Александр Николаевич Лекомцев
Неолит – не заграница
Напрасно Идущий по следу опасался, что обезьяны отправятся в дорогу вместе с новым вождём Уходящих Свирепых. Хвостатые Люди остались с Зуром. Их стало десятка на полтора больше. Они считали его своим повелителем, а может, и богом. Наверное, потому, что он был без хвоста и носил набедренную повязку, а за спиной у него висел АКМ. Зур был человеком, и это многое значило даже во времена раннего неолита. Идущий по следу понимал, как и Вла, что племя, который возглавил его отец, по-прежнему, будет называться Племенем Уходящих, ибо Свирепых, по сути, почти и не осталось на белом свете.
В сопровождении небольшой стаи обезьян Зур и Лё направились в сторону стоянки Племени Длинноносых, впрочем, скорее, это даже был посёлок, пусть с примитивными, но хижинами, сооружёнными из камней и брёвен. Многие по реке Ом-Лом и поблизости от неё были наслышаны о том, что Длинноносые не только сильное и относительно миролюбивое племя, но и высокоразвитое. Впрочем, в период Раннего Неолита существовали и более прогрессивные племена, имеющие уже зачатки государственности.
Двое путников в сопровождении обезьян пошли туда, всё же, надеясь, что Огненные получили от Длинноносых достойный отпор или, вообще, обошли их стоянку стороной. Именно там Зур рассчитывал встретить и многочисленные стаи гигантских обезьян, ловких, крепких, сильных, подобных тем, которые их сейчас сопровождали. На равнинном месте, где наверняка имелась богатая растительность, должны были существовать и такие обезьяны.
Любопытный Лё задал Зуру вопрос. На первый взгляд, человеку не знающему здешних лесов, он мог показаться сложным. Почему обезьяны, предводителем которых была Тан, видя численное преимущество Огненных, не уклонились от битвы. Ведь Хвостатые Люди могли просто забраться на деревья и спокойно уйти от боя. Да, могли. Но дело в том, что гигантские обезьяны, если на них нападают и кого-то из стаи убивают, дерутся до конца. Они никогда не отступают.
Так произошло и в неравном бою с Огненными. Тут бой решили остановить Огненные, пройти подальше от опасного места. Они не менее яростны и сильны, чем Хвостатые Люди. Но тут они дрогнули, не зная истинной численности обезьян… Уходя, они только оборонялись. Но тоже, не щадя своих жизней. Если бы они знали и могли понять, что больших и воинственных приматов осталось совсем немного – не больше сорока или пятидесяти.
Воин Лё, хоть и старался не подавать вида, но был не весел. Ведь в душе оплакивал всех своих погибших родственников и знакомых тоже. Может быть, Великий Дагу Бо и Священный олень Охон наказали племя Свирепых за то, что они сами нападали на ни в чём не повинных людей. Скорей всего, так и произошло. Ведь иначе и быть не может.
Понимая такие мысли Лё, добросердечный Зур запел весёлую песню о том, как большой камень упал в реку и чуть не придавил крокодила. На лице Лё появилась улыбка. Ещё бы, такая задорная песня помогает и в большой беде, и в преодолении нелёгкой дороги. Идущий по следу вспомнил несколько песен из Мира Будущего со словами «хлопай ресницами и взлетай» и «ты целуй меня везде». Он бы смог перевести их с русского языка на местный, на котором говорят Уходящие и Свирепые. Но, почесав затылок, передумал, ибо для Раннего Неолита они были глуповаты. Ведь надо, чтобы прошли ни одно, а несколько тысячелетий, чтобы так деградировало Человечество. Зур больше не пел.
Особо спешить им было некуда, потому что они не имели даже и сотой доли сил, чтобы на равных сразиться с многочисленным Племенем Огненных.
Зур и Лё, пройдя сравнительно небольшую часть пути, сделали остановку. Немного поели и утолили жажду прямо из небольшой горной речки. Потом сыщик стал изучать следы, которых здесь было великое множество: поломанные мелкие деревья, помятый кустарник и не просто отпечатки на глинистой почве босых человеческих ног, а, по сути, широкие тропы, проделанные ступнями Огненных. Да и не только воинами, но и малыми детьми…
Обезьяны пристроились тут же, неподалеку, и Зур с большим удовлетворением заметил, что их стало пусть не на много, но больше. В основном, это были взрослые Хвостатые Люди. Самки с малыми детёнышами, как правило, не принимали у них участия в битвах или делали это в самых крайних случаях.
