Лейла Тан
Сущность
Эпизод 5
Фатху Али дали обезболивающее, и теперь он спал. Лин слушал беспокойное дыхание капитана и пытался настроиться на него. Он очень хотел помочь старику сам. Можно подождать Ананда, но ему хотелось сделать это самому. Пока что ничего не получалось, наверное, он действительно очень устал, малейшее напряжение воли оборачивалось головокружением. Вчерашнее сражение с Тенями высосало все силы, он с трудом сумел собраться для того, чтобы сломать шею летающей твари, и сейчас молил Бога об отдыхе. Пусть до завтра не будет никаких атак, никаких чудовищ, летающих и ползающих, никаких зомби. Он должен отдохнуть.
Лин услышал крики, доносящиеся снаружи, встал и подошел к разбитой стене. Он прислушался к голосам и презрительно отвернулся. Он был разочарован, ужасно разочарован в человечестве. С этими мыслями очень трудно было сосредоточиться на общем, масштабном, вселенском. Он не представлял своей задачи в масштабах даже Земли, не то что Вселенной. За последние дни он убедился окончательно, что люди просто не желают избавляться от пороков. Они дорожат ими, берегут и подкармливают. Единственное, что движет ими и побуждает принимать решения – это страх. Он знал, что они придут сюда, все дорогу до Штаба он чувствовал на себе их жалкие взгляды, руины буквально сочились их страхом. Они видели, что он сделал, и теперь несут свой ужас ему, надеясь, что он избавит их от кошмаров. Они ждут, что он будет их защищать и умирать ради них. Наивные…
Так размышлял доктор Лин, когда неслышно подошла Тина и обняла сзади, прижалась к нему.
– Ну как ты? – спросила она. – Там такой шум поднялся из-за тебя. Ананд всех прогнал.
– Правильно сделал, – сказал он, – пусть катятся воюют.
– Тебе их не жаль?
– Нет.
– Как бы ни так. – Тина тихо засмеялась и потерлась носом о его плечо. – Знаю я тебя, доктор Лин.
В углу закряхтел капитан. Они тут же бросились к нему.
– Не надо суетиться, – проговорил Фатх, отмахнувшись, но все же позволил помочь себе перевернуться на бок, – со мной все хорошо. Только косточки старые скрипят…
Тина сменила компресс на ушибленной ноге. Капитан терпеливо принял ее заботу, хотя было видно, что все это тяготит старика.
– Вы бы сами отдохнули, ребята, – сказал он. – А обо мне бросьте беспокоиться, я в порядке. И не смейте тащить сюда Ананда.
– Если вы согласитесь перебраться во внутренний корпус, тогда мы успокоимся, – сказала Тина.
– Нет, – заявил Фатх Али и сделал грозное лицо. – Я не буду прятаться!
Снаружи снова послышались крики, на этот раз они сопровождались звуками выстрелов. Лин метнулся к разбитой стене. Это снова были черные птицы. Они летели низко над землей, тяжелые взмахи огромных крыльев поднимали в воздух вихри из пыли и песка. Они приближались к Штабу, постепенно набирая скорость. Прилегающие к развалинам Центральной площади улицы были полны людьми, хаотично разбегающимися в разные стороны. Черные тени скользили над ними. Чудовищам было сейчас не до легкой добычи, они летели к конкретной цели и только задерживались ненадолго для того, чтобы щелчками хвостов-плетей разбрасывать суетящихся на дороге двуногих.
Защитники Штаба быстро, но организованно и без паники отступили внутрь здания. В пустующих шахтах лифтов и бесконечных тоннелях коридоров гудело эхо тысяч голосов. «Проходите во внутренние коридоры! – слышался голос Купера. – На каждой лестничной клетке есть круглая дверь, ведущая во внутренний корпус! Уходите подальше от окон!»
Через несколько минут гул переместился вглубь здания, и Лин успокоился. Может быть, удастся обойтись без боя? Полетают-полетают и улетят ни с чем… Нужно поберечь силы – неизвестно, кто выступит против них в следующий раз.
