Александр Николаевич Лекомцев
Неолит – не заграница
Лера потеряла сознание, а дядя Гриша… попытался сделать своё чёрное дело, но, как обычно, не удалось. Опять же, причина заключалось в его пьянстве смолоду. Но сам факт этот был явным преступлением, за которое «передовик капиталистического труда» мог быть командирован на специальную зону годиков на семь и, по тем временам, попал бы, несомненно, в «петухи».
Когда Валерия пришла в себя, ей стало страшно, больно и… стыдно… за дядю Гришу, да и обидно, что есть такие люди, как этот подлец. Ведь Лера не просто с ним поехала… Она видела в приветливом, на вид, мужике, как бы, и отца. Ведь её родной папа, внимательный ко всему миру, включая бездомных собак, никогда не вникал, чем живёт и дышит, о чём думает и тревожится его родная дочь. Единственный ребёнок в разрушённой смертью матери семье. Но несчастье – не причина. Он всегда не замечал Леру. Когда она обращалась к отцу за советом, он ссылался на занятость. Да и мать тоже, когда была живая, не очень-то слушала свою дочь, хотя её и баловала подарками.
К счастью, Лера не получила серьёзной черепно-мозговой травмы. Временная потеря сознания и кровоточащая царапина на голове, то есть повреждение кожного покрова… Ей осталось надеть на себя разорванные плавки. Ими же она стёрла кровь с головы. После того, как Лера мало-мальски привела себя в порядок, она вдруг обратила внимание на блаженно спящего неподалеку, на травке дядю Гришу. Видно, не один «пузырь вылакал». Валерия внимательно рассмотрела его блаженное лицо, лицо человека, который проявил настойчивую и наглую попытку сделаться её первым мужчиной… Вот лежит он, весь в соплях, мужик как мужик, не монстр.
Даже на вид добродушный и немного жалкий, слегка седоватый, со светлыми колючими усами. Но зачем же он хотел сделать это? Был уверен, что останется безнаказанным? Леру защитить некому. Тем более, сейчас, когда нет матери. А её отцу, который ни рыба – ни мясо, море по колено. Он только и скажет этому животному организму: «Григорий Михайлович, ты не прав… по отношению к моей дочери».
Уверенно взяв в руки тот же самый булыжник, она изо всех сил ударила дядю Гришу по переносице. Тот ойкнул, захлёбываясь собственной кровью. Потом ей стало страшно, но совсем не оттого, что она ударила жестокого изверга… Она боялась, что не сумеет… добить его. Валерия не хотела, чтобы он пришёл в себя и торжествовал свою победу не над ней даже, а её телом. Пусть даже над её душой никто не был властен… Простить врага своего, насильника? Бред! Нонсенс. Вот потому, захлёбываясь слезами, она всё била и била камнем по пьяной физиономии, которая с каждым мгновением превращалась в страшную кровавую маску.
Кое-как, волоком, дотащив труп до воды и столкнув его в реку, она села в лодку. Быстро догребла до противоположного берега, к тому месту, где стояли «Жигули» дяди Гриши. У неё имелось с собой немного денег, поэтому она, не торопясь, к вечеру, на электричках, с пересадками, добралась до Москвы. Ночью она спала плохо. Её мерещилось, что улыбающийся дядя Гриша ходит по дну реки и что-то бормочет. Наверное, его злая душа так и поняла, за что же её выгнали из тела.
Потом Валерия узнала от соседей, что бандиты, из какой-то там группировки, убили прекрасного человека, который «и мухи не обидит», доброго и незлобивого работягу Григория Михайловича Зотова… Полиция сразу нашла и преступников, на которыми числилось несколько доказанных убийств, трёх пацанов, точнее, парей, которым ко всем их грехам повесили и это преступление.
Улики, неопровержимые факты, доказательства… Причём, такие, что «замутненные» марихуаной ребята поверили и в то, что, мимоходом, убили и этого. Да какая им разница! Просто деньги потребовались на «дозу», но почему-то «бабок» у трупа не нашли… Всё было… тип-топ. Но учёный и «правильный» папа Леры так и не заметил никаких перемен в характере дочери.