С помощью острых металлических ножей (теперь таковые имелись у обоих) Зур и Лё принялись изготавливать удобные массивные дубинки. Работа не очень трудная, но необходимая потому, что такое оружие ценилось не за внешний вид. Такое оружие должно иметь прочную, удобную ручку, не очень тонкую, но и не толстую. Быть воину впору, то есть по его руке.
Когда они сделали шесть дубинок, Зур и Лё стали проверять, каковы они в действии, переламывая точными и сильными ударами стволы небольших деревьев. Собственно, дубинками служили обломанные и немного освобождённые от ветвей и сучьев куски стволов грабов и дубов. В таком оружии недостатка не имелось.
Любознательные обезьяны очень близко подошли к Зуру и Лё, наблюдая за тем, как они наносят удары по стволам карликовых ароний. А один крупный молодой самец осмелился на столько, что протянул в сторону Лё ладонь правой руки.
– Пусть Лё отдаст Хвостатому Человеку дубину, – тихо сказал Зур. – Обезьяны не нападут на своих друзей.
С нескрываемой опаской Лё сунул кривую толстую палку в лапы настойчивого самца, который бережно взял её, понюхал, попробовал на зуб и с удовольствием прорычал:
– Гры-ыг!
– Пусть Грыг попробует ударить своей дубиной по любому из деревьев, – сказал Зур, тут же дав имя обезьяньему самцу.
Прыткий Грыг, словно понял смысл слов, сказанных сыщиком, и с большим рвением, яростно и азартно начал ломать дубиной сравнительно толстые стволы деревьев. Другие обезьяны, подавив свою робость, кинулись Зуру и Лё, нетерпеливыми жестами требуя для себя такие же дубинки. Некоторые, из инициативных, изобретательных и деятельных, самостоятельно выломали палки и начали пробовать их в деле. Два самца вступили в единоборство и, конечно же, покалечили бы друг друга, если бы Зур ни прикрикнул на них, ни успокоил.
Драчуны, поворчав немного, принялись мять и ломать своими дубинами стебли и ветви кустарника. Вскоре вся стая была вооружена дубинами и относительно сносными палками.
А на следующем привале Зур и Лё учили Хвостатых Людей метать камни в цель и пользоваться им в ближнем бою, зажав в правой руке-лапе и нанося воображаемому противнику жестокие удары.
Из любопытства к ним присоединились ещё сотни полторы гигантских обезьян…из чужих, нашли себе подходящие камни, а потом сделали себе и примитивные дубинки. Зур очень хотел, чтобы между ним и обезьянами был посредником вождь-вожак и, конечно же, для этой цели он выбрал Грыга.
По мере продвижения вперёд, когда к ним присоединялось всё больше и больше обезьян, Зур вызывал к себе своего хвостатого заместителя и громко кричал, чтобы все слышали:
– Эй! Грыг!
Сыщик при этом указывал на сильного и молодого самца-обезьяну, обросшего густой коричневой шерстью и не заставлял, а просил того, чтобы он стучал себя лапой в грудь и рычал: «Гр-ры-ыг!».
– Та-ан! – вторили голосу вожака обезьяны, видимо, этот возглас означал у них и одобрение, кроме всего прочего.
Зур и Лё вместе с уже довольно большой обезьяньей стаей продвигались в сторону стоянки Длинноносых очень медленно. Делали они это умышленно, чтобы привлечь в свой отряд как можно больше сторонников – новых Хвостатых Людей. Идущий по следу постоянно объявлял, как мог, перед новобранцами Грыга вождём-вожаком. Само собой, повелителем Хвостатого Войска и даже божеством был Зур. Естественно, Лё считался помощником и приближённым Идущего по следу, как и было на самом деле.