– Лин? – позвала Тина.
Он обернулся.
– Любимый, мы останемся здесь? А как же капитан?..
Они подхватили протестующего Фатха и побежали во внутренний корпус. Тина осталась с капитаном, а Лин вернулся, поклявшись ей ничего не предпринимать. Он поднялся на несколько этажей выше и залег поближе к окну, укрывшись за перевернутым столом. Сверху было удобнее следить за происходящим и, если придется, легче рассчитать удар.
Чудовища уже кружили вокруг здания, хищно клацали зубастыми челюстями, просовывая головы в разбитые окна. Прямо перед ним, заслонив дневной свет, проскользнуло черное брюхо. Когти лязгнули по металлу. Черная плеть лизнула пол и щелкнула острым наконечником.
Птицы покружились еще немного и улетели. Здание ненадолго замерло, а потом зажило, загудело, в коридорах зашелестели шаги.
Лин с облегчением выдохнул. Кажется, на сегодня все. Пронесло… Едва он подумал об этом, как услышал крик дозорного: «Мастер! Они возвращаются!»
Он подполз к окну и, держась за подоконник, осторожно высунул голову. Чудовища вновь заполонили небо. На этот раз они летели медленно и тяжело, держа что-то в лапах. Птицы приблизились, и он понял, что это. В когтях у каждой твари болталось по человеку. Некоторые были еще живы, дергались и вопили, пытаясь вырваться.
Лин поднялся во весь рост, забыв об опасности. Надо выйти и ударить, подумал он. Но чудовищ много, а он один. Ему не справиться со всеми, ни за что не справиться.
В офис ворвался Николай и заорал:
– Где ты ходишь? Иди скорее, там твой дружок с ума сошел!
Какой дружок? – подумал Лин и вдруг понял. Ананд!
Они слетели вниз, перескакивая через несколько ступеней. Внизу толпились взволнованные люди. Откуда-то вынырнула Динара и преградила им дорогу, растопырив руки.
– Мастер сказал, чтобы никто не шел за ним!
Лин грубо отстранил ее, но у самого выхода наткнулся на Басанти. Она была так спокойна, будто не ее Ананд находился сейчас снаружи наедине с исчадиями ада. Басанти положила руку ему на грудь и покачала головой: «Нет».
– Если ты веришь в него, то не будешь тревожиться, – тихо произнесла она.
Лин все же сделал несколько шагов и остановился. Слова Басанти завели его в тупик. Прежде чем идти дальше, он должен был решить для себя: верит он в Ананда или нет? Не как в старого друга и славного человека, а как в посланника Неба, могущественного и неуязвимого. Если верит, то почему так рвется на помощь? Если нет, тогда ради чего идет за ним?… Это был сложный вопрос.
Тем временем Ананд неторопливо удалялся от убежища. Он прогнал свой страх, и тот отстал, остался у спасительных стен, и теперь он шел налегке. Чудовища кружили над ним, щелкая зубастыми клювами, но не подлетали близко. Что-то мешало им, не подпускало к человеку, хотя он казался такой легкой добычей.
Ананд дошел до баррикады, поднялся и остановился. Птицы зависли перед ним в воздухе, неистово работая крыльями и возмущенно клекоча. Человек смотрел в круглые стеклянные зрачки, на дне которых тлели адские огоньки. Твари тоже старались заглянуть ему в душу, и чем дольше, тем больше слепли их глаза, не привыкшие к Свету. Ананд был спокоен, потому что знал теперь, чем вооружен. Чтобы понять это, ему пришлось прожить жизнь, познать отчаяние и сомнение. И вот она пришла, эта вера в себя, пришла, когда не осталось другого выхода, кроме того, чтобы поверить. Достаточно было признаться себе в том, кто ты есть, и все встало на свои места и страх ушел.
