Лейла Тан
Сущность
Эпизод 17
Надежды Главного советника прибыть на родину незамеченным рухнули, едва самолет начал заходить на посадку. Внизу уже ожидали, задрав головы к небу, сотни людей, сверкали на солнце позолоченные погоны военных и инструменты музыкантов, готовых оживить струны и барабаны в любой момент. Официальные представители толпились у обочины посадочной полосы, усыпанной розовыми лепестками, за из спинами нетерпеливо переминались вездесущие репортеры. За оградой аэропорта колыхалось и пенилось цветами многоцветное людское море.
– Как они узнали? – вслух подумал Ананд и обратился к пилоту. – Можно сесть где-нибудь подальше от города?
– Ты что! – возмутилась жена. – Видишь, как люди тебя любят, они, может быть. с ночи занимали места поближе, чтобы только увидеть тебя.
– Так как, будем садиться или нет. господин Ананд? – переспросил пилот.
– Я пошутил, – сказал Ананд, – разумеется, сажайте самолет… здесь.
Перед тем, как выйти наружу, Басанти заботливо оправила на муже костюм и попросила Кришну даровать ему терпения. Дверная панель отошла в сторону, и в салон хлынуло горячее солнце в сопровождении музыки и криков "Ура!" Через минуту Главный советник был весь обсыпан лепестками роз и увешан гирляндами из цветов. Он торжественно прошел вдоль шеренги почетного караула, произнес обязательную приветственную речь, полюбовался на нарядных танцовщиц и виртуозных музыкантов, отведал традиционных сладостей, поднесенных на золоченном блюде, снялся с местными официальными лицами для хроники, побеседовал с журналистами, интересующимися исключительно доктором Аум, и облегченно вздохнул, упав на сидение открытого автомобиля. Пришлось согласиться на наземный транспорт, так как улицы кипели пляшущими и поющими людьми, которым нужно было помахать рукой.
Торжества по случаю приезда знаменитого соотечественника, завершились далеко за полночь. Ананд вернулся в отцовский дом совершенно обессиленным, но счастливым. Здесь все было по старому, и он умиротворенно уснул в саду в беседке, укрытой москитной сеткой, под пение сверчков.
Друг детства и начальник местной полиции Сингх пригнал свой флаер, как и было условленно, на рассвете. Прокравшись мимо видящих сладкие сны домочадцев, Ананд и Басанти захватили с собой немного провизии и взмыли в небо.
Город еще спал, горячий ветерок играл развешанными на окнах и балконах домов цветочными гирляндами и носил по асфальту розовые вихри. От окраин города, сразу после Садовой зоны потянулись километры цехов Продуктового комбината. Предприятие не работала, о чем говорили потухшие сигнальные огни на крыше силовой установки. Многочисленные транспортные линии, отходящие от комбината, были мертвы, повсюду виднелись пунктиры простаивающих грузовых составов.
– Что это значит? – мрачно спросил Ананд, догадываясь, каким будет ответ.
– Это фанатики постарались, – сообщил Сингх, сосредоточенно глядя перед собой. – Гуру считает, что лучше умереть от голода, чем пользоваться плодами цивилизации. Ждем средств на восстановление, но у вас там что-то не очень торопятся. Вот тебе и Объединенное человечество. Раньше хоть было с кого спросить, а теперь – сиди и жди, когда в Столице о тебе вспомнят.
– Я решу этот вопрос. Ты мне скажи, чем же вы питаетесь?
– За счет резерва, но когда он кончится, в регионе начнется голод. Хочешь спросить, как мы это допустили? Ничего нельзя было поделать. Отшельники слишком популярны в народе, чтобы принимать против них какие-то меры. Власти боятся потерять голоса избирателей, а я просто полицейский. Если мне прикажут засадить за решетку их главаря, я с удовольствием это сделаю. Но пока что никто мне такого приказа не давал. Ты заметил. что в городе почти не осталось молодежи?
– Мне вчера было не до этого, но жена рассказала, что весь курс Кумара ушел в пещеры.