Разложив небольшой костёр и переночевав у реки Ом-Лом, рано утром они отправились в путь. Грыг шёл рядом с Повелителем обезьян, Зуром, и его помощником, считая, что это большая честь не только для него самого, но и для людей. Вероятно, в круг своих друзей он называл их Бесхвостыми Обезьянами. И это, отчасти, было истиной. Теперь уже Хвостатые Люди полностью доверяли людям, на своём непонятном языке возносили им хвалу, проявляли уважение и зачастую пребывали в состоянии дикого восторга. Великое счастье было написано на их жутких мордах.
Уже перед самым поселением Длинноносых им всё чаще стали попадаться разложившиеся трупы людей – и огромных, с красной шерстью; и среднего роста, с редкой чёрной растительностью на теле, с большими, почти круглыми черепами, в накидках-плащах, набедренных повязках, кожаной обуви… Рядом с ними много хорошего оружия. Видно было, что тут война шла не на жизнь, а на смерть. Множество тел детей, женщин, стариков того и другого племени. Жуткие следы людоедства.
Зур и Лё подобрали себе несколько добротных луков Длинноносых и множество стрел с железными наконечниками. Это племя умело плавить металл, и не только плавить, но и ковать железо, пользовались в бою острыми топорами и ножами. Вот почему Огненных было убито гораздо больше, чем Длинноносых. Но победу одержала превосходящая численность и физическая сила Огненных. Технический прогресс Длинноносых был сломлен, ибо в данном случае он ничего не решал и… не мог решить.
Огненные разобрали огромный деревянный вал и даже повалили огромные сторожевые вышки. На многих тысячах разлагающихся тел гордо и нагло восседали стервятники. Не боясь людей и обезьян, они набивали свои неутомимые желудки не только разложившимся мясом, но и человеческими испражнениями. Тут же бродили медведи, шакалы и гиены. Прилетевшие и прибежавшие на пир, на большой обед не трогали друг друга. Полный симбиоз, правда, временный, потому что мяса хватало всем. Зверей и птиц было много, поэтому они не боялись людей и обезьян, которых буквально тошнило от Великого Зловония.
Но звери и птицы просчитались, явившиеся сюда на поживу. Обезьяны, по знаку Зура, с большим проворством перебили и разогнали птиц, шакалов, гиен и медведей. Хвостатые Люди умело пользовались не только дубинами, но и железными копьями, топорами и ножами. Обезьяны, подражая Зуру и Лё, вооружились, что называется, до зубов за счёт мёртвых воинов Племени Длинноносых. Немного поработал своим автоматом и Зур, убивая наиболее крупных и наглых животных. Впрочем, сильнее обезьян тут никого не было. Ведь слоны, бегемоты и носороги, с которыми трудно бороться даже Хвостатым Людям, не питаются мясом, тем более… тухлятиной.
Беспощадные, не знающие страха враги Длиноносых, как и многих других племён, наиворили здесь немало бед. Даже развалили кузницу и мастерская (настоящие здания из брёвен небольшого диаметра), где лепились и обжигались горшки и другая посуда. Тут имелось и место, где выделывались шкуры. Но Огненных, по сути, двуногих зверей, не заинтересовали ни железные топоры, ни миски из глины… Они не желали и не готовы были развиваться дальше.
Причина регресса – в заблуждении, в наивной уверенности в том, что они непобедимы и безнаказанны, что они – особая народность… отмеченная богами. Дикое заблуждение! Ведь сообщество злодеев, когда им всё сходит с рук, ничему не учится, то есть не извлекает из сложившихся ситуаций никаких уроков.
Вытоптанное поле какой-то злаковой культуры, уничтоженный загон для скота, вероятно, для коз и овец. Они совсем недавно бродили тут и ушли в леса – будущая пища леопардов и волков… Ведь Огненные предпочитали любой другой еде человеческое мясо. Среди огромных груд зловонных тел не нашлось ни одного живого человека. Может быть, кто-то и умер не сразу, но смертельные раны сделали своё дело.
Услужливый Лё подал разумную идею – сходить в разведку и посмотреть, есть ли поблизости от них Огненные или ещё какое-нибудь племя. Великий сыщик согласился с тем, что это необходимо сделать и отпустил ловкого и сильного Лё на целые сутки. «Пусть узнает, что может».