Ананд не двигался и пристально смотрел в стеклянные зрачки. Кроме ощущения силы, пришло совершенно незнакомое ему чувство власти, в данном случае над этими существами. Они находились под влиянием его невероятно расширившегося поля, запутались в нем как в паутине. Он мог сделать с ними все, что угодно, мог уничтожить или помиловать или заставить расстелиться у его ног. Какое странное чувство… Почему-то оно совсем не понравилось ему. Он мысленно приказал: «Оставьте людей и убирайтесь». Чудовища сразу и послушно разжали когти и сбросили добычу. Люди попадали на землю, и те, у кого были силы, стали отползать или подниматься на ноги. Они не понимали причины своего спасения и ошалело глядели на него.
Ананд сложил руки на груди. Птицы щурили на него ослепшие глаза.
– А теперь убирайтесь туда, откуда пришли, и больше никогда не возвращайтесь сюда, – сказал он. – В следующий раз я вас не отпущу.
Чудовища тяжело взмыли в небо, и наступила тишина, или Ананду только показалось, что стало тихо. Он не слышал ни криков, ни треска орудий, ни грохота дальних взрывов. Унылые развалины медленно дымились. Войны в центре Столицы больше не было, может быть, где-то в других частях огромного города люди, не знающие о великом чуде, все еще продолжали убивать друг друга, но здесь царило спокойствие – ни «синих», ни «зеленых», ни чудовищ.
Он оглянулся. Друзья высыпали из убежища и с восторгом и благоговением смотрели на него. Он знал, что все слова будут бесполезны, поэтому ничего не сказал им. Что бы он теперь не говорил, они не примут его как равного себе. Он больше не был одним из них…
Тишину нарушил громкий крик, доносящийся с обратной стороны баррикады:
– Коля-а-а! Ли-и-н! Кто-нибудь! Кто здесь есть?
Люди прислушались.
– Да это же Додик! – радостно сообщил Николай. – Профессор! Живой!
Ананд удивленно взглянул себе за спину. Додик?
– Ли-ин! Никола-ай!..
Эпизод 6
Ночью Дон снова видел Лилит. Златовласая женщина обнимала его и целовала в лысую макушку, говоря какие-то ласковые слова. Он плакал во сне и прижимал к себе подушку. Сегодня сон продлился дольше обычного и совсем измучил его.
Его разбудила резкая боль в животе. Он еле продрал глаза и не сразу понял, кто это стоит над ним на развороченной постели.
– Вставай, идиот! – прорычал Скрым и еще раз пнул его ногой в живот. – Хватит валяться в этой норе. Ты и так все проспал.
– Учитель? – пролепетал Дон, скорчившись от боли. – Что случилось?
– Что случилось?! – Скрым обошел вокруг него. Кровать противно скрипела и проваливалась под тяжестью его шагов. – Ты что, правда не знаешь, что делается наверху? Ты ни разу не поинтересовался тем, что творится наверху?!
Дон на всякий случай прикрылся подушкой и сказал:
– Как я могу поинтересоваться?.. Я боюсь… Я остался один… Вы отобрали у меня Лилит… Я не могу ничего делать без нее… Верните мою Лилит…
– Идиот! – взвыл Скрым. – Зачем тебе Лилит, когда тебе даны такие мозги!
– Я ее люблю… – проговорил Дон.
Учитель громко расхохотался.
– Ты ее любишь? Ой, какая глупость… Неужели я так крупно ошибся? – Он занес ногу для нового удара, но передумал, поскреб мохнатое брюхо и задумчиво произнес: – Да, кажется, на этот раз я крупно ошибся. Слияния не произошло, и ты остался тем же безмозглым дебилом, каким и был. Надо было подобрать кого-то поумнее. Но теперь поздно что-то менять. Мда, поздно… Встать!
Дон свалился с кровати и отполз в угол.
