– грит Терри.
– Клочок,– грит,– при ставках один к двадцати. Тёмный аутсайдер. А остальные ни с чем.
– А как кобылка Басса?– грит Терри.
– Ещё бежит,– грит он.– Мы все в трещине. Бойлан рискнул двумя золотыми по моей наводке на Мантию, за себя и даму-приятельницу.
– Я и сам поставил полкроны,– грит Терри,– на Цанфанделя, что подсказал мне м-р Флинн, Лорда Говарда де Валдена.
– Двадцать к одному,– грит Лениен,– вот она, жизнь в сортире. Клочок,– грит.– Ухватил печенье и зачерпнул варенья. Непостоянство имя тебе, Мантия.
Тута он двинул к жестянке от печенья, что осталась после Боба Дорана, заглянул, есть ли там чего выклюнуть, и старый псюка тут же примазался – поддержать его дохлое счастье своей шелудивой пастью. Но шиш там ночевал.
– Тут пусто, детка,– грит он.
– Держи клюв шире,– грит Джо.– Она бы выиграла деньгу, только для другого пса.
А Дж. Дж. и Патриот спорят про законы и историю, ну, и Цвейт втыкнёт слово-другое.
– Некоторые,– грит Цвейт,– в чужом глазу соринку подметят, а в своём и бревна не чувствуют.
– Raimeis,– грит Патриот.– Нет никого слепей чем тот, кто не желает видеть, если вам это доходит. Где наши недостающие двадцать миллионов ирландцев, что сегодня должны были быть тут, вместо четырёх, наши исчезшие племена? А наши гончарные и тканые изделия лучшие на весь мир! А наша шерсть, что продавалась в Риме во времена Ювенала, и наш лён, и полотно Антрима, а наши кружева из Ламерика, наши дубильни и наше белое кремниевое стекло из Воллибоуга, и наш гугенотский поплин, что мы имели со времен Жакарда де Лайон, и наш набивной шёлк, и наш фоксфордский твид, а кружева, выплетаемые на иглах из слоновой кости в монастыре кармелиток в Нью-Россе, которым не сыскать подобных во всём белом свете! Где те греческие купцы, что приходили промеж Геркулесовых столпов, у Гибралтара, заграбастанного ныне врагами рода человечьего, с золотом и тирским пурпуром для продажи в Вексфорде на ярмарке Кармин? Почитайте-ка Тацита и Птоломея, а также Жеральдуса Камбренсиса. Вино, меха, мрамор Коннемары, серебро из Типерари, подобного ему нет, наши и поныне далеко славящиеся кони, ирландские рысаки, а готовность короля Испании Филиппа платить пошлину за право рыбной ловли в наших водах. Чем расплатятся с нами аглицкие жёлтоджоны за нашу загубленную торговлю и наши загубленные сердца? Да как только не разверзлись русла Берри и Шенона на миллионы акров болот и трясин, чтоб все мы вымерли от чахотки?
– Мы скоро обезлесеем, как Португалия,– грит Джон Вайз,– или Хелиголанд с его единственным деревом, если ничего не будет делаться по разведению лесов. Лиственница, ель, все породы хвойных пород быстро исчезают. Я читал доклад лорда Каслтонского.
– Спасите их,– грит Патриот,– ясеня-великана в Голвее и береста-вождя в Килдаре, с сорокафутовым комлем и кроною в акр. Спасите деревья Ирландии для будущих поколений. Ирландия на светлых холмах Эйра, О.
– Европа смотрит на вас,– грит Лениен.
