Лейла Тан
Сущность
Эпизод 25
Дым рассеялся только на следующее утро. Когда горизонт прояснился, Ке увидел, что долина усыпана человеческими телами. Тысячи тел лежали на голой земле в странных позах, вповалку, уткнувшись лицами в камни или устремив невидящие глаза к небу. Легкий ветерок шевелил их одежды и волосы, и тела казались живыми, их ресницы трепетали, глаза то открывались, то закрывались, то подмигивали ему, уголки губ тянулись вверх в страшной усмешке, а костенеющие пальцы цеплялись за выгоревшую траву в предсмертных судорогах. Ке попятился, соскользнул в окоп, упал и дико заорал:
– А-а-а-а!
– Очнулся, наконец? – услышал он над головой и открыл глаза.
Снаряд упал где-то совсем близко. Гравитационные волны разошлись, как круги по воде, все более увеличивая свой диаметр, но, к счастью, теряя силу. Снаряд разрушил всего два здания и чуть задел третье. В Городе, который не сдается, еще оставалось немного уцелевших построек. Вслед за дрожанием земли пришел звуковой удар, достигающий даже глубоко запрятанных бункеров. Те, кто не успел защититься специальными наушниками, хватались за головы и падали без чувств. Кому удавалось после такой атаки сохранить перепонки, мог называться счастливчиком. Ке некогда не считал себя счастливчиком, но звуковая волна не оглушила его, а, наоборот, всколыхнув мозг, привела в сознание. "Уга!" – это первое, о чем он вспомнил, придя в себя.
Бородач сидел за низким столом и ел, прихватывая что-то ложкой из кастрюли. Бункер, освещенный круглыми белыми лампами, был полон людьми. Они спали на полу вповалку, грязные, потные, измученные. Бородач оттопырил наушник и взглянул на пленного не без интереса.
– Что, Учитель Син приснился? Да, кошмарный сон, согласен.
– Где Уга? – просипел Косичка.
– Тот тип с дырой в голове? Это у тебя надо спросить, – усмехнулся Бородач, продолжая зачерпывать из кастрюли.
– Почему у меня?
– Ты оторвал ему руку, он обиделся и улетел.
– Я?!
"Издевается", – подумал Ке, пошевелился и почувствовал на руках и ногах тяжелые цепи. Грудь была облеплена пластырем. Попробовал сесть, но оковы мешали, и он затих, беспомощно глядя на бородатого человека снизу вверх. Тот пояснил:
– Когда дырявый вцепился в тебя, ты разорвал веревки и бросился на него. Вот схватка была… Мне понравилось, я такого еще не видел. Не удивительно, что ты провалялся столько дней. Мы все гадали, жив ты или нет, хоронить тебя или ждать, вдруг очухаешься. Все-таки было бы как-то нехорошо закопать живого человека. Где ты был все это время, коротышка?
Косичка не верил, рассказ бородатого казался ему жуткой издевкой, непонятной и жестокой. Он проговорил:
– Я разорвал веревки? Я?!
– Да, малыш, – хмуро подтвердил Бородач и отложил ложку. – Значит, ты все-таки шпион Сина и специально сдался в плен, чтобы проникнуть в наш тыл. Жаль, ты мне понравился.
Так вот почему на нем столько железа! Оторвал… Неужели? Ке незаметно напряг руки и ощутил небольшой прилив сил. Для того, чтобы разорвать наручники этого мало, но он уже не чувствовал себя тряпичной куклой, что было немаловажно. Уга, сам того не желая, помог ему. Жаль, что он не помнил, как все произошло, наверное, ему есть, чем гордиться. Ке радостно улыбнулся. Бородач подозрительно прищурился и спросил:
– Кто этот Уга?
– Черный Маг, колдун… Настоящий колдун. Не верите? Вы же сами все видел.
– Видел, ну и что? Почему я должен тебе верить? Никаких колдунов не существует.
– Как хотите, – сказал пленный, – но я говорю правду.
– Честно сказать, я бы хотел тебе верить, но боюсь ошибиться, очень уж вы, желтые, хитрые ребята, маленькие такие, а хитрости – размером со слона. Может, вы всё это разыграли с колдуном? – Он погладил бороду, внимательно разглядывая пленного. – Ты можешь освободиться?