– Учитель, я не смогу! Я не сумею! Неужели нельзя без меня? Натравите на них своих чудовищ, у вас же много чудовищ…
– Кретин! Сколько раз я объяснял тебе, что с Воинами могут справиться только люди! Неужели это так трудно усвоить? Только сами люди могут уничтожить проклятых Воинов, потому что ничего не знают, не видят и не чувствуют! Только люди! Ни одно из наших чудищ, даже самых кошмарных, не может противостоять их силе! Они могут только пугать, но Воины их не боятся! Мы перебьем всех людишек на этой планете, а проклятые Воины останутся! А они-то как раз нам и мешают! – Учитель спрыгнул на пол и принялся молотить ученика, приговаривая: – Ты поведешь войско на Штаб. Ясно? Ты сейчас же вылезешь наружу, соберешь своих зомби и возьмешь их проклятый Штаб приступом! Немедленно! Осталось четыре дня! Всего четыре дня, а их сила растет с каждым часом! Их вообще уже не должно было быть! За это тебя и кормят, идиот! И почему дети все еще здесь?!
Ученик, извиваясь и хныча, заполз под кровать.
– Как же я справлюсь с ними? Ты же говорил, что их нельзя убивать? – донеслось оттуда.
– Убожество! Ты всегда ищешь простые решения! Не будет простых решений! Запомни: Отец хочет получить Воинов живыми. Та зараза, которую они распространяют, подлежит особой обработке. Если доставишь пророка живым, получишь бессмертие. Понял, кретин? Ясно?! Я спрашиваю: ясно?! То-то же… Это – во-первых. А, во-вторых, дурак, твоя задача была уничтожить не их, а их Учение, не дать ему разрастись! И что же, ты выполнил задание Отца? – Учитель нагнулся и заглянул под кровать. – Когда-то их была горстка, а теперь, по твой милости их миллионы! Пока ты спал, людишки стали переползать на их сторону. Если бы ты был там и выполнял свою работу, этого не случилось бы! Начинай сию минуту! Призови зомби, а мы организуем их доставку в Столицу.
– Учитель, как же я соберу моих сторонников, если ничего не работает? Как я обращусь к ним?
Скрым всплеснул руками.
– Объясняю в последний раз. Если задашь еще один вопрос, я убью тебя. Понял? Значит так, между тобой и болванами, принявшими вакцину, существует связь. Тебе достаточно мысленно обратиться к ним – и они у твоих ног. Понятно? Мысленно! Но без страха и соплей! Если будешь слюнявить, ничего не выйдет! Ты должен расшибиться в лепешку и сделать все, чтобы зомби услышали тебя. Ты их позовешь, а мы организуем их доставку в Столицу. И поторопись – у Язычников тоже много сторонников на планете, мы делаем все, чтобы они не смогли добраться сюда вовремя. Понял меня? Поторопись! Ты, червяк, должен понять, на кого работаешь! Ты должен валяться у меня в ногах и благодарить за то, что я подобрал тебя тогда на вонючей свалке!
Дон показался из-под кровати и припал лицом к ступням учителя. Скрым немного смягчился:
– Вставай и отправляйся на бой. Ты поведешь свое войско к штабу так сказать обороны человечества и не оставишь от него камня на камне. Не забывай, кто поддерживает тебя, не забывай, с кем делишь свою вонючую плоть. Давай, поторопись, Отец ждет. – Он взял ученика за подбородок и резко рванул вверх. – И только попробуй проиграть…
Эпизод 7
Сана молча смотрела на Эли. Он искал что-то в рюкзаке, вытряхнул все его содержимое на землю и перебирал вещи, нервозно отшвыривая ненужное.
– Что ты ищешь? – спросила она наконец.
– Депилятор, – ответил он сердито.
Сана нагнулась, подобрала застрявший между камней тюбик и молча протянула Элиоту. Он вырвал крем из ее рук и отвернулся.
– Сейчас я побреюсь и мы пойдем дальше.