– Да, твой сын был среди первых последователей… Но один курс – это еще не самое худшее. – Сингх оторвал руку от руля и растопырил три пальца. – В соседнем городе закрылось три университета. Три. А ты попробуй, скажи людям, что это безобразие, за это и убить могут. Каждый второй, даже ребенок, прочитает тебе лекцию о том, что цивилизация, видите ли, пришла в упадок. что духовное и материальное несовместимы, что нельзя достичь просветления, живя в городе, и так далее. Интересно, что он помогает «просветляться» только мужчинам, а женщин не принимает. Даже отцы семейств бросают все и уходят за этим Гуру. Они призывают полностью отказаться от достижений цивилизации и не только призывают, но и действуют. Вот комбинат разгромили, а недавно вообще произошло ужасное – любители Гуру поспорили с представителями другой школы. Ты, наверное, представляешь себе, что значит "поспорили". Толпа на толпу, крики, свернутые шеи. Никакие доводы не действуют. Как-то он тут гастролировал, ты бы видел, что творилось с людьми. А сколько у него учеников из других регионов! – Сингх тихо выругался. – Я очень рад, что ты приехал, может, что-нибудь сумеешь сделать. Если даже для Желтых мстителей ты авторитет, то наши Отшельники тем более должны тебя послушать.
– Я авторитет для мстителей? Интересная новость.
– Они сильно хулиганят, но наш регион не трогают, говорят, что из уважения к тебе. Месяц назад через нас на Запад прошла здоровая банда, сказали: мы вас не трогаем, и вы нам не мешайте. Что творится, а? Я, начальник полиции, вынужден договариваться с разбойниками! А что еще остается? Кто поможет нам, если мстители вдруг на нас обидятся? Даже Пираты не суются туда, где хозяйничают желтые. Вот ты, государственный человек, объясни мне, что происходит на Земле, куда смотрит Правительство?
– Правительство вам не поможет, – глухо произнес Ананд. – Оно озабочено только проблемами Запада, Восток должен позаботиться о себе сам. Надо работать, чтобы жизнь не замирала. Это сейчас самое главное.
– Не знаю, не знаю… Лично я собираюсь перебираться со своими за океан, другого выхода не вижу.
Ананд не стал отговаривать Сингха. Он не нашелся, что возразить старому другу и отвернулся к окну, где под синим небом родины пестрела земля и сплетались в паутину дороги. Часа через два горные хребты, плывущие внизу, начали набирать высоту, а воздух, струящийся из вентиляционной системы, стал чище и прохладнее.
Басанти беспокойно дремала на заднем сидении, Ананд видел в боковом зеркале страдальческий излом ее бровей и страдал вместе с ней. Его мучили страхи, неуверенность в своем влиянии на сына. Вдруг тот не захочет знать его. отвернется?.. В том, что случилось с Кумаром, он винил только себя. Если бы не вечная занятость и надежда, что кто-то на небесах позаботится о его семье, сын продолжал бы сейчас учебу. А теперь его мальчик, так толком и не узнанный им за двадцать лет, нашел себе Учителя, опору, которой молодому человеку, наверное, не хватало в жизни, прожитой без отца. Ведь именно он, а не кто-то другой, должен был посвятись Кумара в тайны этого мира и научить, как без страха войти в него, а не бежать прочь.
В груди тупо заныло. Он откинулся и закрыл глаза.
– Не спи, скоро садимся, – сказал Сингх.
Флаер приземлился на круглой площадке, устроенной у обрыва. Станция пустовала, кроме их машины на причале находился только один заржавевший флаер, ярко желтые кабинки воздушного поезда вразброс пестрели на взлетной полосе, покрытые толстым слоем пыли. Было прохладно, хотя полуденное солнце щедро заливало все вокруг своим светом.
Ананд вышел из флаера первым. Он не смог дождаться, когда Сингх заглушит мотор, и выпрыгнул из еще не завершившей свое движение машины. Сделал несколько шагов в сторону и остановился, прикрыл веки, медленно втянул ноздрями прозрачный воздух. Терпкий аромат лугов, принесенный ветром с соседней вершины, проник в самое сердце, успокоил боль, умиротворил. Животворный эликсир разлился по всему телу, оросил каждую частицу души. Ананд вновь открыл глаза и улыбнулся дальним вершинам в сияющих снежных покрывалах. Окружающий его мир был прекрасен. В голубой дымке вырисовывались величественные громады Гор, куда всегда, всю жизнь. с самого рождения и даже задолго до него, стремилась душа, надеясь когда-нибудь найти успокоение среди снегов, искрящихся вечностью, и прозрачных родников. отражающих Солнце. Там, среди снега и гладких, как зеркало, и синих, как небо, озер Дом, куда возвращаешься всю жизнь, где ждут те, кто знает о бесконечности Пути…
Ананд встал на колени, положил ладони на землю. склонился и коснулся ее губами. Басанти с Сингхом стояли за спиной.