– Пока нет, но если сила вернется, то могу попробовать.
– Просто так возьмешь и порвешь металл?
– Нет, не просто так. Это делается медленно и долго. А может и не получиться. Сначала нужно правильно сконцентрироваться на веществе, из которого сделаны наручники, разрушить его структуру мысленно, а потом уже с применением силы.
– Сконцентрироваться? На веществе? Бред какой-то, – сказал Бородач. – Плохи же наши дела, если все желтые так умеют.
– Не все, – успокоил пленный. – Син учит этому только избранных учеников.
– Вот! – воскликнул собеседник. – Вот мы и подошли к самому главному! Объясни, почему избранный ученик старого дьявола сдался в плен? Это сбивает меня с толку. Объясни так, чтобы я понял.
Ке сделал еще одну попытку подняться, собрался с силами, резко согнул спину и сел и скривился от боли, пронзившей позвоночник. Наверное, это получилось у него очень коряво, потому что Бородач ухмыльнулся в усы. Но главное было сделано – он уже не валялся как бревно.
– Избранный, – иронично протянул белый.
– Я был лучшим учеником Сина, – желтый угрожающе сверкнул глазами, и Бородач перестал улыбаться. – Он начал учить меня, когда мне было три года, и я благодарен ему. Он был моим Учителем и отцом. Я понимаю ваши чувства к нему, но мне неприятно слышать то, что вы говорите о нем. У каждого есть своя правда, белые сами виноваты в том, что все так осложнилось… – Ке остановился, подыскивая слова. – Учитель Син – великий мастер, он владеет секретами предков, но ненависть владеет им, и она сильнее его. Ненависть дает ему силу. Она давала силу и мне, когда я был вместе с ним, и я думал, что только в этом секрет мастерства. Но с тех пор, как я ушел от Сина, я понял, что ошибался.
– Если ты ушел от Сина, то что делал здесь?
– Мы с друзьями идем из Столицы по одному важному делу. Мои друзья белые и они по неосторожности попали в плен к нашим. Я хотел им помочь, но встретил Учителя и не смог поднять на него руку. За то, что я предал его, Учитель забрал у меня силу. А когда я увидел Угу, я вспомнил, что должен помочь своим друзьям, и сила вернулась ко мне. – Еще он вспомнил синее платье и тонкий стан, облитый шелком, и то, как сверкало ожерелье на смуглой груди и как сияли огромные темные как ночь глаза… Но это никого больше не касалось.
Бородач слушал внимательно, однако Ке чувствовал, что белый не верит ему. Слишком уж сказочно выглядит его история.
– Красивая история, да уж… – заметил Бородач. – Ты правда хотел, чтобы тебя повесили? Какого черта?
– Я предал Учителя и потерял честь, но не смог покончить с собой и должен был умереть мученической смертью, чтобы спасти свою репутацию.
– Ну и порядки у вас. Это Син придумал?
– Все ученики живут по этим правилам. Без этого не будет дисциплины.
– Значит, ты все еще хочешь умереть?
– Нет. Теперь не хочу.
– А как же эта, как ее… честь?
Друзья и любимая девушка важнее чести, хотел сказать Косичка, но не успел. В лязгом отошла в сторону тяжелая дверь, и в бункер ввалились закопченные усталые люди. Среди них были раненые.
– Пора на пост, – сообщил Бородач с некоторым сожалением и зычно гаркнул, – Подъем! – Потом тихо добавил только для пленного: – Поднимайся, пойдешь со мной, лучше тебе не оставаться с ними наедине.
Эпизод 26
Здесь действительно шла настоящая война. Земля гудела и содрогалась, принимая все новые и новые удары, воздух светился от, расчерченный смертоносными рисунками пламенных и лазерных сполохов. Где-то за спиной поднялся столб серой пыли – рухнуло здание. Значит, снаряд попал в цель.
Бой продолжался двое суток, и почти все это время Ке провел, лежа на земле вниз лицом, как велели, и не шевелился. Он прижимался к земле и стонал от невыносимой головной боли – наушники не могли полностью нейтрализовать звуки боя.