Лето ещё не заканчивало свой полёт, и все дни, как и сегодня, стояла с самого утра жара. Зуранов сидел у себя в офисе, готовил страшный и убийственный компромат на «Ромашку» и «Красную гвоздику», чтобы передать все материалы Петруничеву. Ведь это тоже путь… пусть не тот, по которому идёт Зуранов и его друзья. Но преступников столько, что кому-то из них придётся выжить и только для того, чтобы определиться, пожизненно, на одну из Российских зэковских зон. Пусть будет так, ибо, может быть, там, в далёкой Москве, существует справедливость… Может быть, и хотелось бы, чтобы это было так.
Он писал от руки, а Жанна брала эти рукописные странички и вносила всю информацию в компьютер. Обрабатывала её. Дверь в его небольшой кабинет была приоткрыта, и он слышал, как в приёмной Тардовская реагирует на эти сухие факты, отчёты, документы, допросы преступников с пристрастием и без… Пожалуй, она слишком остро переживала всё то, с чем сталкивалась сама и сыщики «Портала». Боевая, почти бесстрашная молодая женщина, очень сочувственно относилась к чужим бедам. «Она – человек,– с удовлетворением подумал Зуранов,– и это прекрасно». Для неё эта была жизнь, не латиноамериканская телевизионная, причём, многосерийная «мыльная» опера,
Как много ещё людей, которые горько плачут перед экраном, сочувствуя мистическому Хулио, у которого на заднице соскочил фурункул… И они же абсолютно безучастно относятся к болезням, а порой и тотальным исходам своих близких и родных. Это страшно. Неужели мы на столько зомбированы? Не верится, впрочем, вполне, вероятно. Тардовская вздыхала, просматривая набранный ей материал. Порой на неё нападал кашель, как будто кто-то, незримый и жестокий, душил её. Она вошла к Зуранову в кабинет и сказала:
– Какой ты молодец, Алексей! Но я… больше не в силах такое читать и… понимать.
– Отдохни, Жанна, – голос Зуранова прозвучал тихо. – Отдохни. Всё равно, тебе тут работы ни на один день. А мне катастрофически не хватает времени… ни здесь, ни там. Нескоро я ещё над всеми после всех дел… поставлю точку.
– Ставь, Зуранов, скорее эту чёртову точку! – возбуждённо сказала Тардовская. – Ведь волосы на голове от всего… поднимаются дыбом! Причёска, блин, портится! Пожалей ты мою, так и не расцветшую, молодость! Впрочем, шучу. Надо, Алексей, дело это завершить на радость добрым людям. Одним словом, лохи всех стран объединяйтесь!
– Ты же знаешь, Жанна, что объединение лохов происходит только на том свете. Скорей всего, последнюю точку и другие знаки препинания, нам придётся ставить пулями, – просто выразил свою мысль Зуранов.
Тардовская вышла за дверь, больше не сказав ни слова, только понимающе кивнула головой. Он хотел сказать ей вслед что-то ещё очень важное и нужное, но так и не вспомнил, что…
В офис стремительно вошёл Шерстенёв. Он, не глядя в глаза своему начальнику, положил ему руку на плечо и тихо произнёс:
– Лёша, прошу тебя, будь стоек и выслушай меня!
– Что-о-о? – лицо у Зуранова вытянулось, он заволновался, в предчувствии недоброго.
– Твоя Полина… да… понимаешь,– теперь он смотрел Алексею в глаза, но держал долгую, томительную, жестокую паузу.– Она сгорела в особняке. Твоя мать, Антонина Павловна, тоже… Бандиты подпёрли все двери снаружи и… подожгли здание. Они не успели… Точнее, позвонили пожарным. Но те поздно приехали. Твои мать и… жена задохнулись. Не сгорели, точнее… просто задохнулись от дыма.– Эту поправку, уточнение Вадим произнёс, как бы, механически.– Тела их почти не повреждены. Дом ещё можно восстановить…
– Дом? Восстановить? Не-е-ет!!! – даже не закричал, а, как смертельно-раненый зверь, зарычал Зуранов.– Нет! Ты же шутишь, Вадим? Признайся! Ведь это не правда. Такого… не может быть.