Высший свет всех стран сегодня явился en masse на свадьбу шевалье Жана Вайза де Нэлон, главного верховного предводителя Ирландских Национальных лесников, с мисс Ель Шишкотт из Сосновой Долины. Леди Сильвестрина Вязтень, м-с Барбара Березкей, м-с Полл Ясен, м-с Холли Лещинас, мисс Дафна Магнолей, мисс Дороти Канна, м-с Клайд Древостойз, м-с Ровен Зеленн, м-с Хэлен Винградт, м-с Вирджиния Плющт, мисс Глэдис Бук, мисс Олива Гарт, мисс Бланш Клент, м-с Мод Кориандр, мисс Мира Мирт, м-с Принсцила Бутон, мисс Би Жимолост, мисс Грейс Тополл, мисс О-Мимоза Сан, мисс Рашель Кедроу, м. м. Лилиан и Виола Сиренн, мисс Тимидити Осокорн, м-с Китти Мохх-Россой, мисс Мэй Терен, м-с Глориана Палм, м-с Лиана Лесс, м-с Арабелла Дебри, и м-с Норма Холидуб из Дубхолма Регис, почтили церемонию своим присутствием. Невеста под руку с отцом, М'Шишкоттом из Глэндса, выглядела изысканно прелестной в наряде исполненном из искусственого зелёного шёлка с подъюбником из мглистосерого, с прорезями, прохваченными тёмно-изумрудным, с отделкой из тройной бахромы, более глубокого оттенка, по краю, модель поддерживалась бретельками и вставками на бёдрах, желудёво-бронзового цвета. Свидетельницы, мисс Берестина Шишкотт и мисс Спарж Шишкотт, сёстры невесты, были одеты в превосходные костюмы той же цветовой гаммы, элегантный motif пушистой розы, закреплённый в сплетении тончайших бретелек, причудливо повторялся в агатово-зелёных токах перьями цапли бледно-кораллового оттенка. Сеньор Энрик Флор сидел за органом с его общеизвестным талантом и в завершение службы, как дополнение к непременным номерам брачной мессы, исполнил новое поразительное произведение ДРОВОСЕК, ПОЖАЛЕЙ ЭТО ДЕРЕВО. На выходе из церкви Св. Фиакра in Horto, после папского благословения, счастливая пара подверглась игривому обстрелу орехами лещины, желудями, каштанами, котиками вербы, шишечками плюща, ягодами падуба, гроздьями рябины, и пучками ясменника. М-р и м-с Вайз Шишкотт Нэлон проведут тихий медовый месяц в Темнорощинге.
– И мы смотрим на Европу,– грит Патриот,– Мы торговали с Испанией и с Францией и с Фландрией, когда ещё эти псы щенками были, испанское вино в Галвее, винные барки на тёмно-винных водных путях.
– И снова будем,– грит Джо.
– И с помощью святой Богоматери будем снова,– грит Патриот, и хлопает себя в ляжку.– Наши запустелые гавани наполнятся вновь: Квинстаун, Кинсейл, Гелвей. Блексод Бей, Вентри в королевстве Керри, Киллибегс, третья по величине гавань на весь белый свет, с лесом мачт гелвейских Линчизов и Кевинских О'Рейли и О'Кеннеди из Дублина, когда эрл Дезмондский мог заключать договор с самим императором Карлом Пятым. И всё снова будет,– гритогда первый ирландский боевой корабль взбороздит грудью волны под своим собственным флагом, без всяких там арф Тюдора, древнейший взреет флаг, флаг провинции Дезмонд и Томонд, три короны на синем фоне, трое сыновей Милезиуса.
И он выхлестал остаток своей пинты – хлобысть! Шипит и сыкает, как кот со двора дубильни. У коров в Коннахте длинные рога. Уж до того длинные, насколько дорога ему его долбаная жизнь, чтобы отправиться туда и обратно со своими бурными речами к толпе собравшейся в Шамаголдене, куда он нос боится показать, где Молли Магюрс дожидается, чтоб наделать в нем просветов, что заграбастал участок изгнанного арендатора.
– Верно, верно,– грит Джон Вайз.– Что тебе?
– Имперского пшеничного,– грит Лениен,– отпраздновать событие.
– Половинную, Терри,– грит Джон Вайз,– и одну Руки-Вверх. Терри! Заснул, что ли?
– Да, сэр,– грит Терри.– Рюмку виски и бутылку Олсопа. Хорошо, сэр.
Завис над долбаной газетой с Альфом, просматривает смачные кусочки, вместо чтоб услужать широкой публике. Картинки бодучего матча, где все гоняют друг за другом, набычившись, как бугай перед воротами и вовсю стараются рассадить себе долбаные черепушки. А на другой ЧЕРНЫЙ ИЗВЕРГ СОЖЖЁН В ОМАХЕ. Куча Диков из глухомани в вислых шляпах и пуляют по негру, которого вздернули на дереве, а под ним костёр. Е-бо, им бы б ещё утопить его и казнить током, и распять опосля, чтоб убедились, что дело сделано наверняка.