"Запуск!" – донеслось с неба. почва всколыхнулась и подбросила человека в воздух – гравитационный снаряд ушел на позиции противника. Раздался далекий хлопок, возвратная волна пронеслась по поверхности земли, оголяя кроны деревьев и снося порушенные стены и осела где-то за Городом. Наступила тишина. "Ур-р-а!" – закричали со всех сторон. Ке продолжал лежать неподвижно и боялся даже приподнять голову. Его схватили за плечи, подняли с земли и встряхнули. Это был Бородач.
– Ты жив, желтопузик? А то лежал как покойник.
Ке все еще плохо слышал и тупо смотрел на бородатого человека, сплевывая набившийся в рот песок.
– Что здесь происходит? – произнес он. Собственный голос звучал сквозь толстый слой ваты.
– Что? Война, обыкновенная война, – сказал Бородач.
Ке упал обратно на землю. Только сейчас, после того, как рассеялся дым и осела пыль, он увидел, что находится у подножия пусковой установки. Сверху, с площадки управления, на него, криво посмеиваясь, смотрели снайперы.
– Что, страшно? – хохотнул Бородач. Он и еще несколько закопченных людей, среди которых Ке узнал Главного и госпожу Мэр, присели напротив в тени и закурили, поглядывая на него. – Представь, что мы так живем уже не первый месяц.
– Вы точно знаете, что воюете с Сином? – озабоченно спросил Ке. Белые рассмеялись. – У нас не было никаких орудий!
– Когда это было, коротышка?
– Я ушел оттуда весной.
– Ааа, ну так весной никто вообще не думал, что в наши времена такое возможно, – деловито сказал Бородач. – Кто-то вооружил твоего Сина и продолжает это делать. Кому-то выгодно, чтобы бойня не кончалась. Насколько мне известно, первую партию оружия банда Сина отбила у Пиратов. Потом у Мстителей появилось золото, откуда – не знаю. И пошло-поехало…
– А почему не вмешивается армия? Правительство?
– Мы тоже хотели бы это знать! Они видите ли ждут подписи Президента, который развлекается с проститутками на Периферии и не торопится на Землю. Син контролирует все наземное и воздушное пространство, он сбивает всё и всех, нам даже провизию не могут подвезти. Правительство предлагает выполнить требования Сина и покинуть Город, чтобы потом войска могли накрыть всю территорию с орбиты. Так им проще и жертв со стороны армии меньше. – Бородач не спеша прикурил. – Но мы не хотим уходить отсюда. Почему мы должны это делать? Я родился здесь, здесь жили наши деды и прадеды, это – наша земля и никакой Син не может диктовать нам условия. Соседние города эвакуировались, едва получив ультиматум этого разбойника, а Правительству наплевать… Хотел бы я знать, какие такие важные дела не позволяют Президенту навести порядок. Запад, наверное, как всегда, думает, что проблемы Востока его не коснутся. И, как всегда, ошибается.. Нам еще повезло, что у Сина нет авиации и космической техники, вернее, что его бандиты не владеют этими видами оружия. Мстители поливают нас огнем и отступают, когда заканчивается заряд. Мы давно поняли, что у вас нет зарядника, а у нас есть. Ха-ха. И еще у нас остались боеприпасы, и много боеприпасов, нам тоже кое-что досталось с той базы, что Син разгромил в сентябре. Видал установочку? Красавица… И она тут не одна такая. Если ты шпион, так и передай своему шефу: нам на него на-чи-хать.
Ке побагровел.
– Я не шпион.
– Может быть и так, – устало и безразлично произнес Бородач. – Если бы ты знал, парень, как мне все это надоело… До войны я был учителем математики. Честное слово. У меня класс вундеркиндов, такие умненькие мальчики и девочки… К чему это я? Я совсем другое хотел сказать. Можешь уходить к своим, я тебя отпускаю.
– Почему? – недоверчиво пробубнил Косичка.
– Не бойся, я не собираюсь стрелять тебе в спину. Я просто надеюсь, что ты поможешь остановить это. Шпион ты или нет, но ты парень непростой, я же вижу. – Бородач склонился над ним, разомкнул наручники и закинул их за пределы заграждения. Потом бросил ему свою камуфляжную куртку. – В кармане есть немного денег…
Эпизод 27
Николай стоял на пороге и смотрел мимо них. Заросшее щетиной лицо было неподвижно, потухший взгляд ничего не выражал.