Пришло время – и она завершила учёбу в школе, поступила в университет, отец её стал пить поменьше, и даже его снова пригласили на преподавательскую работу, в университет… Но не успел он отличиться и даже вернуть утраченное. Когда Валерия перешла на шестой курс медицинской академии, отец её в страшных муках умер от прогрессирующей лейкемии. Пришлось подрабатывать посудомойкой в ночном ресторане, чтобы закончить учёбу, стать врачом…
Появились у неё и «друзья сердца», но любовью к ним она особой не пылала. Встречалась с ними периодически, как говорят умудрённые жизненным опытом дамы, не для «разврата, а женского здоровья». Что уж там… Для одних великий грех даже подумать в тайне о «запретном», а другие, «кристально-чистые мадамы» запросто рожают ребятишек от первых встречных и поперечных… А мужья, заодно, и «папы» с благоволением смотрят на чад, не допуская и мысли о том, что это дети… разных народов. Очень много бродит не только по России, но по всей Земле «благородных оленей». «Может быть, и не надо их отстреливать, – с иронией подумал Зуранов. – Но из «красной книги» следует вычеркнуть навсегда».
Потом в жизни у Валерии появился молодой и перспективный следователь Саша Петруничев, которого она… полюбила. Но случай с дядей Гришей не выходил из её головы. Несколько раз на дню она вспоминала об этом. Жутко и жестоко. Есть ли на ней грех? Ведь надо было тогда… пожалеть. А её бы, в девяноста случаях из ста, сказали в прокуратуре: «А какого лешего ты, девочка, потащилась с взрослым мужиком на рыбалку? Не за этим ли?». Дядя Гриша отделался бы… лёгким испугом.
– Правильно ли я поступила тогда, Алёша? – Валерия завершила рассказ, хотя бы, взглядом искала от него поддержки.
– Лерочка моя, – пьяные слёзы заблестели на ресницах у сыщика. – Если бы этот дядя Гриша воскресал из мёртвых ежедневнго, то я не устал бы его убивать… до последних минут своей жизни. И ни один бы прокурор или судья не убедил меня в том, что я преступник. Ни один!
– Вот такая страшная история, о которой знаешь только ты, мой родной «летающий человек», и больше никто. Сама я, понятное дело, не в счёт.
– Пора забыть, о ней, родная. Нет на тебе греха. Мне пора!
Она прочитала на лице Зуранова некоторую озабоченность. Пошла на кухню и принесла бутылку водки.
– Это неприкосновенный запас. Купила специально для твоего отца. Передавай ему привет. Бог даст – познакомимся. Пригласи его, как-нибудь в гости к нам, – просто сказала она, словно речь идёт не о Раннем Неолите, а, всего лишь, о загородном посёлке. – Может быть, когда-нибудь ты возьмёшь меня с собой.
– Может быть… Я даже допускаю, что тебе придётся навсегда, моя хорошая, переселиться туда,– он засунул бутылку с водкой за пояс набедренной повязки.– Там спокойнее. До встречи!
Он обнял её и «растворился» в воздухе.
Утром Зур решил посетить жилища Племени Хитрых Кошек, не все, конечно, но значительную часть из них. Неторопливо и дружелюбно беседуя с очень многими, даже с детьми и очень древними стариками, почти потерявшими способность мыслить. Уже к вечеру второго дня поисков сыщик явился к вождю Кошек и сказал:
– Пусть Томбон сегодня же собирает племя! Зур поставит Череп Громона на Священный Камень и назовёт имя того, кто нарушил Закон и совершил преступление.
– Томбон очень доволен, – признался удивлённый вождь,– и если всё так, как сказал Идущий по следу, то пусть завтрашний день станет отдыхом для него и двух других… уважаемых гостей.
– Да, пусть они отдохнут и немного погостят на белом свете, – съязвил сыщик, чувствуя от ночного перепитая изрядную головную боль. – А то ведь им скоро предстоит стать пищей для зажиревших тигров.
– Это священный, это особенный путь, – возразил вождь.– Все Кошки проходят по нему. Предстать перед Покровителями живыми, а не мёртвыми – большая удача и честь.