– Ну, как насчёт боевого флота,– грит Нед,– что держит наших врагов в отдалении?
– Я вам скажу, как,– грит Патриот.– Это преисподняя на земле. Почитайте разоблачения, что идут в газетах о порках на учебных кораблях в Портсмуте. Пишет какой-то малый за подписью ДОВЕДЁННЫЙ ДО ОТВРАЩЕНИЯ.
Тута он заводится нам трепать про телесные наказания и про команды матросов и офицеров, и вице-адмиралов, в строю шеренгами, в их треуголках, и пастор с их протестантской библией, пронаблюдать наказание, и как вытаскивают паренька, что кричит мамочкааа, а они вяжут его к казенной части пушки.
– Задница под дюжину,– грит Патриот,– так называл это старый мерзавец сэр Джон Бересфорд, но нынче каждый Божий англичанин зовет это розгами по мягкому.
Тута Джон Вайз грит:
– Почетнее нарушить, чем блюсти такой обычай.
Потом он нам рассказал как подходит боцман с длинной розгой, заголяет и стегает долбаный зад бедного малого, пока не завопит "ую-юй – убивають!"
– Вот ваш славный британский флот,– грит Патриот,– наимощнейший в мире. Это те ребята, что никогда не станут рабами, с единственной на всём белом свете наследственной палатой в парламенте, и чья земля в руках дюжины боровов и коттоновых баронов. Вот вам империя трудяг и поротых крепостных, с которой они так носятся.
– Над которой никогда не заходит солнце,– грит Джо.
– И вся трагедия в том,– грит Патриот,– что они в неё верят, несчастные йеху верят в неё.
Они веруют в розгу, бич всемогущий, творящий ад на земле, и в Джека Матроса, сына пушки, зачатого от святомерзкой ругани, рождённого боевым флотом, он вынес задницу под дюжиной, был запуган, исстёган и избит, вопил, как в долбаном аду, на третий день встал вновь из койки, порулил к гавани и вновь сидит на своем конце реи до следующих приказаний, чтобы трудиться, зарабатывать на жизнь и получать плату.
– Но,– грит Цвейтазве дисциплина не везде одинакова? Я хочу сказать, разве тут не было б то же самое, если противопоставлять силу силе?
Ну, я ж те грил, нет? Так же верно, как то что я сейчас пью этот вот портвейн, будь он даже при последнем издыхании, не бросит тебе доказывать, что умирание это жизнь.
– Мы выставим силу против силы,– грит Патриот.– У нас есть могучая Ирландия за морем. Их изгнали из дома родного в чёрном 47-м. Их придорожные хижины и сараюшки развалили таранами, а Times потирала руки и говорила бледнопечёночным англичанам, скоро в Ирландии останется так же мало ирландцев, как краснокожих в Америке. Даже великий Турок прислал нам свои пиастры. Но саксы пытались голодом выморить народ, а когда земля давала обильный урожай, то британские гиены скупали на корню и продавали в Рио-де-Жанейро. Ага, они гнали крестьян стадами. Двадцать тысяч из них умерли в корабельных гробах-трюмах. Но те, кто добрался до земли обетованной свободы, помнят и землю рабства. И они ещё вернутся и отомстят, храбрецы, сыны Гранюйла, богатыри из Катлин и Хоулихен.
– Совершенно верно,– грит Цвейт,– но суть моей мысли…
– Давно уж мы дожидаемся такого дня,– грит Патриот,–с тех самых пор как старушка-вековушка сказала нам, что на море показались французы и высадились в Киллале.
– Ага,– грит Джон Вайз.– Мы сражались за королевский дом Стюартов, что подбили нас отшатнуться от рода Вильяма и они предали нас. Вспомните Лимерик и разбитый договорный камень. Мы давали нашу лучшую кровь Франции и Испании – наших диких гусей. Фонтеной, а? И Сарсфилд и О'Доннел герцог Тетуанский в Испании, и Улисс Брауни из Кемуса, что был фельдмаршалом у Марии-Терезы. Но получили мы хоть раз, хоть что-нибудь взамен?