– Добро пожаловать домой, муж мой, – произнесла жена и несмело положила руку ему на плечо.
Если бы она знала, насколько близка к истине, подумал Ананд, прикрыв своей ладонью ее теплые пальцы.
Эпизод 18
Вымощенная узорными плитами дорожка петляла среди деревьев, поднимаясь в гору. В просветах между пышными кронами пробивались солнечные лучи, то тут то там перегораживая дорогу. В столбах света носились пылинки и мошкара.
Мальчик шел, почти бежал впереди, и Ананд непроизвольно пересчитывал ребра и позвонки, выпирающие на худой голой спине. Когда дорога вынырнула из сада и резко пошла в гору, взору открылась чудесная панорама на Музей джунглей, раскинувшийся у подножия обрыва. Далеко в ущелье приглушенно бормотала река, сквозь птичий гомон и жужжание многочисленных насекомых доносилось тихое гудение поливных установок и охранного поля. Ананд заслонил глаза от солнца ладонью и с восторгом оглядел окрестности. Басанти тоже смотрела вдаль, ее фигура была неподвижна и казалась вписанной художником в великолепие гармонии природы. Солнце играло на украшениях, обвивающих смуглую шею и запястья,. Почувствовав восхищенный взгляд мужчины, Басанти смущенно улыбнулась и опустила глаза. Она мечтала об этом взгляде все годы своего странного замужества. Она считала, что не заслужила любви, терпеливо и старательно растила их сына, надеясь когда-нибудь прочитать в глазах Ананда благодарность и гордость за сохраненную ею семью, а, может быть, даже любовь. И теперь. стоя рядом с ним посреди земного рая, Басанти думала о том, что будет, когда Кумар найдется. Нет, она, конечно, хотела возвращения сына, но боялась, что, устроив дела. муж вновь уедет от нее в свою Столицу к важным делам и, возможно, каким-то другим женщинам, и это солнечное утро в Музее джунглей останется просто ярким воспоминанием.
Надо идти…
Где-то на середине подъема тропинка вливалась в широкий тракт, по которому медленно двигался людской поток, не имеющий ни начала ни конца.
– Это паломники, – сказала Басанти. – Может, пойдем другой дорогой? Тебя могут узнать.
"Разумно", – подумал Ананд. Быть замеченным в толпе паломников совсем не отвечало сейчас его интересам. Он постарался представить эпитеты, которыми его наградят репортеры, и молчаливый укор в глазах Президента, говорящих "как же ты мог в такой неподходящий момент", и невольно улыбнулся. Это было бы очень не кстати. Но движущаяся толпа манила его, притягивала с невероятной силой, он не смог сопротивляться этому притяжению и шагнул в поток.
Мальчик-проводник был очень недоволен, что пришлось идти вместе со всеми, и обиженно кривил губы. Толпа двигалась медленно, а приближающееся к полудню солнце жарило нещадно. Среди паломников были мужчины и женщины, старые и молодые, и даже дети. Немало было приезжих, что очень удивило Главного советника, много калек и больных, которых несли на руках и носилках. Люди в большинстве своем сосредоточено молчали, некоторые отрешенно улыбались и бормотали молитвы, кто-то срывающимся от восторга голосом вещал о чудесах, творимых Гуру. Ананд прислушался и непроизвольно двинулся в гущу людей, где находился рассказчик. Человек в белом тюрбане, коричневый от солнца и худобы, рассказывал о чудесном исцелении некоего Протапа – Гуру коснулся его своим мизинцем и неподвижные с рождения ноги вдруг обрели жизнь. И более того – Протап приобрел дар ясновидения, говорил человек, и слушающие его паломники воздавали хвалу небесам. Ананду показалось. что поток даже потек быстрее. Постепенно оказавшись втянутым в самое сердце толпы, он почувствовал, что они с Басанти – единственные, кто не испытывает никакого восторга от происходящего. Это было неприятное ощущение, которое должен испытывать названный гость на чужом празднике. Он показался себе преступником, шпионом, подло прокравшимся в души людей и подслушивающим чужую боль. Рядом ковыляла старая женщина с ароматическими палочками в руках. Она вдохновенно напевала какие-то гимны и периодически осеняла сандаловым дымом окружающих. Женщина улыбнулась в ответ на его взгляд и протянула одну палочку.