– У меня в квартире замок перекодирован, – проговорил он, продолжая глядеть мимо. – Можно к вам?
Хозяева молча расступились, пропустили гостя в квартиру. Герберт, хмурый как туча, обнял беззвучно плачущую жену за плечи и покачал головой.
Николай побродил по комнатам, нашел кровать, лег, не разуваясь, и замер, уставившись в потолок. Дэвид с Кларой шли за ним, не решаясь заговорить. Когда он лег, они осторожно приблизились и остановились возле. Он даже не взглянул на них.
– Коля, – позвал Дэвид, – как ты?
– Хорошо, – тихо откликнулся Николай.
– Прости, друг, это я во всем виноват. Они с тобой… ничего не сделали?
– Все вопросы потом, я устал.
– Коля… ты узнаешь меня?
– Дурацкий вопрос, Додик.
– Значит, узнаешь, – Дэвид приободрился. – Коля, я должен тебя осмотреть. Хоть я и эпидемиолог, но… А ну-ка скажи "Аум".
– Профессор, отвали.
– Я не отстану, пока ты не скажешь "Аум".
– Ну Аум, Аум, Аум! Ты доволен?
– Он все еще наш, – торжественно сообщил Дэвид Кларе. – Удалимся.
Он взял ее под руку и повел к дверям. У выхода их нагнал голос Николая:
– Это были духи моей жены, – сказал он, продолжая глядеть в потолок. – Таких больше ни у кого нет. Я почувствовал их у моих дверей. Их изготовил ее родственник по индивидуальному рецепту… Я не мог ошибиться. Вы ничего об этом не знаете?
Он перевел взгляд на друзей, и те поняли, что обмануть его не удастся. Он и сам знал ответ, просто ждал подтверждения.
– Вы правы, ваша семья в Столице, – сказала Клара неохотно. – Они сейчас живут в гостевом доме Канцелярии.
– Что они там потеряли?
– Их поселил туда Купер.
Николай выругался, поднялся и двинулся к дверям. Клара остановила его.
– Я еще не все сказала. Николай, ваша жена и дети побывали в клинике и приняли вакцину. Мне очень жаль…
Эпизод 28
Ему сразу повезло: в охране гостевого дома оказались знакомые ребята. Николай перекинулся с ними парой слов, и его пропустили на территорию и указали, в каком из разноцветных коттеджей, разбросанных по зеленому полю, разместились Лиза с детьми.
Он постучал, резная деревянная дверь распахнулась, и жена упала ему на грудь. На крик матери выбежали дети и с ревом повисли на отце. Николай не мог сдержать слез, он исступленно прижимал к себе жену, целовал ее мокрое соленое лицо, прижимался губами к теплым головам сына и дочери. Дети взяли его за руки, потащили за собой в дом.
Пока Лиза хлопотала, заказывая меню праздничного ужина, и на ходу рассказывала об успешной генеральной репетиции в Консерватории, сын демонстрировал отцу свои отметки, а дочь сидела на коленях и гладила ладошкой его заросшие щетиной щеки. Он совсем размяк, расслабился, растаял под дождем хлынувшего с небес счастья. "Папа… папочка… любимый папочка…" Лепет малышки пьянил и ласкал слух. Нет, он больше никуда не уйдет от них, он умрет за каждого из них столько раз, сколько это будет нужно.
Прекрасный сон продолжался, пока Лиза вдруг не всплеснула руками:
– Ой, совсем забыла: нужно позвонить господину Куперу и поблагодарить его!
Николай вздрогнул и проснулся. Он был совершенно разбит, внутри все горело, жутко болела голова.
– Зачем? – спросил он угрожающе.
– Ну как же, он обещал тебя спасти и сделал это, – улыбнулась жена.
– Спасти? – Николай снял дочь с колен и приказал сыну помолчать. – Он меня чуть не угробил. Ничего не хочу о нем слышать. Собирайтесь, поедем домой.
– Но господин Купер не разрешил.
– Кто твой муж, я или Купер? Я сказал, собирайтесь! – он стукнул кулаком по столу. Задребезжала расставленная на скатерти посуда. – Ты уже сделала одну глупость, пройдя вакцинацию. Ты даже не представляешь, что натворила! Так что не спорь. На этот раз будет по-моему!