– Пусть так. Зур не желает спорить. Пусть Томбон собирает людей и даст Идущему по следу большую шкуру. Он прямо сейчас отправится за Черепом Громона.
Без труда Зур отыскал в ореховой роще дуб с большим дуплом. Череп был на месте. Сыщик аккуратно завернул его в шкуру красной рыси Лю-Для и направился к месту сборища к Небесному Камню. У места Поклонения Дён-Дёну уже были разложены Костры Ликования, и народу собралось великое множество. Тут уже находились Вла и Лё, правда, под негласной охраной и под хмельком. «Сволочи, – с досадой подумал Зур, – выпили водку без меня. – А тут с похмелья голова трещит. Хорошо Черепу Громона. В нём мозгов нет, и болеть нечему».
К Идущему по следу поспешно подошёл Вла с глиняной чеплашкой, в которой плескалась какая-то бесцветная жидкость. Запах водки сыщик не смог бы спутать ни с каким другим. Великий вождь Племени Уходящих шёпотом, на русском языке, сказал сыну:
– Тебе, Лёха, немного оставили! Всё поровну. По чесноку, по-честному, получается… Но без закуски. Здешний народ не поймёт.
С улыбкой, положив ладонь правой руки на сердце, Идущий по следу поблагодарил Вла и громогласно сказал:
– Пусть знают все! Великий вождь Племени Уходящих Вла и Неустрашимый воин Лё принесли волшебную воду для Зура. Когда он выпьет её, то будет весел и счастлив! При этом он будет говорить только правду, какая бы она ни была.
С этими словами, крепко держа под мышкой левой руки шкуру с черепом, Зур выпил водку, сморщился и передал глиняный «стакан» Вла. Тот с достоинством удалился. Многие из собравшихся закричали «га».
Подавляющее большинство народа ожидало начала важного события стоя. Томбон, в знак уважения к Дён-Дёну, тоже был на ногах. В сидячем положении встречали свой Небесный Тотем лишь старейшины, колдуны и те, кому удалось найти место на каком-нибудь камне или валежине. Некоторые принесли с собой чурки-сидения.
Под дружные возгласы собравшихся, которые уже неистово кричали своё «га», Томбон подошёл к Идущему по следу и принял из его рук завёрнутый в шкуру рыси Череп Громона. Развернул шкуру, отдав её Зуру, бережно взял в руки недавнюю потерю и нежно прикоснулся щекой к древним костям одного из Главных Покровителей Племени Хитрых Кошек. Надо же, верил во Всевышнего, но, разумеется, по-своему.
Потом самая красивая непорочная девушка племени Китер взяла Череп из рук вождя и поставила его на самый верх Священного Небесного Камня. Тут «га» загремело со всех сторон.
Поддержали многочисленные крики и Вла, и Лё, потому что им было очень хорошо… Вла вспомнил одну из давних Первомайских демонстраций в Мире Будущего, а Лё – Весенний Праздник Молодого Людоеда. Сейчас он втайне даже немного сожалел о том, что Вла запретил Свирепым есть человеческое мясо.
Отличившийся Зур, по распоряжению вождя Кошек, должен был принародно, в торжественной обстановке сделать Китер женщиной. Уходящий не стал спорить с Томбоном. Да и не в правилах Идущего по следу нарушать добрые традиции народа, даже того, который не особенно ему нравился. Сыщик, по совету старейшин и колдунов, выбрал самое высокое место на площади, но не выше верхушки Священного Небесного Камня. Все решили, что для этого, вполне, подойдёт высокий и плоский жертвенный валун. Такой акт совокупления считался большой данью уважения самому Дён-Дёну. Хоть Зур и чужой человек, но ведь именно он нашёл пропавший Череп Громона.
Идущий по следу поставил ликующую Китер на четвереньки. Она не стала дожидаться, когда медлительный Зур коснётся своей плотью её уже увлажнившегося… места. Девушка умудрилась в таком откровенно эротическом положении изловчиться и, схватив правой рукой телесный дротик Идущего по следу, всадить его себе… в нужное и созданное Богом именно для этой цели место. Действо тут же началось и продолжалось под громогласное и задорное «га» и блаженноё рыдание и мяуканье Китер.