После гибели Косички Элиот сильно изменился. Он стал раздражительным и нервным, нетерпимым к любым возражениям. Особенно трудными были последние сутки. Он все время торопился, требовал двигаться вперед. Они почти не отдыхали, шли даже ночью, когда дорогу освещали звезды. Эли запретил называть его Проводником и отказывался прикасаться к Мастеру по Свету. Они не разговаривали, как раньше, он не отвечал на вопросы. Сана знала, что он страдает и от потери друга, и от неопределенности пути, и от боли в несросшихся костях, и от сомнений в собственном назначении. Она хорошо понимала его, поэтому не одергивала, не делала замечаний и потакала всем его новым странностям.
– Хорошо, – сказала Сана и стала собирать разбросанные вещи.
Она страшно устала и хотела бы прилечь на час-другой, но Эли сказал «пойдем», значит, нужно идти.
Сана забросила в изорванный рюкзак последнюю замызганную тряпку, бывшую когда-то шарфом, разогнула поясницу и взглянула на дорогу. Впереди были только серая безлюдная каменная пустыня. То сияние, которое она увидела между гор, исчезло, будто его и не было вовсе. Она не понимала, почему так случилось, она точно помнила, что видела свет в то утро, когда погиб Ке. Может быть, они пошли не по той дороге, заблудились ночью во мраке… Горы, камни, пыльный холодный ветер завывает в скалах, тоска… Этот мир был пуст, покинут, наверное, тысячи лет назад. За долгие годы одиночества ветры и время занесли следы последних, кто прошел здесь в поисках счастья. Это было давно, очень давно… Так же исчезнут и их следы, подумала Сана, с тоской вглядываясь в даль, подернутую серой дымкой, за которой не было ничего, кроме однообразных серых вершин. Ветер заносил не только следы, но и надежды. Она опустила глаза и посмотрела на след изувеченной подошвы своего ботинка. Чувство невыносимого, бесконечного одиночества охватило ее, и она заплакала, тихо, чтобы не услышал Эли. Ему это могло не понравиться, поэтому она отвернулась, делая вид, что продолжает укладывать вещи, и тайком смахивая горячие слезы.
Она вдруг почувствовала, что Эли стоит у нее за спиной. Не было ни звука, но она ощутила это и обернулась, почему-то испугавшись. Сердце сжалось – любимый был похож на призрак, почерневший и изможденный. Живыми оставались только глаза.
– Пошли, – скомандовал он.
Они двинулись в путь. Вещи, за исключением концентратов и пары одеял, решили оставить, чтобы было легче идти. Эли забросил почти пустой рюкзак за спину и сделал вид, что не заметил протянутый ему меч. Сана вздохнула и перекинула перевязь через плечо.
Шли в молчании. Серая каменная пустыня не оставляла никаких надежд. Сначала Сана считала шаги, потом, дойдя до тысячи, устала, и стала думать о том, что их ждет за перевалом. Очень хотелось представить зеленую долину, залитую солнечным светом, полную радости и чудесных цветов. Но утомленная фантазия не могла состязаться с унылой серостью окружающего мира. Кто они, что они? – устало спрашивала она себя. Куда идут так упорно и зачем? Что там, в конце пути и есть ли там вообще что-нибудь? В последнее время ей стало казаться, что там нет ничего. Она совсем не так представляла себе Горы. Глядя вокруг, она не узнавала свои мечты. Вместо божественного сияния, дорога ведет их к темному ущелью, прорезающему скалы, покрытые пятнами выветрившегося снега. Они неумолимо приближаются к его черной пасти, уже различимой в тумане, потому что свернуть некуда. Справа – извилисто убегает куда-то грохочущая и грозная река, слева ждут крутые заснеженные склоны. Ни то, ни другое препятствие им не преодолеть, и они движутся вперед. Хорошо, что нет выбора, было бы гораздо сложнее, если бы пришлось выбирать. Правда оставалась одна возможность избежать пугающего ущелья – повернуть назад.