В глазах жены появилось странное выражение. Они рассеянно блуждали по его лицу и становились все холоднее и холоднее. Лиза улыбалась, хотя для этого не было никаких причин.
– Что с тобой, любимый, ты болен? Может позвать доктора?
– К черту! Я сказал – домой!
– Сначала я позвоню господину Куперу.
Он не заметил, как в руке Лизы появился маленький дамский пистолет. Она всхлипнула и. наставив на него оружие, извиняющимся голосом произнесла:
– Прости, Коленька, господин Купер предупреждал… я должна…
Николай не хотел верить своим глазам. Он оторопело уставился на жену, не в силах шевельнуться. Он смотрел, как она вынимает из сумочки крошечный телефон, кладет на стол, продолжая держать его на мушке, как начинает набирать номер, одну цифру за другой, первая, вторая, третья… восьмая… Всего девять. Осталась одна… Он опомнился, метнулся к жене, вырвал из рук оружие и телефон, вытащил истошно кричащую женщину из комнаты, затолкал в ванную и запер дверь снаружи. Потом вернулся к детям.
– Мы пойдем домой, а мама придет попозже, – сказал он им как можно беспечнее.
Дети не плакали и смотрели на него с ужасом. Но возразить не посмели. Он взял их за руки и вывел из дома. Так, держась за руки и молча, они дошли до проходной. Охранники посюсюкали с Дашенькой, дали ей горсть поющих конфет и выпустили их наружу.
На первой же стоянке Николай взял такси, усадил в него детей и поднял машину как можно выше. Саша и Даша всю дорогу молчали, они словно окаменели, сжались, напоминая диких зверьков, попавших в незнакомую среду. Николаю казалось, что если прикоснуться к ним, то почувствуешь холодную шероховатость камня. Ему было больно даже думать об этом.
Прямо с порога он бросился в лабораторию, где Дэвид с Кларой сосредоточенно производили какие-то расчеты.
– Профессор, делай, что хочешь, но вынимай из них эту заразу!
– Но… – растерялся Дэвид.
– Придумай что-нибудь, пока они их не отобрали!
– Но…
– Дэвид!!
– Хорошо, я постараюсь.
Эпизод 29
Николай не отпускал от себя детей ни на шаг. За несколько часов, проведенных с отцом, они не плакали, ни о чем не просили, не отвечали на вопросы и ничего не ели. Они бледнели и худели буквально на глазах, и Дэвид уже начал подумывать, что лучше бы их вернуть обратно. Но самое страшное случилось после полудня. Николай сказал, что у мальчика резко подскочила температура, и Дэвид пошел посмотреть, что произошло.
Сашенька горел. Дэвид сделал анализы и, пока Клара вводила данные в компьютер, стал осматривать ребенка. Вроде бы никаких признаков простуды или какого-либо другого заболевания, горло в порядке, склеры чистые, живот мягкий, пульс…
Дэвид отвернулся, медленно протер очки, стараясь скрыть охватившее его волнение. Показалось. Показалось… Он взял себя в руки и вернулся к осмотру, натужно улыбнулся Николаю.
– Что? – спросил тот.
– Небольшая инфекция… – пролепетал Дэвид. – Девочку надо изолировать.
Он надеялся, что Дашеньке повезло больше, но ошибся. Приподняв двумя пальцами рукава ее платьица, он увидел пока еще бледные характерные лиловые пятна, облепившие локтевые суставы. Такие же были на коленках, лодыжках и кистях ребенка. Эпидемия…
– Понятно, – спокойно сказал отец детей. – Я тоже болен?
– Думаю, теперь и я тоже, – Дэвид виновато посмотрел на друга. – Видишь, как бывает – гонялся я за этой заразой, гонялся, а она сама меня нашла.
В комнату вбежал Герберт. На плече висело именное оружие. За ним – Наоми с огромным кухонным ножом в руках. Дэвид сделал им знак не приближаться.
– Там полиция! – сообщил старик. – Я их не пущу. У меня тут еще пистолет припрятан, отобьемся!
– Не надо, отец, – тихо произнес Николай. – Ты и так пострадал из-за нас. Прости. Пусть заходят… прямо сюда.
– Что здесь происходит? – Наоми вышла вперед и озабоченно оглядела комнату.
– Эпидемия.