Ведь она теперь становилась почти святой. Ведь после такого соития ей будет разрешено самой выбрать себе любого мужа. И он не посмеет отказать и ничего возразить. Впрочем, никто бы и не стал возражать. Китер была прекрасна, гибка, стройна, с тонкими чертами лица… Одним словом, для каждого мужчины, способного не на словах, а на деле владеть телесным «дротиком»», Китер всегда стала бы Великой наградой с благословления самого… Бога Дён-Дёна.
Потом на правах, пусть пленного, но гостя-вождя, тоже самоё совершил с Китер и Вла. Правда, он был не в восторге от назойливого предложения, но отказываться от… удовольствия не стал. Не хотелось быть растерзанным прямо тут, раньше времени. Тут любому бомжу, даже из славного города Сан-Франциско было бы понятно, что пренебрегать услугами Китер смерти подобно. Поэтому Вла терпеливо, сжав зубы, вступил в близость с прекрасной девушкой и довольно неплохо справился с доверенным ему делом. Молодого воина Лё не удостоили такой чести.
Он был… никто. Впрочем, Лё не очень-то и обиделся. Через некоторое время Китер, приняв нормальную человеческую позу, вытянув руки вперёд, воскликнула:
– Га-а!!!
Её слегка покачивало, по тёмным волосатым бёдрам текла кровь, смешанная с обильной влагой совсем другого рода. Издав ещё несколько раз своё «га», Китер сошла с жертвенного валуна и скрылась в толпе, которая расступилась перед ней, как перед богиней. Да! Прекрасна и безудержна молодость. Совсем скоро Китер начнёт делиться своими девичьими секретами с… подружками. А пока её путь, в полном одиночестве, лежал к Священному Роднику Омовения. Вла торжественно и степенно тоже слез с валуна и подошёл к стоящему не так далеко Лё.
А перед собравшимися слово взял Великий сыщик. Ему ведь пришло время назвать имя преступника.
– Похитила Череп Громона, – выкрикнул Зур, – старуха Сикдер, мать двух сыновей, воинов и охотников, – Индаса и Щрёха!
– Пусть Зур это докажет, – заявил Томбон, – тогда собравшиеся поверят сказанному!
Идущий по следу привёл свои доказательства. Сначала он поведал историю о том, как однажды, не так уж и давно, Сикдер принесла к Небесному Камню в шкуре оленя двух убитых кроликов, чтобы принести их в жертву Дён-Дёну. Оставила их на жертвенном валуне. Как раз, после её ухода исчез и Череп. Кстати, некоторые видели, как она вошла в ореховую рощу со шкурой, в которой что-то было завёрнуто… явно, Священный Тотем.
Её видели трое, входящей в рощу: мальчик Тюрлам, старый воин Ухмак и женщина Ярини. Понятно, Сикдер пришла сюда с одной ношей, а с другой ушла. Отсюда ведь люди уходят без поклажи и не через орешник, куда никто почти не ходит – слишком не проходимая чаща. Да и что там делать? Всё трое, перечисленных Зуром, охотно дали показания. А Зур объяснил всем, где находится место, куда был спрятан Череп Громона. Не скрыл он и того, что перепрятал его, только не сказал, когда это сделал.
Двоё самых недоверчивых старейшин тут же отправились к Священному месту и… проверили, так ли всё было, как утверждает Зур. Их все собравшиеся терпеливо ждали, и поэтому был объявлен небольшой перерыв. Когда они вернулись, сказав «га», то многие из присутствующих завыли от сожаления, огорчения и злости. Как же могла почтенная Сикдер совершить такое? Ведь это Священное Место, где витает Дух самого Дён-Дёна… Отсюда люди всегда удаляются без злых умыслов, счастливыми и спокойными, потому что Великая Радость общаться с самим Дён-Дёном… через Череп Громона.
– Почему так поступила Сикдер? – сурово поинтересовался у сыщика Томбон. – Разве она не знала, что поступить так – совершить величайшее преступление?
– Сикдер такое хорошо знала, – ответил Зур, – но она обиделась на Томбона за то, что он отдал её молодых и здоровых сыновей, Индаса и Щрёха, на съедение тиграм в Долине ухода на Небо. Кому же приятно, когда его детей съедают живьём?