– Господин Ананд! Господин Ананд!
Это еще что? Ананд сжался, втянул голову в плечи, но высокий мужчина в красной панаме и черных очках уже шел к нему, аккуратно лавируя между людьми, начавшими с любопытством озираться. Ананд узнал человека. Это был Дантес из корпорации клонирования, пикетировавший гостиницу во время его пребывания за океаном, а затем писавший гневные послания в Столицу. Ну и дела, подумал Главный советник, любители клонов тоже становятся паломниками?
– О, господин Ананд, вы – здесь, никогда бы не подумал! – зашумел Дантес, и вскоре в толпе послышались восторженные голоса: "Ананд Чандран! Среди нас Ананд Чандран!"
Ананд помахал людям рукой, почтительно поклонился старикам, потрепал по голове подбежавших к нему детей и поставил несколько автографов на раскрытых ладонях, потом притянул бизнесмена к себе и яростно прошипел:
– Что вы натворили, Дантес! Вы не могли вести себя скромнее?
– О, простите, простите! Удивительно, что они вас раньше не заметили! Ну, конечно, эта кепка, эти очки… – Дантес тоже перешел на шепот. – Вы – здесь? Не верю своим глазам.
– А я – своим. Что вы тут делаете, ищите прототипы?
– Ну, что вы, что вы! – Бизнесмен замотал головой. – Я жажду прикоснуться к стопам великого человека.
– Вижу, его слава докатилась и за океан. Но вам-то это зачем? Вы поумнели и решили закрыть свой бизнес?
– Как раз наоборот! Я решил еще более его расширить.
– Зачем это?
– Подумайте сами. Когда большая часть населения достигнет Нирваны, кто-то должен будет работать и кормить оставшихся. Клон!
"Гениальная идея, Дантес", – подумал Ананд с отвращением,
– Какая ужасная перспектива, – вмешалась в разговор Басанти. – Но вы забываете, что Гуру берет в ученики только мужчин, а они не составляют большинства населения.
– Это моя жена, – сообщил Ананд.
– Простите меня, но мне все же странно видеть здесь производителя клонов, – сказала Басанти. – Как ваша работа может сочетаться с высокими идеалами?
– Это просто работа, моя госпожа, просто работа. – Дантес широко и белозубо улыбнулся. – Каждый делает свою работу, и это не имеет никакого отношения к душе.
– Так, значит, вы прониклись истиной и тоже собираетесь в Нирвану, – с усмешкой проговорил Главный советник.
– Нет, пока что нет, на кого я оставлю свою корпорацию, если уйду в пещеры? Я уже говорил, что просто хочу прикоснуться к святому человеку, как и все эти люди. Вы только посмотрите как они воодушевлены. Это великий момент истины! Я видел такое только в очереди к доктору Аум.
– Вы и там побывали, Дантес? – Ананд оживился. – Вижу, вы любитель таких мероприятий. Расскажите мне о докторе Аум.
– О, господин Ананд, это великий… святой человек! – Бизнесмена заговорил с пафосом. – Он просто смотрит на вас и вы уже понимаете, что защищены им ото всяких бед. Пока есть он, вы можете ничего не бояться, его взгляд как талисман, стоит только вспомнить его глаза, как все проблемы решаются! Я простоял в очереди пятнадцать дней и ночей, почти ни ел, ни спал, но когда принял вакцину почувствовал себя восемнадцатилетним юношей, а мне, как вы догадываетесь, далеко не восемнадцать. Кстати, господин Ананд, вы не знаете случайно, что за имя "Аум".
– Сомневаюсь, что вы поймете.
– И все таки.
– Аум или Ом – это трансцендентальный слог, означающий Абсолютную Истину, – неохотно проговорил Главный советник.
– О, это потрясающе! – бизнесмен воздел руки к небу. – Аум! Аум! Аум! Вы только представьте, господин Ананд, в какое великое время мы с вами живем! Как нам всем повезло, что теперь есть, кому вести нас! Аум! Аум! Аум! Аум! Аум!
Ананд поморщился, глядя на Дантеса, постепенно впадающего в экстаз, и почувствовал острое желание выйти из толпы, вынырнуть из потока на открытое пространство и глотнуть воздуха. Он замедлил шаг, пропуская вперед восторженно выкрикивающего "Аум" человека, и с облегчением вздохнул, когда красная панама замаячила вдали от него.