Женщина отшатнулась и, объятая ужасом, выскочила за дверь. Герберт тоже попятился, растерянно бормоча извинения.
Полиция ворвалась, как всегда, бесцеремонно, расталкивая жильцов и разбрасывая вещи в непоколебимом стремлении во что бы то ни стало достичь цели. Полицейские заполнили комнату, однако, увидев больных, не решились сразу приблизиться – сначала следовало изучить обстановку. Сквозь широкие спины мужчин прорвалась Лиза и хотела было броситься к детям, но что-то ее остановило.
– Арестуйте его! – завизжала она, тыча в мужа пальцем. – Он украл моих детей! И их всех арестуйте! Они – его сообщники!
– Здесь Эпидемия! – громко сообщил Дэвид. – Дети больны, и в ваших интересах уйти отсюда как можно скорее.
Полицейские отпрянули. Лиза раскрыла рот в беззвучном крике и лишилась чувств. Ее едва успели подхватить у самого пола и вынесли из комнаты. .
– Чем вы это докажите? – спросил побледневший сержант.
Вместо ответа Дэвид подхватил Сашу на руки и поднес к полицейскому, выставив вперед пятнистый локоть ребенка. Сержант сделал шаг назад.
– Вы удовлетворены, сержант? Надеюсь, вы знакомы с инструкцией для полиции? Я сам ее составлял. Там все ясно описано. Так что – кругом марш!
Сержант все еще сомневался. Он наморщил лоб, напряженно вспоминая пункты инструкции, имеющейся во всех полицейских участках. Да, все сходится. Господи, спаси и сохрани…
– Но ведь дети, насколько мне сообщили, вакцинированы, а доктор Аум… – проговорил полицейский.
– Если бы не доктор Аум! – оборвал его Дэвид. – Уходите.
Полицейские вызвали «скорую» для матери больных детей и ушли.
Дэвид оставил Николая наедине с детьми и вернулся в лабораторию, стараясь не касаться окружающих предметов. Он не сомневался, что уже болен.
– Клара, – сказал он, – послушайте меня, только не приближайтесь. Принесите мне перчатки и плащ Наоми, тот, что с капюшоном, еще целлофановые пакеты побольше, бинт, что-нибудь в виде спортивного трико.
– Зачем?
– Нужно изолироваться и продолжить работу. Сами пока уходите и возьмите с собой стариков. Я проведу небольшую дезинфекцию, насколько Эпидемия вообще поддается дезинфекции. А лучше всего уходите на совсем… Понимаете, Эпидемия не излечивается, больные умирают в ста процентах случаев, причем, умирают в страшных муках, их организм разрушается, органы гниют, человек теряет зрение, слух, голос, память… и все это за каких-то десять дней. Очень быстро… То же самое произойдет не только с детьми, но и с Николаем и со мной, потому что я был в контакте с больными. Я бы не хотел, чтобы вы все это видели. Я бы просил вас только об одном – позаботиться о наших телах. Боюсь, сюда еще минимум год никто не решится сунуться, и нигде об этом не будут говорить во избежание паники, и мать детей, наверное, назовут сумасшедшей и не будут слушать. Такое уже было много-много раз. То есть я хочу попросить вас недели через две, когда все закончится, похоронить нас. Это уже будет не опасно, вирус покидает мертвецов.
Клара слушала его молча и спокойно. Она не собиралась никуда уходить, не хотела покидать новых друзей и, в первую очередь, этого славного человека, к которому за короткое время привязалась всей душей. Она уже точно решила, что останется, но не стала прерывать его речь. Пусть выговорится. Ему это нужно. Когда он замолчал, она сказала:
– Итак, плащ с капюшоном, бинт, перчатки и что там еще? Трико какое-то…
– Клара, вы слушали меня?
– Я не боюсь смерти, Дэвид, мне нечего и некого терять. Вы думаете, я испугаюсь какой-то Эпидемии? Хотите, я даже обниму вас!
Столь неожиданное предложение застало Дэвида врасплох.
– Что? – пробормотал он.
– Ничего, – спохватилась она. – Сколько у нас дней? Десять? Нельзя терять ни минуты, дети могут погибнуть. Что вы стоите, как истукан, скорее за работу, пока… пока вы что-нибудь там не потеряли.