– Томбон помнит об этом, – ответил вождь Кошек. – Индас и Щрёх провинились перед Великим вождем Племени Хитрых Кошек! Правда, в чём заключалась их вина, Томбон уже не помнит. Да и очередной выбор мог пасть и на них. Пройдя путь через Покровителей к самому Дён-Дёну, Индас и Щрёх стали лучше… в Другой Жизни и в Ином Мире. Большая честь для сыновей полоумной Сикдер! Редко кому из племени выпадает честь уйти Наверх не в виде оставленного Духами Движения тела. Га-а!!!
На его «га» собравшиеся ответили не особо дружно. Обведя мрачным взглядом присутствующих, Томбон выразил большое неудовлетворение, что Зур не привёл сюда Сикдер. Он теперь планировал тут же облить её кипящим кабаньим жиром. Старуха была великой преступницей и грешницей, такую нельзя тащить ни живой, ни мёртвой в Долину ухода на Небо.
Немного помедлив с ответом, Зур улыбнулся и просто сказал:
– Сикдер нельзя было привести сюда, потому что семь дней и ночей тому назад она умерла. Была очень старой и больной. Наверное, её тело уже сожрали тигры.
– Томбон сожалеет, что всё произошло именно так. Но Хитрые Кошки не совершили большого греха перед Великим Дён-Дёном, – Томбон уныло обратился к Черепу Громона. – Они ведь не знали, что Сигдер сотворила зло в сговоре с Чёрными Духами. Она не смогла понять, какая честь была оказана её сыновьям!
– Зур рассказал о том, как всё произошло,– пожал плечами сыщик.– Солнце скоро уже уйдёт спать. Что сегодня решил предпринять Томбон?
– Если бы Зур и Вла не были людьми другого племени, не знающего богов, то Томбон пригласил бы их на торжественный ночной праздник, где Избранные будут поедать мясо диких оленей, – ответил самый главный человек среди Кошек.– Зур и Вла – только гости Великого Племени, они не стали и не станут Хитрыми Кошками, поэтому им нельзя принимать пищу в присутствии Избранных. В их число входят самые Великие Старейшины и Колдуны и все близкие родственники Томбона.
– А ведь человеку из плохого племени было дозволено сделать женщиной Китер. Почему так? – наивно спросил сыщик Томбона.
– Такое можно. Ведь имелись же перед Хитрыми Кошками заслуги у Идущего по следу. Да и Вла показал себя Великим воином и вождём. У Томбона мягкое сердце, но он не может взять Зура на праздник. Обидится Дён-Дён. Томбон и так был терпелив к… людям, которые, не желая того, стали гостями племени, – вождь Хитрых Кошек повернул голову в сторону собравшихся и очень громко сказал. – Пусть все разойдутся по своим жилищам в великой радости! Слава Дён-Дёну!
Ему почти дружно ответил все собравшиеся: «Слава Дён-Дёну! Слава Томбону! Га-а-а!!!». А Зур в душе ликовал и торжествовал. Слегка склонив голову перед вождём Племени Хитрых Кошек, он сделал едва заметный знак Вла и Лё, чтобы они отправлялись в свой шалаш. Сам же спустился с глинобитной площадки, отыскав глазами учителя «кошачьего» языка – старого Сноко.
Идущий по следу взял толмача за локоть, отводя в сторону от разбредавшейся толпы:
– Сноко, конечно же, приглашён на торжественный ночной праздник для Избранных?
– Пленник Племени Хитрых Кошек говорит истину, – ответил тлолмач. – Недостойный Сноко туда приглашён.
– Пусть же мудрый учитель скажет несчастному пленнику. Зур – Великий Идущий по следу или нет?
– Нет, – категорично, но тихо ответил толмач на языке Уходящих. – Зур только выдаёт себя за Идущего по следу. Ему удалось случайно найти Череп Громона. Но Сноко никогда не поверит, что почтенная Сикдер могла совершить такое… зло. Она всегда ненавидела чужеземцев и даже нескольких, в молодости, задушила своими руками.
– Так она была счастлива, что её сыновей сожрали?..