Но Шерстенёв молчал. Зуранов схватился обеими руками за голову и упал на колени. Как жестоко судьба разрушает светлые миры, построенные человеком. К нему подбежала Жанна и обхватила голову Зуранова руками. Она беззвучно плакала, глотая слёзы.
– Возьми себя в руки, Алексей, чёрт возьми!– нарочито строго сказал Шерстенёв и уже тише добавил. – Лёха, ты же лучше меня знаешь, что нет ничего вечного на Земле. Может быть, там, в небе… но не здесь. Так и все мы – пришли… и уйдём.
Алексей медленно встал, согнувшись, с пола и грузно сел на диван… для посетителей. Его Мир рухнул в одночасье. Он, наконец-то, частично осознал сам факт великой потери и немного успокоился. Не стало опять его матери и той, единственной, неповторимой… невозвратимой из чужого холодного Мира Небытия. А может быть, и Бытия. Но Полина много раз говорила ему, что если такое случится, то она не сможет приходить к нему даже в его снах. Она будет очень и очень далеко отсюда. Так ей выпадает… Не стало той, которая постоянно молила Бога только о том, чтобы Господь оберегал, хранил её Алексея. Её не стало! Нигде. Ни рядом с ним, ни на Земле… Но она есть там, за Гранью, куда даже ему, «летающему» человеку закрыт вход. Какая несправедливость!
– Принеси ему водки, Жанна!– Не сказал, а приказал, по сути, своей жене, Вадим.– И мне! И себе, чёрт возьми… дорогая ты моя.
Она сделал так, как сказал Шерстенёв. Вадим быстро разлил водку по гранёным стаканам, потому что они первыми попались под руги Тардовской. Они выпили, все трое. За упокой душ… заживо сожжённых людей. Никто не захмелел. Горе отрезвляет и очень надолго.
– Я должен их увидеть, прямо сейчас,– Зуранов говорил тихо.– Это необходимо, чтобы запомнить… и отомстить. Нужно запомнить для того, чтобы никогда не потерять.
– Понимаем, Алексей,– отрешённо произнесла Жанна.– Ты не жалей слёз. Так станет намного легче.
– Господи,– прошептал Зуранов, и по его щекам покатились слёзы,– господи, за что ты так наказываешь меня? Ведь я старался… для тебя, чтобы меньше было смертей и подлостей на Земле. За что же так, Великий Дагу Бо?.. Как же мне теперь?.. Я должен поехать, посмотреть…
– Лучше тебе этого не делать, – голос Шерстенёва дрожал. – Не отдавай часть своей души покинутым телам.
Вдруг в офисе появилось синее облачко, появившееся, словно из воздуха… Оно, приобретая формы человека, предстало перед всеми. Не трудно было узнать в призраке Антонину Павловну, мать Зуранова. Приведение, явившееся при дневном свете, приблизилось к Алексею и положило к его лбу бестелесную ладонь.
– Глупый мой мальчик,– будто отовсюду послышался её голос.– Меня хоронить не надо, да и тела моего в особняке нет. Ты совсем забыл, Лёша, что я уже давно ушла из земной жизни, и ты знаешь, где и когда я похоронена.
– Какие страшные чудеса! – почти вскрикнула Жанна.– Неужели нельзя всем нам, и живым, и мёртвым, быть попроще?
– Нет никаких чудес, и всё предельно просто,– ответил призрак, приблизившись к Тардовской.– Скажу тебе, девочка, но ты, возможно, мне не поверишь. Не умирает никогда то, что ещё не родилось; и не в состоянии родиться то, что всегда есть.
– Всё это мне знакомо из постулатов дзен-буддизма,– поклонился приведению Шерстенёв.– Но земное сознание моё отказывается это понимать. Я каждый день хороню своих близких и родных, тех, кого уже давно в Этом Мире.
– Значит, ты, Вадим, хоронишь живых,– призрак стал растворяться в воздухе,– и Господь создал тебя незрячим. Но только так ты смог бы существовать здесь, пройти это Земное Мгновение.
– Мама,– где сейчас Полина?– сказал вслед растаявшему призраку Зуранов.– Хорошо ли ей теперь?