Эпизод 19
Подъем оказался достаточно крутым, но, к счастью, коротким. Маленький проводник поклонился и сказал, что Басанти надо остаться внизу, а Ананду для личной встречи с Гуру лучше отделиться от паломников и проследовать за ним в ашрам Отшельников. Ко всем остальным Гуру выйдет только к вечеру после медитации, сейчас же он занят с учениками.
Пока мальчик докладывал о прибытии гостя, Ананд смог отдышаться, сидя на нагретом солнцем алуне. Сердце стучало нещадно, то ли от крутизны подъема, то ли от волнения. Вокруг дома, упирающегося боком в древнюю скалу, в ожидании лекции сидело, бродило. переговаривалось, блаженно улыбалось множество людей в набедренных повязках, в том числе и иностранцев. "Да об этом Гуру знают во всех концах света. Как же я раньше ничего о нем не слышал?" – удивился Главный советник, проводив взглядом мало похожего на аскета чернокожего великана с переливающимися под кожей мышцами. Щурясь от яркого солнца, он всматривался в открытые окна дома, пытаясь представить, что ждет его внутри. Что за человек этот Гуру, святой или насмехающийся над светлыми идеалами знаток человеческих душ? А может это и есть тот самый враг, которого он ждет давно, главный противник, назначенный ему судьбой, подбирающийся к нему через сына? Может быть, наступило время для открытого боя? Нет, вряд ли, подумал он, это было бы слишком просто.
Вслед за мальчиком Ананд прошел в сумрачную прохладу дома и не заметил, как проводник вдруг исчез. Он остался один посреди небольшой комнаты, разделенной посередине ветхой ширмой. В комнате было тихо, но он ощущал устремленный на него из-за ширмы внимательный взгляд. Так продолжалось достаточно долго, наконец ширма скользнула в сторону и из полумрака показался костлявой человек в набедренной повязке, с горящими глазами на заросшем черной бородой лице.
Гуру ткнул в Ананда пальцем и сообщил:
– У тебя больное сердце, в нем много тоски и разочарования.
Ананд улыбнулся. Он успокоился, потому что этот человек не был тем, кого он ждал увидеть.
Гуру опустился на устланный циновками пол, скрестил ноги и пригласил гостя последовать его примеру.
– Я знаю, зачем ты здесь, ты беспокоишься о сыне. Но, уверяю тебя, твои тревоги напрасны, – снисходительно улыбнулся Гуру.
– Я беспокоюсь не только о своем сыне.
– С чем еще ты пришел ко мне, Ананд Чандран?
– С вопросом, уважаемый. Я хочу спросить у тебя, что ты скажешь своим ученикам, когда их семьям станет нечего есть? Только не говори, пожалуйста, что это их карма. – Ананд решил сразу перейти в наступление.
Гуру помрачнел, пальцы заработали, перебирая четки.
– Это трудный вопрос, – произнес он со вздохом. – Ты приехал с Запада и не поймешь наших проблем.
– Я такой же индус, как и ты, но ты прав – я не понимаю, что даст моему сыну или Вселенной его пожизненное молчание.
– Это великий обет, так Небо испытывает его.
– Не слишком ли крайнюю меру ты выбрал для моего сына?
– Я прощаю тебе твои слова. Ты очень огорчен и не ведаешь, что творит твой язык. Это был выбор Кумара. Я сам бы замолчал, как замолчал Будда, получив прозрение, но так же, как и Благословенному, мне поручено говорить, чтобы нести людям знание, – терпеливо пояснил Гуру, потупив взгляд. – Каждый несет свою карму, откуда тебе знать, чем пожертвовал я ради истины?
– Уважаемый, я больше чем убежден, что высшая истина не требует от нас никаких других жертв, кроме работы сердца, – сказал Ананд. – И это как раз самое трудное. Гораздо легче просидеть всю жизнь, глядя в стену, чем посвятить ее людям. Кумар мог стать прекрасным хирургом и спасти не одну человеческую жизнь. Можно уйти, закончив свои дела здесь. Но сейчас не то время, чтобы позволить себе такую роскошь, как отшельничество, сейчас нужно не молчать, а, наоборот, действовать ради спасения мира. Думать только о личном просветлении, когда вся Вселенная во тьме, неверный путь. – Он остановился, предоставив оппоненту возможность ответить.