– Да! Когда она шла в торжественной процессии в сторону Долины ухода на Небо рядом со своими сыновьями, то всю дорогу пела и смеялась. У её детей были тоже счастливые лица.
– Зур очень доволен, что Сноко ненавидит Кошек, – прошептал сыщик, – и умеет это скрывать. Видно, не впрок ему пища чужого племени и надоели несуществующие боги. А похищение Черепа Громона – глупое и опасное преступление. Смешно! Так не поступают настоящие воины, а только… толмачи.
– Значит, Зур знает…
– Зур знает всё, – ответил сыщик, вручая старому переводчику найденный в ореховой роще белый кошачий хвост. – Это ведь носят в своих волосах только те люди, которые обучают пленников языку Кошек. Теперь у Сноко два таких украшения: новое – в волосах, а старое – в руках. А толмачей здесь, кроме Сноко, нет. Ведь в жертву Кошки, чаще всего, приносят не своих людей, а из Племени Уходящих… По реке Ом-Лом теперь уже других племён почти не существует. Разве, что Длинноносые… Но Кошки уже знают, что такого племени больше нет. Поэтому толмач Скризидер, который владеет языком Длинноносых и Уходящих, да и Свирепых, – отныне не учитель… Он скоро будет принесён в жертву Дён-Дёну… через пасти тигров.
– Зачем нужен Скризидер, когда Сноко знает тот же язык?..
– Правильно. Теперь достаточно и одного Сноко, но придёт время, и он станет не нужным.
Лицо Сноко побледнело. Старик понял, что он в руках сыщика, поистине, проницательного и умного человека. Старого толмача заставила совершить нелепый поступок – кражу Черепа Громона – действительно, ненависть к Кошкам. Он долго думал, как же им напакостить, но и не наследить, спасти свою жизнь… У Сноко ведь большая семья, пусть его жёны – Кошки. Но он привык к ним.
Зур успокоил Сноко дружелюбным жестом. Больше того, Идущий по следу порекомендовал ему долго не веселиться на ночном торжестве, посвящённом возвращению Черепа Громона на Небесный Камень Поклонения. А нынешней же ночью старик со своими жёнами и многочисленными детьми, зятьями, невесткам и внуками должен будет уйти в то место, где падает с гор вода, и укрыться с другими беглецами от посторонних глаз в огромной пещере. Вход в неё закрыт потоком воды. Далеко не каждый его найдёт.
Только здесь он и его близкие будут в полной безопасности. Сноко должен будет запастись пищей на всех идущих с ним… на двое суток.
– Туда уйти просто, – меланхолично пожал плечами Сноко. – А что произойдёт потом? Ведь из селения Кошек беглецов не выпустят.
– Пройдёт ночь и ещё день, потом – ночь, и наступит утро, – пояснил Зур. – Именно в то время Повелитель обезьян с огромным войском Хвостатых Людей уничтожит почти всех Хитрых Кошек. Может быть, он не пожалеет ни стариков, ни детей, ни женщин, даже прекрасную и, теперь святую, Китер.
– Китер – одна из дочерей Сноко, – пояснил толмач. – Выбор выпал на неё..
– Значит, ей повезло, – просто сказал Зур. – Она будет жить. Сноко пойдёт с ней и с другими родными и близкими ему людьми по правому берегу Священной реки Ом-Лом, в сторону Средних Гор…
– Сноко знает, куда идти. Но примет ли его Племя Уходящих?
– Примет, если Сноко сообщит старейшинам племени и самому главному из них, Раву, что их вождь, Вла жив и вместе с Зуром и Лё преследует кровожадное Племя Огненных. Помогает им огромное войско Хвостатых Людей, командует которым Грыг. Никто из двуногих зверей в человеческом обличии не спасётся.
Старик обнял за плечи Зура и тихо, почти беззвучно, заплакал. В праздничной суматохе почти никто не видел их вместе и не слышал, о чём они беседовали. Впрочем, в такой особенный день даже шпионам Томбона было не до Зура. Кроме того, вождь Хитрых Кошек, при желании, мог держать данное им слово. Он обещал, что в течение трёх дней, отпущенных Идущему по следу на поиски Черепа Громона, за ним и его соплеменниками не будет никакой слежки.