– Французы!– грит Патриот.– Куча балетных учителей! Понятно о чём толкую? Для Ирландии от них толку было как от жареного выперда. А сейчас разве не они носятся с этим Entente cordiale на обеде в Тэй-Пэй с вероломным Альбионом? Кто если не они вечно были поджигателями в Европе?
– Conspuez les Francais,– грит Лениен и хапает своё пиво.
– А насчёт пруссаков и гановерцев,– грит Джоазве мало у нас было колбасожёрных ублюдков на троне, от Георга выборщика аж до Немчика, и пердливой старой суки, что уж откинулась?
Исусе, попробуй не засмейся, уж до того он ловко ввернул про старушку, что каждый Божий вечер дослепу напивалась в своём королевском дворце, старая Вик с её фужером горной росы, и кучер откатывал её наверх, уклюканную, чтобы запхнуть в кровать, а она хватала его за бакены и пела обрывки старых песенок про ЧЕСТЬ НА РЕЙНЕ и приходи туда, где выпивка дешевле.
– Ладно,– грит Дж. Дж.– Нынче-то у нас Эдвард-миротворец.
– Скажите это какому-нибудь пеньтюху,– грит Патриот.– От этого вьюноши больше видать мора, чем мира. Эдвард Гвельф-Веттин!
– А что ты думаешь,– грит Джо,– про святых ребят, священиков и епископов Ирландии, что убрали комнату в Мейнуте в скаковые цвета его Сатанинского Величества и наставили картинок всех лошадей, на которых скакали его жокеи? Прям-таки эрл Дублина, и не меньше.
– Они бы ещё понаставили всех баб, на каких он лично скакал,– грит малой Альф.
А Дж. Дж. грит:
– Соображения об ограниченности пространства повлияло на решение их преподобий.
– Ещё по одной, Патриот?– грит Джо.
– Да, сэр,– грит он,– я за.
– А ты?– грит Джо.
– Весьма обязан, Джо,– грю.– Да ни в жизнь не поменьшает твоя тень.
– Повторить всю дозу,– грит Джо.
Цвейт все тарабарил с Джоном Вайзом и так разошёлся, аж встряхивает своей рожей грязнопарусного цвета, а глазяры, как те сливы, туда-сюда.
– Гонения,– грит,– ими полна история всего мира. Увековеченье национальной ненависти между народами.
– А вам известно что такое нация?– грит Джон ВАйз.
– Да,– грит Цвейт.
– Так что же?– грит Джон Вайз.
– Нация?– грит Цвейт.– Нация это одни и те же люди, живущие в одном и том же месте.
– Ну, тогда: ей-Богу,– грит Нед и смеётся,– я тоже нация, потому что вот уже пять лет живу на одном и том же месте.
Тута ясно дело все посмеялись над Цветом, а он, чтоб отмазатьтся, грит,– А так же живущие в разных местах.
– Это уже про мой случай,– грит Джо.
– А какая ваша нация, если дозволяется спросить,– грит Патриот.
– Ирландская,– грит Цвейт.– Я здесь родился.
Патриот ничего не сказал, только прочистил глотку и, е-бо, выхаркнул из себя целую устрицу с Красной банки, прямо в угол.
– Все внимание на тебя, Джо,– грит, и достает свой носовик, чтоб промакнуться насухо.
– Пожалста, Патриот,– грит Джо,– возьми-ка эту ёмкость в правую руку и повторяй следом за мной.