Сана оглянулась. Величественный горный край, дремлющий под вечными снегами, простирался во все стороны света. Где было его начало? Нет, у него нет ни начала, ни конца. За тем перевалом они потеряли Ке. Ниже, там, где колышется озеро тумана, спряталась от посторонних глаз страна Хранителей Храма. Еще дальше – совершенно белая и сверкающая бриллиантами горная гряда. Эти жлолги уже пройдены, и ветер занес их долгие следы. Идущий этой дорогой не сможет преодолеть ее дважды, вернувшись с полпути. Сана вздохнула и собралась продолжить путь, как вдруг заметила зыбкую фигуру, колышущуюся под ветром. Призрачный путник будто провожал их, паря над камнями. Его длинные одежды и волосы развевались, а глаза горели, как две звезды в пустоте.
– Эли! – закричала Сана, попятившись. – Эли!
Через мгновение Элиот был рядом.
– Что?!
– Эли, там Бессмертный! – Она показала рукой.
Эли повернул голову, взглянул и раздраженно бросил:
– Кто?
– Бессмертный, – повторила Сана и прижала ладонь ко рту. Она испугалась, потому что не понимала, откуда пришло это слово. Бессмертный… Откуда она знает, что колышущуюся на ветру призрачную фигуру следует так называть?
Элиот нахмурился, схватил ее за руку и потянул за собой. Сана послушно двинулась дальше, продолжая оглядываться. Бессмертный еще долго провожал их и, наконец, растворился в воздухе.
Они приблизились к черной трещине в скалах шагов на сто и остановились. Из мрака тянуло сыростью и холодом. Ветры, бушующие по ту сторону скал, стонали и выли, блуждая по ущелью в поисках выхода. В этих стонах слышались тысячи голосов, прорвавшихся к людям из неведомых миров. Тяжелый сырой туман давил на легкие, ноги словно приросли к земле.
Сана украдкой взглянула на Элиота. Он смотрел в черную щель, кажется, совершенно безразлично.
– Эли, – проговорила она, – мы войдем?
– Боишься? Если хочешь, подожди меня здесь. Я сам справлюсь.
– Тогда чего мы стоим? Пошли, только осторожно.
– Конечно, – сказал он, но не тронулся с места. – Думаешь, там ждут чудища? Откуда здесь чудовища? Здесь не может быть чудовищ. Ты не видела, что случилось с Угой?
– Это было давно. Мало ли что могло произойти на Земле за эти дни. Как-никак конец года приближается.
Он недовольно скривился.
– Я просто размышляю вслух, – поспешно сказала Сана. – Если ты считаешь, что нужно идти прямо сейчас, то идем.
Элиот оторвал ногу от земли и сделал один шаг. Оставалось еще девяносто девять. Ветер отбросил на время туманную завесу, и сырой сумрак призывно распахнул свои объятия.
– В путь, – твердо сказал Эли и пошел к ущелью.
Они вошли и ничего особенного не произошло. Горы не сошлись, чтобы раздавить их, с неба не полил огненный дождь, из холодного полумрака не слышалось рычания и воя. По дну ущелья бежал небольшой ручей, вода игриво мерцала и журчала, прыгая с камня на камень. Сверху, где тесно сходились вершины скал, широкими столбами пробивался дневной свет.
– А что, по-моему, не так страшно? – нервно хохотнул Элиот, глянув на подругу.
– Да, – согласилась она, – снаружи было страшнее.
Сана перешла ручей по скользким камням и поднялась немного по шуршащему щебнем склону к отвесной стене. Стены ущелья тоже были влажными, то тут, то там из многочисленных трещин бежала вода.
– Камни плачут, – сказала Сана.
Эли неопределенно качнул головой.
– Плачут… Ха. Иди за мной, фантазерка.
Сана вернулась на сторону Элиота, где было меньше скользких замшелых валунов.