Толмач вскоре направился в сторону шалашей и пещеры Томбона. Необходимо, чтобы его видели некоторое время на празднике Избранных.
Зуру удалось обмануть Томбона, его окружение и собравшихся, объявив преступницей уже умершую старуху Сикдер. Скупая женщина и, по натуре, хитрая, на самом деле, чтобы выглядеть перед людьми мудрой женщиной, уважающей Дён-Дёна и Томбона, пришла к Черепу Громона с двумя не живыми, а уже забитыми жирными кроликами. Об этом знали многие. Но никто не знал, что, Сикдер решила не оставлять кроликов на жертвенном валуне… на поживу старейшинам или колдунам.
По правде говоря, она не всегда сыто ела… Только соседи и подкармливали её за то, что Сикдер, якобы, очень любила Дён-Дёна… могучей, сверхчеловеческой любовью. Так она, по крайней мере, утверждала сама. А есть ли смысл не верить? Ведь она очень часто приходила к Священному Небесному Камню, чтобы лишний раз доказать и… показать свою преданность «кошачьим» богам. Мужа у старухи давно уже не было в живых – погиб на охоте. А две дочери… замужем. Но не очень-то богатые, потому что достались им в спутники жизни довольно странные, даже по тем временам. супруги. На охоту им ходить было некогда, да воевали они с врагами и участвовали в разбоях с большой неохотой.
Дело в том, что муж Одюк, старшей её дочери, которого звали Дастон, любил рисовать на скальных камнях несмываемыми красками собственное изображение, показывая, какой он великий в любви, в бою и на охоте. Да ведь и не он один, а десятки и сотни тех, кого он хорошо знает. Младшая же дочь Кизид имела мужа с именем Покоте, который сочинял и пел песни о себе, то есть том, какой он неотразимый и прекрасный, сильный и смелый… Впрочем, не только он, но и его родные, близкие и знакомые, обычные люди.
Если бы оба этих представителя зарождающегося искусства и культуры были немного поумней и попредприимчивей и посвятили своё творчество, пусть частично, отображению и раскрытию несравненного образа Дён-Дёна, других богов или, к примеру, Великого вождя Томбона, то ели бы и пили сладко, и не только они, а их родные, близкие и знакомые тоже… Зур искренне сочувствовал этим представителям творческой интеллигенции. Слетать бы Дастону и Покоте в «командировку» в Мир Будущего на месячишко-другой и поучится петь гимны и оды тому, кому надо, отображать, в основном, только, то, что требуется, то дела бы их пошли на лад.
Может быть, они поняли бы, как можно и нужно умело, напялив на рыло маску «свободного художника», в угоду очередным «уважаемым» политическим флюгерам, одних прославлять, а других – обильно и планово обливать жидкими экскрементами. Впрочем, тут вариаций множество и не таких уж и мудрёных. Правда, честные творцы, Дастон и Пакоте, наверное, и в любых других мирах остались бы таковыми, какие они есть, более или менее адекватными.
Но Томбон не отдавал на съедение Покровителям-тиграм ни Дастона, ни Покоте. Хитрый и мудрый вождь надеялся, что их творчество со временем «созреет» и «войдёт в нужное русло». Но он их не прикармливал. На кой чёрт Великому вождю такие вот… дармоеды и подобные им!
Произошёл, самый обычный случай. Накануне похищения Черепа Громона старуха Сикдер пришла к жертвенному валуну с кроликами, но с ними же и… ушла. Потеряв сыновей-кормильцев, старуха, совершила отчаянный поступок: она унесла крольчатину домой, в свой необустроенный, неуютный шалаш. Главное заключалось в том, что многие видели её, когда она торжественно, в шкуре рыси, несла для Дён-Дёна двух кроликов. Вот почему домой с той же поклажей она отправилась обходным путём – через ореховую рощу, чтобы никто её не приметил с ношей. Но нашлись люди, которые её увидели… с поклажей. С грузом в красной шкуре.
Всё это происходило почти ночью, поздним вечером. Череп Громона в такое время, тем более, на сером фоне скалы трудно заметить. Он расположен высоко и почти не виден. Но если встать ногами на жертвенный валун, то череп можно не только разглядеть, но и успешно… похитить. Именно так поступил Сноко, при своём относительно не высоком росте.