– Ты говоришь с точки зрения Запада, а Знание принадлежит Востоку, поэтому тебе меня не понять. – Лицо Гуру нервно передернулось.
– Знание не может принадлежать одному человеку или одному народу, Востоку или Западу, оно уходит, когда кто-то пытается запереть его в свой сейф. – Ананд подумал, подбирая подходящие слова. – Знание путешествует по Земле, оно переходит из одного конца света в другой, гостит то в одном, то в другом месте, где-то может задержаться подольше, а где-то оставляет свое пламя навсегда. В современном обществе оно может проявляться в любой непривычной для традиции форме, это еще не значит, что оно искажено или отсутствует. Оно может проявляться через свод этических норм, какое-то общественное движение, преследующее гуманные цели. Совсем необязательно запираться в пещере, треща четками. Кто помогает ближнему найти путь, тот уже владеет Знанием.
– Ты – человек Запада, – недовольно повторил Гуру и сжал губы.
В тишине размеренно постукивали костяшки четок.
– Я далек от западного мышления и живу я не на Западе, уважаемый. – Ананд внутренне улыбнулся, подумав, что этот довод, видимо, единственное, чем может оперировать человек, сидящий напротив. – Кстати, а как твои западные ученики? Я вижу, у тебя их много. Как же тебе удалось раскрыть глаза людям Запада?
– Кое-кто из них делает успехи, – загадочно улыбнулся Гуру. – Поговори с ними сам.
– Я надеюсь поговорить со своим сыном.
– Это невозможно.
– Ты не скажешь мне, где он?
– Я не знаю этого. Я не слежу за дальнейшей судьбой своих учеников, мое дело дать им крылья, а насколько они способны высоко взлететь зависит от них самих. Ты хочешь найти сына и нарушить его божественный покой, увезти в логово зла и заставить забыть об истине? Ты совершишь страшный грех, если сделаешь это.
Ананду стоило больших усилий скрыть свое разочарование и не позволить разгореться вспыхнувшей внутри ярости. Он остался спокоен, позволив сверкающему взгляду Гуру остановиться на своем лице. Выдержав этот взгляд, Главный советник нарочито медленно поднял руку и посмотрел на часы.
– Ты ограничен временем? – с искренним сожалением поинтересовался человек напротив. – Я надеялся, что мы побеседуем, Ананд Чандран, я много слышал о тебе. Хочешь узнать, как я познакомился с Кумаром? Я проводил лекции в университете, говорил о невозможности достижения Нирваны в современном мире. Кумар сразу проникся истиной. Молодежь лучше стариков понимает, что вся окружающая их цивилизация лишь Майя, застилающая глаза. Ты можешь гордиться сыном, его духовное зрение оказалось очень зорким.
– Мой сын плохо видел, – сказал Ананд. – Мда… Что же открыли тебе небеса, в чем твоя идея?
– Идея не новая – единение с Брахманом. Уйти от мира, очистить тело и душу. Мне передана специальная система упражнений и мантр, позволяющая достичь великого освобождения. Если бы ты нашел время побывать на моих лекциях, думаю, ты понял бы Кумара.
– По-твоему, нельзя достичь просветления, живя обычной жизнью?
– Не "по-моему", – поправил Гуру, – я лишь передаю учение, переданное мне. Города с их грязной аурой не позволяют душе вырваться из оков. Соблазн на каждом шагу, низменные страсти, разврат, падение нравов, болезни, Эпидемия, синтетическая пища… привязанность к женщине, наконец… Столько всего, что загрязняет нашу энергетику. Я уже объяснял все это твоей досточтимой жене. Я не принимаю женщин, но для супруги уважаемого Ананда Чандрана сделал исключение, хотя сомневаюсь, что женщина способна понять меня. Нет, цивилизация не способствует достижению просветления. Останься сегодня на лекцию, я как раз буду говорить об этом.
– Жаль, но я не смогу послушать твои выступления, потому что дела прогнившей цивилизации зовут меня, – сказал Ананд с усмешкой.
– Ты уважаемый человек, Ананд Чандран, – глаза Гуру холодно блеснули, – но даже тебе не дозволено насмехаться над священными понятиями. Разве Учителя древности были глупее тебя, указывая этот путь? Цивилизация приближается к своему концу. Ее достижения все дальше уводят нас от истины, разве ты не видишь этого? Только слепые принимают ураган за зов к трапезе.