– Ей не хорошо, не плохо,– спокойно ответил голос исчезнувшего приведения.– Полина никогда не вернётся к тебе, Алёша. И это не горе, а Великая Радость! Она теперь очень и очень далеко отсюда, в одной из самых лучших обителей Господа. Впрочем, никто не знает, где лучше, а где – хуже. Её нет даже в Мирах, которые вы называете параллельными… Она сейчас всюду и – нигде!.. Но покоя не будет и у неё. Его просто не существует…
Зуранов бросился к двери, за ним – Вадим и Полина. Надо было ехать туда, на место трагедии. Они и не хотели переубеждать Алексея, что этого не стоит делать. За руль «Форда» сел Вадим. Он торопливо включил ключ зажигания… И машина рванулась, будто ретивый молодой конь, с места в карьер. Шерстенёв гнал её, не обращая внимания на дорожные знаки, светофоры, инспекторов ГИБДД. Они догнали «взбесившуюся» иномарку только у пепелища. Когда поняли, в чём дело, то, немного подумав, уехали, оставив нарушителя дорожных правил в покое. Что ж, нередко и на гибэдэдэшников находит просветление. Все мы – люди, все мы – человеки. Но в разной степени…
Сыщики успели… Во дворе чёрного, опалённого особняка с выгоревшими внутренностями, стояли носилки. Под белой простынёй лежало что-то маленькое и скрюченное. Неужели это его Полина. Зуранов подбежал к носилкам, пытаясь сбросить белую ткань с останков его… любимой женщины. Но ему не дали этого сделать. Милиция и сотрудники «скорой помощи» с огромным трудом, но скрутили ему руки. Но ведь он и не сопротивлялся. Он понимал, что Полины уже нет в останках этого тела. А от матери его даже и пепла не осталось. Впрочем, она ведь уже давно умела и похоронена… Об этом Антонина Павловна совсем недавно сказала сама… при свидетелях… Вот именно так люди и теряют разум. Случается коллективное помешательство, правда, крайне редко. А Шерстенёв был не прав или обманул его, Зуранова. Не задохнулись они от дыма, а сгорели… заживо.
– Как не стыдно!– мягко урезонил Алексея волосатый и, до безобразия, щуплый и не приятный на вид, врач «скорой помощи», вытирая платочком кровь с разбитой губы.– Ты же – мужик! Да возьми ты себя в руки.
– Но ведь я её любил,– прошептал Зуранов и потерял сознание.
То, что осталось от Полины, конечно же, нельзя было назвать трупом. Остатки обгоревших костей, кое-где, с кусками чёрного мяса. Череп… с кулачок. Впрочем, ничего этого Зуранов не видел.
На похоронах, которые были организованы быстро, Алексей встретил и плачущую, одетую в траур Валерию, ту самую, с которой видел следователя по особо важным делам Петруничева.
– Что же произошло?– отрешённым голосом спросил Алексей.– Его убили… бандиты?
– Нет. Сердечный приступ,– ответила плачущая Валерия.– Это произошло больше четырёх дней тому назад.– Мы пообедали в ресторане. Поднялись в номер… Там ему сразу же стало плохо. Врачи приехали быстро, но ничего сделать не смогли. Я хороню его здесь, потому что он хотел быть похороненным там, где… умрёт. А я останусь в этом городе… навечно. Его могила – мой дом и приют.
– Бред!– сурово сказал Зуранов, по его щекам текли слёзы.– Его отравили, Валерия. Они не только его убили, но и меня. Оис, ты сейчас хоронишь и меня. Ты понимаешь? Ты приходи к нам, в офис, Оис. Я буду ждать тебя…
Валерия в страхе отошла от Зураноа, понимая, что он потерял разум. Но только он знал, что это не так, потому что он знал и видел больше, чем другие.
– Совсем мужик разум от горя потерял,– сочувственно сказала какая-то сердобольная старушка.– Всё требовал, чтобы рядом с его Полиной похоронили и его мать.– А ведь я хорошо знала его матушку, Антонину Павловну.– Ей, дай бог памяти, похоронили уже давно, больше десяти лет тому назад… А папаша его где-то бичует. Спился. Наверное, и в живых-то давно нет, бедолаги.