По счастливой случайности именно в эту ночь своё нелепое преступление и совершил толмач, желающий, уже очень долгие годы, хоть чем-то, напакостить Хитрым Кошкам. Он мысленно проклинал их за то, что ни один десяток лет вынужден обитать среди чужого племени, вдали от родных гор и пещер. Странно. Ведь Кошки, в общем-то, неплохо отнеслись к толмачу. И, тем не менее, Сноко был не доволен жизнью, подобно умирающему старику, который на смертном одре с обидой вдруг вспомнил, что его невеста в первую брачную ночь оказалась не… девственницей.
В большой и дружной семье Сноко всё складывалось не так уж плохо. Но острое и, пожалуй, необъяснимое желание толмача чем-нибудь досадить Кошкам заставило его пойти на риск.
Обезглавить оставалось только «Ромашку». Зуранов прекрасно понимал, что невольно работает на незримого хозяина двух конкурирующих между собой «фирм», бандитских группировок, по сути, уже почти не существующих. Только «Ромашка» ещё держала оборону, опасаясь мщения со стороны Алексея. Но будущие жертвы молчали, не бежали с повинной в полицию… они надеялись, что их-то справедливое возмездие минует. Да и Зуранов ли тут действует?
Происходило очень много обычных «случайностей», в результате которых происходили летальные исходы. Был «банкир» – и нет «банкира». По странному стечению обстоятельств за бандитами из двух группировок неумолимо шла смерть, жестокая и необъяснимая. Знал уже Алексей, что Михаил Арнольдович Шнорре не держит своих сбережений ни в каких банках, ни во всяких и разных потайных местах города. Всё было гораздо проще, а вместе с тем, и сложнее.
Шнорре давно приготовил все возможные пути к отступлению: поставил перед собой задачу уехать в другой город; жениться на особе, которая предоставила бы ему свою надёжную «крышу». Под данным определением можно, в данном случае, подразумевать многое. А деньги его уже находились там, на месте… не здесь, в других краях. Но где?
По скромным подсчётам Зуранова, сумма сбережений Шнорре составляла около шести миллионов долларов США. Может быть, сыщик ошибался на несколько «лимонов». Баксов могло быть и ещё больше. Наверняка хозяин знал о хитроумности Шнорре, который смог что-то утаить от «крёстного отца» и ещё помочь Зиночке подшерстить соперников из «Гвоздики»… и сделать это самым наглым образом. Впрочем, главный шеф, заправила двух «банков» не бедствовал: у него имелось «зелёненьких» в наличии больше, гораздо больше…
Давно уже Алексей докопался до истины, и ему не нужны были показания Шнорре, а только его смерть, потому что Михаил Арнольдович являлся тоже одним из тех, кто нажимал на «кровавые» рычаги, получая приказы свыше, конечно же, не с того света. В совет «Ромашки» входила и Зоя Михайловна Ивасёва. Но её… казнь Зуранов решил оставить, что называется, на десерт. Причина заключалась в её сыне (не в её) Паше.
Без сомнения, именно Шнорре был причастен, прямо или косвенно, к десяткам убийств не только богатых лохов, но родных и близких Алексея. Кровавые события происходили, как бы, торопя друг друга, по цепочке. Находящийся «в свободном полёте», Михаил Арнольдович, который ликвидировал множество своих недругов руками Зуранова, вновь нарисовался в этом городе. Он сюда приехал из Заяровска-Нагорного, почти инкогнито, «по делам». Сибирь, куда он, якобы, страшно торопился, чтобы «бросить там кости», ему была не нужна.
Да и родственники его давно уже обитали не в каком-то там Тулуне или Тайшете, а у самого синего моря, точнее, Чёрного – в Заяровске-Нагорном.
Именно в том городишке, которого нет и на многих солидных географических картах России, завязался, ещё до конца непонятый Алексеем, криминальный сюжет с несколькими убийствами и похищением Паши. Там, где большие деньги – большое зло. Истина бесспорна. Такое утверждение давно уже стало, к сожалению, аксиомой.