Ущелье извивалось, как змея, поэтому невозможно было определить, где же у него конец. Каждый новый поворот ручья вводил их в продолжение каменного коридора. Скалы плакали. Сана не могла отделаться от этой мысли, глядя на сочащуюся из камней воду. Так плакать можно только от боли, думала она. Им больно, им нужна помощь. Постепенно ущелье стало казаться ей живым существом, болящим и страдающим. Она дотрагивалась до каменных стен и чувствовала вздохи и стоны.
– Эли, – не выдержала она наконец, – здесь что-то не так.
– Что еще? – проворчал он, не оборачиваясь. – Опять чудовища? Что ж, передавай привет.
Сана закусила губу от отчаяния, догнала его, схватила за рукав и с силой развернула к себе.
– Эли, что с тобой происходит? Ты же был совсем другим! – выкрикнула она. Он стряхнул ее руку, тогда она размахнулась и дала ему звонкую пощечину. – Приди в себя, наконец! Хватит!
Он потер щеку, удивленно приподняв брови. Сана ждала, что он ударит ее в ответ, но он только хмыкнул:
– Ну и тяжелая у тебя ручка, малышка.
– Ну как, пришел в себя или добавить? Будешь меня слушать или нет?!
– Вот пристала. – Он шумно вздохнул, бросил на камень рюкзак и сел сверху. – Ну давай, я слушаю.
Сана стояла перед ним, не зная, с чего начать.
– Эли, – начала она неуверенно, – во-первых, я хочу сказать тебе следующее. Я тоже горюю о Ке, мне тоже его не хватает, и ты даже не представляешь как. Если нам удастся сделать дело и вернуться, может быть, я буду держать по нему траур до конца своих дней. Он был во многом лучше тебя, он не стал бы распускать сопли, когда нужно действовать! Эли, я понимаю твои чувства, но ты не имеешь права так опускаться и теряться. Ты – Проводник, твое задание еще впереди, а ты уже растратил все свои силы и волю. Это – первое. Второе. Ты можешь не любить, даже ненавидеть меня, но мы здесь с тобой вдвоем, и никого больше рядом нет, поэтому прошу тебя быть повнимательнее и почувствительнее, я тоже не железная, у меня тоже есть нервы и мое терпение имеет предел! Мне надоело сюсюкать с тобой, ты – взрослый сильный парень, будь добр, вылезай из своей депрессии сам! Мужчина ты, в конце концов, или нет! – Она перевела дух. – И, в-третьих, здесь что-то происходит. Когда я говорю, что камни плачут, я говорю об этом в буквальном смысле. Здесь какое-то горе, какая-то трагедия. Я уверена, что это имеет отношение к нам. Мы не имеем права закрыть на это глаза. Понял? Я спрашиваю: ты понял меня?!
Элиот открыл рот и снова захлопнул, издав непонятный звук. Сана смотрела в его глаза, надеясь увидеть, как в них снова вспыхнет огонь. Она следила за каждым его вдохом и видела, что внутри него началась работа. Она не произнесла больше ни слова, а смотрела в его глаза и ждала, когда он очнется.
– Прости меня, – наконец проговорил он несчастно.
Больше слов не требовалось. Сана с плачем бросилась ему на грудь. Он тихо застонал от боли, но не отстранился, стал гладить ее по голове и вздрагивающим плечам.
– Прости меня, пожалуйста, прости. Не знаю, что со мной случилось. Это, наверное, все из-за Косички. Мне раньше не приходилось видеть гибели друзей, не думал, что это так тяжело… Мы столько прошли вместе и… Ладно, не будем об этом. Что ты там говорила о плачущих камнях? Что я должен сделать?
Сана сделал над собой усилие и оторвалась от него.
– Ты можешь поговорить с ними и узнать, что происходит, – сказала она. – Ты же не разучился говорить?
– Ну… – Элиот пожал плечами. – Не знаю. В последний раз я разговаривал с Большой головой в Заповеднике, это было сто лет назад. Надо сосредоточиться, настроиться…
– Ты сможешь.
– Постараюсь, только не торопи меня, пожалуйста. Давай продолжим наш путь, а по дороге я что-нибудь придумаю.