– А мой Саша,– тихо скала Валерия,– будет лежать рядом с его… Полиной. Говорят, была очень умная и добрая женщина. Моего Александра похоронили хорошо, с почётом… Из Москвы даже два генерала приехали, слова над его гробом тёплые говорили… Таких он при жизни и не слышал.
Зуранов, у которого пустовала его квартира, «хрущовка», не так далеко от центра города, в неё не поехал. Решил некоторое время побыть в офисе, в своем маленьком отдельном кабинете. Там и решил переночевать. Надумал пока повременить с возвращением в Мир Прошлого. Лё не совсем дурак, подождёт, да и с обезьянами он уже нашёл общий язык.
Алексей лежал в своём кабинетике, на диване, старался ни о чём не думать. Разглядывал небольшие трещины на потолке, вернее, на розовой краске. «Какая безвкусица. Надо будет перекрасить или наклеить обои. Не до евроремонта, но…». К нему бесцеремонно вошёл то ли оперативник, то ли следователь… задать пару вопросов по поводу гибели его сожительницы Полины Яковлевны Ярцевой, бывшего экскурсовода и так далее. Он долго, как бы, сочувствовал Зуранову, что-то записывал в блокнот.
На все вопросы Алексей отвечал: «Не знаю. Не помню. Нет. Не видел». Все остальные работники «Портала», включая и Дмитрия Прихватова, который уже перестал собирать информацию на бичовском дне общества и вернулся в офис к похоронам Полины, в относительно нормальное общество, тоже были не многословны. Они тоже ничего «не знали».
– На самоубийство всё это, конечно, не похоже. Явно, несчастный случай,– удовлетворённо сказал, уходя, то ли представитель МВД, то ли городской прокуратуры.– Ясное дело. Несчастный случай. Да. Оказывается, никто и не подпирал колами дверей особняка. Оперативники тут… ошиблись. Но внушение им сделано. А вы, Алексей Владимирович, мужайтесь. Все мы, как говориться…
«Всё и всех прикрыли,– подумал Алексей,– несчастный случай. Неосторожное обращение с огнём… Сволочи! Ну, конечно, ни этот, тюня-матюня, а те, кто помогли организовать преступление и сделать, как надо…».
После визита этого странного представителя правоохранительных органов по делам фирмы ушли Шерстенёв и Тардовская. Алексей вышел из своего кабинета в приёмную офиса и сказал Прихватову:
– Вот что, Дима. Я думаю, ты со мной согласишься, что этих гадов, «банкиров» нам надо уничтожать… несколько поактивней. Они давно объявили нам войну, а мы долго раздумываем. Либеральничаем с ними. Дело даже не в Полине… Понимаешь? Мы, таким образом, спасём многие человеческие жизни.
– Да. Смерть только одного подонка станет жизнью для десяти-пятнадцати человек. Это по моим скромным подсчётам,– Прихватов был полностью согласен со своим начальником.– А ведь многого мы ещё не знаем… Я сам начну с прокурора Галиджанова и хитренькой и ласковой женщины Камилочки, которая мягко стелет, но жёстко спать, там под землёй, в могиле.
– Какой ещё Камилочки?
– Здравствуйте, пожалуйста! С той самой, которая у нас в городе главный судья. Именно она, Камила Трифоновна Баркус, прикрыла своей жидкой грудью множество тех, по ком плачет гильотина или виселица. Мы уже доказали, что именно она приговорила к смерти троих, ни в чём не повинных людей. Думаю, перевоспитывать этих людей поздно. Не стоит тебе такими гадкими душонками засорять просторы раннего неолита. Правда, сдохнут они… без особых мук. Ну, да ладно. Важна их ликвидация. Да и они, всё же, в этой кровавой игре не самые главные мерзавцы.
– Действуй, Дима! А мне сейчас обязательно надо возвращаться к моим… обезьянам. Там просто мне очень необходимо быть… назревает опасность для очень многих племён.
– Ты говорил. Я помню. Не волнуйся. Я здесь помаленьку… начну. Потом подключишься ты и Вадим. Нет ведь греха в том, что мы убиваем комаров. Они ведь не убивают нас, а только питаются нашей кровью. Почему же кое-какие деятели ставят под сомнение уничтожение двуногих убийц, садистов, насильников и прочих тварей.