– Ты предлагаешь своим ученикам спасаться поодиночке? Подняться в горы, бросив семьи, отречься от возможности помочь людям ради лишнего глотка чистой праны? Я не говорю, что твое учение ошибочно. Возможно, оно и дает душе шанс достичь высот, но ты забываешь об общей карме человечества. Никто не спасется поодиночке, каждый несет ответственность за существование Вселенной. Ты говоришь об Учителях древности. Это были великие люди, они показали пример духовного подвига, и мы благодарны им. Но с тех пор прошли тысячи лет, мир изменился. Вместе с миром меняется и Учение, суть его остается прежней, но оно приспосабливается к новым условиям и степени разумности человека. Учение развивается, оно движется, уважаемый, нельзя стоять на месте, иначе пойдешь ко дну. Невозможно сегодня слепо следовать указаниям, данным пять тысяч лет назад, не примеряя их к изменившимся с тех пор условиям.
– Ты опять говоришь как западный человек. – Гуру опустил веки и задумался. – Индус никогда не предложил бы корректировать указания Учителей. В каком виде дошли бы до нас Учения, если бы каждое столетие появлялись такие корректоры, как ты. Хвала небесам, это никому не приходило в голову. Миллионы людей получили просветление таким путем. столько душ освободились от цепей кармы благодаря древним знаниям. Указания Учителей должны выполняться в точности, и никакая самодеятельность тут не уместна. Я всегда был против интерпретации Учения и продолжаю настаивать на этом.
– Самодеятельность в познании – это знак доверия свыше, – сказал Ананд. – Учение не может застывать на месте. Вселенная вообще находится в движении. Не тебе мне об этом напоминать.
Впервые Ананду было так трудно говорить. Они не понимали друг друга. "Может быть, Запад действительно сильно изменил меня?" – подумал он. Может быть, лучше не искать сына, оставить нетронутым его решение, не вносить в его душу смятение, не выбивать опору из-под ног, а просто уехать, вернуться в Столицу, где ждут неотложные дела? "Кто знает… Господи, помоги мне принять правильное решение".
Он выпрямил затекшие ноги и помассировал их, восстанавливая кровообращение. Выходить из прохладных сумерек комнаты наружу совсем не хотелось, но все равно нужно было встать и идти, потому что утром он должен был улетать, чтобы успеть на заседание Совета. Главный советник поднялся с циновки. Гуру не открыл глаз и, кажется, был полностью погружен в себя. Ананд потоптался, кашлянул и, не дождавшись реакции, пошел к выходу. Прежде чем переступить порог, обернулся и сказал:
– Я слышал о человеке, давшем обет молчания. Как-то он гулял в горах и увидел ребенка, играющего на краю пропасти. Человек не рискнул нарушить обет и позвать на помощь, и ребенок погиб.
– Что ты хочешь этим сказать? – Гуру приподнял веки, глаза сверкнули яркими белками. – Это была карма ребенка, он должен был закончить жизненный путь именно так. А тот человек святой и в следующей жизни родится на небесах
– Я бы не хотел оказаться на небесах, населенных такими святыми. До свидания, уважаемый.
Он вышел на жаркое солнце с тяжелым сердцем, окинул взглядом столпившихся в нетерпении у входа учеников и подумал: "Не знаю, не знаю… может быть, я и ошибаюсь".
Басанти ждала его в том же месте, где он ее оставил, лишь немного сдвинулась в сторону вслед за лениво ползущей тенью одинокого раскидистого дерева. Она смотрела на текущий мимо поток паломников и была неподвижна как статуя. Спускаясь по выдолбленным в скале ступеням, он представлял, как подойдет сейчас к жене, матери своего сына и скажет: я не сумел ничего сделать. Нет, наверное, он скажет по-другому. Он скажет: не волнуйся, этот Гуру заморочил Кумару голову, но мы его найдем и увезем домой. Нет, лучше так: все нормально, Гуру никакой не святой, а просто знаток духовных книг, значит, нам легко будет переубедить Кумара.
Преодолев последнюю ступеньку, он шагнул на хрусткую каменную крошку. Басанти услышала его шаги, обернулась и перестала быть статуей, ожила. Ананд старался идти медленно, укорачивая шаг, но разделявшее их расстояние неумолимо сокращалось. Он подошел совсем близко, заглянул в ее глаза и произнес:
– Прости меня за все…