Драгоценнейший, с искусно плетёной окантовкой, старинный ирландский лицевой платок, принадлежавший Солмону из Дрона и Манусу Тамалтэг ог МакДоног, авторам книги Боллимоута, был затем аккуратно извлечён и вызвал нескончаемое восхищение. Нет нужды распростаняться о легендарной красе вышивки по уголкам – вершине искусства, где чётко различался каждый из четырёх евангелистов, предъявлявшие, каждый соответствующему из четырёх владык, свои евангелистские символы, скипетр из морёного дуба, северо-американского ягуара (куда более благородный царь зверей, чем британское животное, заметим по ходу), телёнка из Керри и золотистого орла с Карантуохилла. Картины предстающие на сморкательном поле являли наши древние замки и крепости, и курганы, и алтари, и места обучения, и заговорные камни, во всей их восхитительной красе, со столь же изысканной расцветкой изображений, как и в эпоху просветителей Слиго, дававших волю своей фантазии давным-давно, во времена Бармесидов. Глендалох, очаровательные озера Килларни, руины Кломакнойса, аббатство Конг, Глен Инах и двенадцать Булав, Глаз Ирландии, зелёные холмы Таллахта, Кроах Патрик, винокуренный завод г. г. Артур Гинес, Сын и Ко (с ограниченой ответственостью), берега Лох Неха, долина Овока, башня Изольды, обелиск Мапаса, госпиталь сэра Патрика Дана, мыс Клир, ущелье Ахерлоу, замок Линч, Шотландский Дом, мастерские Ратдауновского Союза в Лохлингстоне, Тулламорская тюрьма, Каслконнельские пороги, Килболлимакшонакилл, крест при Монастербойсе, Отель присяжных, Овраг Св. Патрика, Лососевый Подскок, трапезная Мейнутского колледжа, провал Керлей, три места рождения первого герцога Веллингтонского, утёс Кэшла, болото Оллена, склад на Генри-Стрит, Фингалова пещера – все эти трогательные ландшафты предстают перед нами сегодня, будучи ещё прекрасней от вод скорби, излитых на них и от многослойных инкрустаций времени.
– Подпихни-ка к нам выпивку,– грю.– Где чья?
– Это мой пай,– грит Джоак сказал чёрт про покойника полисмена.
– И я тоже того племени,– грит Цвейтоторое ненавидят и преследуют. Даже сегодня. В эту минуту. В этот самый миг.
Е-бо, он чуть не припалил себе пальцы окурком своей хренской сигары.
– Обкрадывают,– грит он.– Грабят. Оскорбляют. Преследуют. Отнимают принадлежащее нам по праву. В эту самую минуту,– грит он и вскидывает кулак,– продают в Марокко на аукционе, как рабов, или скот.
– Вы толкуете насчёт нового Ерусалима?– грит Патриот.
– Я говорю о несправедливости,– грит Цвейт.
– Ладно,– грит Джон Вайз,– тогда встаньте силой против силы, как мужчины.
Вот те картинка из альманаха. Мишень для пули с мягким носом. Старый жирнорожик стоит перед дулом винтовки. Е-бо, да он стал бы украшением для любой швабры, если б ещё напялить на него фартучек-передничек уборщицы. И вот он тебе вдруг падает и выкручивается в обратную сторону, как выжатая мокрая тряпка.
– Но всё это пустое,– грит он.– Сила, ненависть, история и тому подобное. Не в этом жизнь для мужчин и женщин, не в глумлении и ненависти. И всякому ясно, что всё это прямая противоположность настоящей жизни.
– А это про что?– грит Альф.
– Любовь,– грит Цвейт.– Я имею ввиду противоположность ненависти. Мне теперь надо идти,– грит он Джону Вайзу.– Загляну на минуту в суд, может Мартин там. Если он зайдет сюда, передайте, что я буду через секунду.
А кто тебя держит? И он выскакивает, как смазанная молния.
– Ещё один апостол для неверных,– грит Патриот.– Вселенская любовь.
– Ладно,– грит Джон Вайзазве нас не этому же учили? Возлюби своих соседей.
– Этот хлюст?– грит Патриот.– Его девиз – да обнищает мой сосед. Любовь, держи карман! Тоже мне, новое издание Ромео и Джульеты.
Любовь любит любить любовь. Сиделка любит нового аптекаря. Констебль 14 А любит Мэри Келли. Герти МакДовел любит юношу с велосипедом. М. К. любит порядочного джентельмена. Ли Чи Хань сильна-сильна любись Ча Пу Го. Юмбо, слон, любит Алису, слониху. Старый м-р Фершел со слуховой трубкой любит старую м-с Фершел с закатившимся глазом. Мужчина в коричневом макинтоше любит даму, которая умерла. Его Величество Король любит Её Величество Королеву. М-р Норман В. Туппер любит офицера Тейлора. Ты любишь кого-то. Та кого-та любит ещё кого-то, потому что каждый кого-нибудь да любит, но Бог любит всех и каждого.