Они поняли друг друга. Алексей открыл сейф и достал оттуда перстень «агентши», заряженный уже не таким страшным быстродействующим ядом, какой внутри его находился раньше. Этот убивал не сразу, а в течение двадцати-сорока минут. Симптомы такие же – инфаркт миокарда. Темнилы в белых халатах, вернее, один из них, работающий в каком-то научно-исследовательском институте химико-биологического профиля, лично заправил… перстень и дал гарантию, отказываясь огласить Зуранову название яда. Этим самым он, как бы, открестился от всех всевозможных «нежелательных последствий». Хотя, всё будет «тип-топ», фирма, что называется, веников не вяжет; фирма делает… гробы.
За услугу учёный преспокойно взял пятьсот «баксов», самодовольно потирая жиденькую седую «докторскую» бородёнку. Очень просто продал, по сходной цене, чью-то смерть и ушёл… в тень.
Вернулся Зуранов к безутешному Лё, который его уже не надеялся Идущего по следу увидеть живым и здоровым, только через четверо суток. Молодой воин, как и, уже довольно большой, отряд обезьян встретил Зура восторженными рычаниями и воплями. Предводитель обезьян для Хвостатых Людей доставил в Ранний Неолит большой мешок всяких разных конфет, а для Лё – новенький автомат Калашникова. Позаботился Зур и большом количестве патронов. Для того, чтобы рассказать Лё, что происходило с ним там, в Мире Будущего, и чтобы молодой воин понял его, Зур прихватил с собой четыре литровых бутылки водки и несколько килограммов колбасы, не считая рыбных консервов и свиной тушёнки.
Обезьяны были довольны… Требовали ещё конфет. Но Зур дал понять, что невозможно вдоволь накормить сладким лакомством почти триста здоровых и крепких обезьян. Грыг следил за тем, чтобы в его «батальоне» не возникали драки по поводу делёжки уже разделенных конфет. Зура радовало то, что Грыгу удавалось контролировать накалённую обстановку.
Они вдвоём с Лё «раздавили», что называется, одну литровую бутылку водки, хорошо закусили. Зур при этом вкратце рассказал, чем занимался в Мире Будущего. Помянули они не только, погибших там, но и многочисленных родственников Лё, павших в неравной схватке с Огненными. Это Глю, Мне, Стя, Тне, Зви… Где-то, более сорока человек, и вряд ли Лё сумел вспомнить всех своих родственников. Он плакал, как маленький ребёнок, навзрыд.
После этого Зур терпеливо и спокойно стал обучать Лё стрельбе из автомата. Надо сказать, что молодой воин оказался способным учеником. Уже после третьей стрельбы по диким арбузам он перестал от страха закрывать глаза. Главное свершилось, Лё понял сам принцип стрельбы, научился набивать патронами обоймы, приводить оружие в боевое положение… До неполной сборки и разборки АКМа они не дошли, потому что были пьяны.
А утром следующего дня они начали обустраивать свой лагерь. Великий сыщик и его нынешний помощник надеялись, что с помощью Грыга, они смогут за короткий срок пополнить своё войско и тут же вооружить его, и, конечно же, обучить основным приёмам фехтования. Ведь не было смысла абсолютно всем обезьянам постоянно носить с собой железные топоры и копья. Обезьяны принялись дружно помогать Зуру и Лё, и в короткое время было вынесено в лес всё самое необходимое, включая и оружие. Кое-где пришлось расчищать и завалы, извлекая из-под груды камней и брёвен самые невероятные вещи. Среди них были, например, жировые светильники, сделанные из обычных плоских глиняных чашек, на которых лежали пропитанные кабаньим жиром змейки, сотворённые из стеблей какого-то мягкого волокнистого растения.
Если бы в момент растерянности и раздумья над одной из чаш-светильников о судьбах погибших цивилизаций, перед Зуром появился Лики-Ти, то он сказал бы, наверняка, так: «Племя Огненных на несколько сотен лет задержало наступление Прогресса на дикость и невежество первых, разумных, обитателей Земли. Огненные затоптали тропу, которая вела весь людской мир в Ранний Неолит к… Великому Озарению». Но Лики-Ти, на сей раз, не появился и ничего не сказал.
